Хозяйка Северных гор (СИ) - Хайд Адель

Ян ван Ольден действительно обладал харизмой, и даже его примитивные шутки нам нравились, парень быт слегка туповат, но именно это и подкупало, от него мы не ожидали какого-то коварства. И при этом не быю никакой пошлости.

Например, когда я настояла на том, чтобы он учил еще и леди Ярон, он мне заявил:

— Леди Маргарет, совсем Вам меня не жаль, раньше я опасался только Вашего лорда-дикаря, а теперь мне ешё и парня в зелёном надо бояться.

А иногда мог запросто рассказать о том, что он не купец. Тем самым подтверждая теорию Элери, что у него здесь совсем другие цели.

И, общаясь с ним, я понимала, что будь на моём месте настоящая леди Маргарет, она бы не устояла.

Алан Стюарт продолжал молчаливые ухаживания, «поставляя» на кухню охотничьи трофеи. Элери всегда заявляла в шутку, что, если он перестанет это делать, то нам придётся снова питаться однообразно.

Он больше не пытался вызвать меня на прогулку. Но однажды утром он снова заявился ко мне в кабинет.

— Тебя можно найти только здесь без этого твоего прилипалы, — заявил мне лорд-стюард, вваливаясь в мой кабинет, снова не постучавшись.

— Что ты хотел, Алан? — мне не хотелось с ним ругаться, и объяснять, почему я провожу много времени с ганзейским ухажёром.

Мне вообще никому и ничего не хотелось объяснять, я взрослая, и делаю, то, что считаю нужным.

— Ты совсем не рада меня видеть? — Голос Алана звучал так, словно его обидели.

Я укоризненно посмотрела на огромного и красивого парня:

— Я рада, Алан, но ты же не ждёшь, что я буду прыгать тебе на ручки?

Мне удалось его смутить. Алан опустил глаза, а я, пользуясь тем, что шотландец на меня не смотрит, изучала его волевое лицо, широкие плечи, статную фигуру, и думала, что между Аланом и графом есть различие, которое делает их похожими.

Оба служат, один служит своему королю, а вот другой служит своему народу. И в этом есть большая разница.

Служение королю имеет конечность, потому что короли не вечны, а вот служение своей стране, своему народу, здесь нельзя вставать между, можно только сбоку.

— Я ухожу через две недели, — глухим голосом произнёс Алан, — договорился с ганзейцами, они довезут нас до Абердина.

Я молчала, не хотела давать напрасной надежды. Не скрою, как мужчина Алан мне нравился, его природный магнетизм и неукротимая энергия словно искры, из которых мог родиться огнь, вызывали разные желания, но в комплекте с этим шёл риск, а я не быта к этому готова, да и не хотела. Если и принимать решение, то это скорее будет «спокойный берег», а не «бушующее море». И таким мне виделся брак с графом Честером.

Алан, так и не дождавшись от меня ответа, сам рассказал, что уходит с небольшим отрядом, остальных людей, включая женщин и детей пока оставляет здесь. После совета глав кланов станет понятно, что и как.

— Я вернусь, скорее всего, к концу лета, и снова спрошу тебя, — он посмотрел на меня тоскливым взглядом.

Но я снова промолчала, и Алан ушёл.

А через неделю Ян ван Ольден предложил мне... «руку и сердце». Отец Яна был правителем одного из больших городов Ганзы, Готланда. Как «вкусно» он расписывал преимущества жизни в Ганзейском союзе, рассказывая, что там нет королей, а в основе управления лежит экономика.

Ян говорил:

— Нам не нужна большая армия, мы введём эмбарго и другие ограничения, и всё, победа у нас в кармане.

Я чуть было не «клюнула» на его речи, когда он рассказал, что именно Готланд первым заключил договоры с Московским княжеством. Услышав до боли знакомое слово, мне сразу захотелось в этот самый Готланд, хотя я и понимала, что Московское княжество этого времени, совсем не то, что я видела в сериалах и фильмах.

И скорее всего, вряд ли, там кто-то обрадуется приезду английской леди.

В общем, Яну я отказала. И почему-то мне показалось, что он не очень-то и расстроился.

Ганзейские купцы тоже начали готовиться к отъезду, забивали трюм всем, что я могла им продать. Эти проныры готовы были скупить всё, но нам удалось попридержать товары для весенней ярмарки в Карнарвоне.

