Хозяйка Северных гор (СИ) - Хайд Адель

К нам подошёл Ян, поклонился:

— Капитан просил передать, что портится погода, вам лучше уйти в каюту.

Мне и самой показалось, что стало прохладнее, просто за две недели я так насиделась, что хотелось каждую минуту находиться на свежем воздухе, пахнущем морем и свободой.

В каюте сидела мрачная аббатиса. Мне тяжело было молчать, и я поделилась с ней тем, что мне рассказал Каас.

А ночью начался шторм.

Глава 41

Перед тем, как лечь спать, я вышла на палубу. После долгого пребывания в помещении мне каждый раз хотелось подышать свежим воздухом. Небо было ясное, но дул холодный ветер, и мне показалось, что каждый раз его порывы становятся всё сильнее.

— Леди, шли бы вы внутрь, шторм начинается, — обратился ко мне один из матросов, голос его был хриплый, я ещё подумала, что постоянное пребывание на холоде весьма вредно для горла. Во всяком случае, так рассуждать было легче, чем думать, что в этом времени уже есть «дурные болезни».

Я не стала спорить, тем более что шум от волн, разбивающихся о прибрежные рифы, был такой громкий, что было понятно, от берега надо держаться подальше. А волны в море могут быть большими, смоет с палубы, и никто и не заметит.

Внутри было не так страшно, аббатиса вытянулась на своей лавке, а я забралась в сундук, который обустроила, как личную корабельную кровать.

Было неприятно, потому что ты никак не мог повлиять на то, что происходит. Сперва было ощущение, что корабль скользит, потом его стало кидать из сторону в сторону.

Аббатиса упала на пол нашей каюты и стала громко молиться, и вроде бы от молитв должно было стать легче, но мне стало совсем жутко, в темноте не было видно её лица, только светлое пятно.

Вдруг корабль обо что-то ударился, да ещё так сильно, что аббатису бросило на стену, а меня чуть было не выкинуло из сундука.

«Всё, — подумала я, — это конец, сейчас волны продолжат бросать шнеку, играя с ней, словно щенок с мячиком, и корабль развалится, а мы все окажемся в холодной воде».

Решение пришло моментально, как только я поняла, что шутки кончились.

Аббатису брать не хотелось, и оказаться с ней вместе в одном сундуке тоже, это же благодаря её коварству я оказалась в такой ситуации. Но, воспитанная в лучших традициях гуманизма, Маргарита Павловна снова решила «наступить на грабли».

— Мать Агнесса, идите сюда! — крикнула я, не вылезая из сундука, потому что опасалась, что потом не сумею в него залезть.

Между тем, корабль начал трещать, разваливаясь, и к нам начала прибывать вода.

— Да идите же вы сюда! — не выдержала я, но очередной удар разломал какую-то балку, которая упала сверху на лежащую на полу аббатису.

Вода прибывала всё быстрее, я решила закрыть крышку, отчего-то уверенная в том, что это единственно верное решение.

Я не думала, о том, что крышку сундука тоже может придавить какой-то сверху упавшей реей, о том, что остатки корабля утащат меня на дно. Я словно маленькая мышь, закрылась в сундуке, словно в норке, и вот уже здесь я и начала молиться.

Я обещала мирозданию всё: и то, что жизнь, дарованная мне, не пройдёт даром, что я обязательно принесу в этот мир новую жизнь, что я помогу всем нуждающимся и изменю всё, что успею.

В какой-то момент я ощутила, что сундук, в котором я находилась, взлетел, словно на «американских горках», отчего у меня захватило дух, и потом рухнул вниз, в щель между крышкой стала попадать вода, и я вцепилась в кожаный ремень, который проходил по центральной части внутренней стороны крышки, стараясь прижать крышку сундука, как можно плотнее.

Ещё какое-то время меня болтало, но я чувствовала, что море «наигралось», болтание не было жёстким, скорее всего меня «выбросило» в какое-то течение, которое либо очень далеко от берега, либо наоборот уже настолько близко, что не закручивает волны вокруг рифов.

Проболтавшись так около часа, я, наконец-то, рискнула открыть крышку. Какого же было моё удивление, когда всего в паре десятков метрах я увидела землю. Мне показалось, что я даже различаю кусты и деревья. Хотя было ещё темно, но облака на небе уходили куда-то вместе с затихающим штормом.

Сундук оказался на редкость прочным, мне повезло, что, скорее всего он был сделан из северного дуба. Я огляделась и поняла, что повезло не всем.

Корабля не было видно, возможно, что какие-то остатки его отнесло в открытое море или куда-то ещё течением, я вытянулась, встав во весь рост и даже на цыпочки в своём сундуке, чтобы получше рассмотреть, нет ли кого поблизости. Но никого не заметила. Кричать не стала, и так со страху, видимо, так кричала молитвы, что сама того не замечая сорвала голос. Связки саднило.

«Так, Маргарита Павловна, в такую историю вы ещё не попадали», — с каким-то радостным отчаяньем подумала я.

Мне было хорошо, несмотря даже на то, что я ещё не на берегу, и как туда добраться, не прыгая в ледяную воду, пока не придумала.

И мне ещё было очень жалко бросать сундук. Я с ним «свыклась», у меня к нему целый «стокгольмский синдром» образовался.

Я вдруг поймала себя на мысли, что мне «море по колено». Умом понимала, что это физиология, что организм от ужаса получил ударную порцию адреналина, и пока я в таком «весёлом» состоянии, надо это использовать и выбираться на берег, потому что потом, когда всё пойдет на спад, сил станет меньше, и будет гораздо тяжелее.

К сожалению, поняла, что в воду всё равно придётся прыгать, но понадеялась, что мне хватит времени, чтобы не окоченеть и дотянуть сундук до того места, где я смогу его вытащить.

В месте, куда меня занесло с моим сундуком, вода была совершенно спокойной, что было удивительно, после того, что я ощущала во время страшной тряски. В сундуке же были и тёплые пледы, и одежда.

Перед тем, как прыгнуть, я сняла с себя одежду, оставшись в короткой мужской камизе. Связала между собой две тряпки, получившиеся после того, как я порвала нижнее платье. Привязала этот импровизированный канат к ремню на крышке сундука, вторым концом обязала пояс. И прыгнула, сразу уйдя под воду с головой.

Ноги до дна не доставали, это было плохо, но плавала я хорошо, поэтому лихорадочно, но ритмично работая руками и ногами, начала потихоньку двигаться к берегу.

И вскоре мои усилия были вознаграждены. Сложно представить, какое облегчение я испытала, когда мои стопы коснулись дна.

Всё ещё на адреналине я вытянула сундук на берег, да ещё нашла в себе силы оттащить его подальше от воды, а то вдруг прилив. Заодно и согрелась.

Переодевшись, я замоталась во всё, что было в сундуке и, прикрыв крышку, подперев её найденной здесь же на берегу палкой, чтобы оставить небольшой просвет, я уснула.

Хотя было ощущение, что ни за что не смогу уснуть, но силы кончились, причём внезапно, вот они были, а вот, раз, словно выключатель переключили в режим «стоп», и сил не стало.

Последнее, что я помнила, это то, что произнесла: — Спасибо, спасибо, что жива.

Замок Кардиф. День похищения Маргарет

— Леди Маргарет не могла так поступить, — в который раз повторяла леди Ярон.

Но письмо, оставленное от имени леди Маргарет, прямо говорило о том, что она в последнюю минуту решила бросить всё и ехать за своей любовью. Для соблюдения приличий с ней поехала мать Агнесса, которая будет с ней, пока леди Маргарет не обретёт должный статус.

Капитану Сэлу и самому не нравилось, как написано. Туманно, непонятно, за какой любовью, что за должный статус. Словно предполагалось, что все сами додумают.

Вот и леди Ярон, которая лучше всех знала леди Маргарет, утверждает, что та не могла так поступить.

Но также капитан Сэл знал, что женская душа, штука сложная, и вполне может так случиться, что леди Маргарет действительно доброй воле покинула Кардиф.

Когда он, оставшись наедине с леди Ярон, высказал это предположение, он почувствовал неуверенность со стороны фрейлины. Значит всё возможно.