Поскольку обратный путь у корабля ганзейцев предполагался длинным, из-за того, что они везли Алана и делали крюк по Северному морю, мы сделали для них партию галет в дорогу и вяленой колбасы.

Как раз дозрело прошутто, и несколько ног я продала. Со стороны ганзейских купцов был такой восторг, что я даже сначала не поняла, что это они так восхищение выражают:

— О! О! Unglaublich lecker*, unglaublich lecker.

('непередаваемо вкусно (нем.))

Только и слышалось от «гостей», которые, волнуясь, переходили на свой язык.

Я улыбалась, значит всё нормально, купцам пришлось по вкусу, теперь дело за малым: сырьё и время.

Конечно, не везде я разрешала купцам высматривать и вынюхивать, например, в лабораторию моих «химиков-алхимиков» я запретила пускать любопытных гостей, как бы они не нарезали круги вокруг отдельно стоящего дома,

Обойдутся, и так много всего, включая серебро.

Правда, изделий, подготовленных Родериком для продажи пока было немного, особенно выполненных в технике филигрань, очень уж кропотливая была работа, зато у Родерика появился помощник на финифть. И они наладили конвейер. Я сперва переживала за качество, но потом поняла, что «всё гениальное просто», и в четыре руки, с помощью эмали ребята могут создавать вполне товарные украшения.

За несколько дней до отъезда Ян снова повторил своё предложение. Мы даже с леди Ярон переглянулись, откуда такая настырность, видно же, что «дышит» Ян ко мне ровно. Да я ему нравлюсь, но в жёны он явно не сам меня выбирал.

Накануне отплытия корабля мы прогуливались с леди Ярон, днём уже было приятно пройтись, даже, если было пасмурно

— Ты не пойдёшь провожать ... корабль? — весело проговорила леди Ярон, — всё же все твои женихи уплывают.

— Нет, — ответила я, усмехнувшись, — а то они подумают, что они мои женихи и не уедут.

— Значит, ты всё-таки решила дождаться графа? — спросила Элери.

Я же только улыбнулась в ответ. Вроде и решила, но сперва надо дождаться, а там посмотрим.

Только вот судьба распорядилась иначе.

Утром, когда все ушли провожать корабль, я, как обычно, сидела в кабинете, занимаясь делами. В дверь тихонько постучали, это была одна из монахинь.

— Леди, матушке Агнессе плохо, она очень просит вас прийти, — сложив руки у груди в молитвенном жесте, тихо проговорила монахиня, и добавила, — всю ночь мучилась, наверное, заберёт скоро её господь.

— Беру позвали? — строго спросила я.

— Да, леди, она дала отвар, — из глаз монахини потекли слёзы.

А у меня мелькнула мысль: — «Да что за ерунда такая, пару дней назад всё с аббатисой было в порядке». Но как это обычно бывает в такие моменты, я не придала этой мысли значения. А зря...

Я вошла в полутёмное помещение, где монахини обустроили себе кельи, охрану, конечно туда не пускали, всё же «женское царство».

Матушка Агнесса действительно лежала в кровати и слабым голосом подозвала меня. Я подошла поближе, она прошептала:

— Наклонись.

Я склонилась ближе к её лицу, только и успела увидеть блеснувшие торжеством глаза.

Дальше был удар по голове и темнота.

Глава 40

«Меня похоронили заживо», — была первая мысль. «Началось землетрясение», — пришла следующая мысль.

Когда паника немного схлынула, я осознала, что нахожусь внутри обитого мягкой тканью то ли сундука, то ли ящика. Дышать было тяжело, отверстий в нём не было, разогнуться до конца не получалось, и страшно болела голова.

Ощущения были такие, словно сам сундук вместе со мной находился на корабле. Меня плавно качало.

«Как ещё не проломили голову, сволочи, — вспомнила я, блеснувшие торжеством глаза аббатисы, — какая же змея»!

Я попыталась выпрямиться и плечами упереться в крышку, должна же она как-то открываться. Это потребовало просто колоссального напряжения всех моих мышц. В какой-то момент мне показалось, что у меня получается, и крышка стала поддаваться и даже слегка приоткрылась, но потом, будто бы кто-то сверху надавил на неё, и она снова захлопнулась.