Ведун (СИ) - Мазин Александр Владимирович

— А придут, если что? — спросил Бурый.

Дедко опять передернул плечами.

«Совсем нехорошо», — смекнул Бурый.

Волчий Пастырь за свою стаю не ведает.

— Ворота отвори, — велел Дедко.

Бурый вынул из прорезей дубовый брус-засов, поставил аккуратно, прислонив к ограде.

За воротами покуда никого. Ровный луг впереди до самого леса. Слева, в полусотне шагов — озерный берег. Тихий. Птичьего гомона по осеннему времени не слыхать. Улетели гуси-лебеди.

Бурый отступил от ворот и замер, глядя на идущую через выкошенный им седьмицу назад луг, через который шла неширокая, в полсажени тропа, разрезающая лесной подрост и уходящая полого вверх, в тень дубового бора. По тропе сей обыкновенно приходили гости к ведуну. Надо думать и этот, загадочный, такоже явится отсюда.

Дедко обозначил жестом: за мной встань.

Бурый послушно отступил, встал встал у ведуна за правым плечом. Втянул в себя окрестный мир, прислушался к нему…

И опять не почуял чужого. Зато Дедкины волки были здесь. Вся стая. Но чуялись непривычно. Опасливо. Как сказал Дедко? «Томно и жутко». Верно сказал. Но кого страшиться зверям Госпожи на земле своего ведуна?

Оказалось, было кого.

Бурой и сам вздрогнул, когда глянул ведовски на незваного гостя.

Вышел тот не из леса, как ждали. Сбоку зашел, справа вдоль ограды. И сразу во вратном створе оказался.

С виду — обычный человек. Одет достойно и дорого. Свита поверху зеленой парчой обшита. Такую и князь надеть не погнушается. На голове шапка бархатная, серебром шитая. Ликом немолод, суров, но не мерзок. Борода седая за пазуху спрятала. Власы из-под шапки, серыми крыльями — вдоль лица. Поверх шапки — серебряный узкий венец. А на нем, посередке, аккурат над переносицей, зеленый камешек.

Вот он-то пришлеца и выдавал сразу, потому как горел огнем зеленым нездешним чародейским ярче, чем глаза у алчущей Морды. Но камень ничто в сравнении с самим пришлецом. Сила расточалась от него словно от идола, на который божья благодать сошла. Только вовсе не благодать шла от пришлеца. Гибельная скверна расходилась от него. Наплывала волнами, тяжелыми и душными, как болотный туман.

Бурому тотчас захотелось сбежать подальше. Да только некуда бежать.

И не можно.

Потому что от Дедки к пришлецу тянулась скрученная жгутом сила. Сизая незримая плеть, прихватившая ведуна за самую середку его сути.

Тянулась… И оборвалась, когда ведун взмахом посоха пресек связь.

— Ты! — воскликнул ведун, обрывая плеть. — Ты! Так вот кто силу мою крал! — воскликнул Дедко.

— Не крал, а брал, — возразил пришлец, перешагивая линию ворот. — Свое брал. Поелику все твое — мое по праву.

Жгут силы вновь выметнулся из черных клубов, окружавших пришлеца и впился в Дедку:

— Земля сия — моя. И сила твоя — моя. Все мое, Младший. Смирись. Хозяин вернулся в дом!

— Не хозяин ты! — злобно выплюнул Дедко, вновь обрывая связь. — Кто из дому сбег, все и всех бросив чужим на поживу, тому возврата нет! Пшел прочь, изверг! Туда, откель вылез!

Пришлец засмеялся.

Смех у него был красивый. Басовитый, властный. Подстать лживому лику.

— Ишь, разошелся, волчий хвост! — сказал пришлец, отсмеявшись. — Щеришься на старшего! Лапку задрал на вожака! Сказано тебе: смирись! Отдай мое иль не быть тебе вовсе!

И выметнул уже не вервие сизое, а черный толстый канат скрученной силы. Даже не канат — копье разящее.

Однако вступила Морда. Выметнулась из посоха темной молоньей, отшибла черное копье и сама, копьем, метнулась, впилась в грудь пришлеца…

И забилась в его хватке.

— Ишь какая! — проговорил пришлец, с интересом изучая пойманную навью. — Ты ж моя хорошая! Как же этот недосилок захомутать сумел, такую красавицу?

Дедко вскинул опустевший посох, выкрикнул слова призыва, Морда забилась в руке…

И сникла.

Бурый углядел на пальцах пришлеца пару сочащихся силой колец. В одно из них тот и пытался сейчас запрятать навию.

Страшнее всего было, что жуткий пришлец спокоен. Дедко бил всей своей силой, а этот… играл.

И тут Бурый заметил: Дедко успокоился. Будто уяснил что-то важное.

— Вижу, силен ты безмерно, — сказал ведун ровным голосом. — Что ж, будем тягаться с тобой по нашему Покону. По-ведовски. И пусть Госпожа решит, кому тут быть, а кому за Кромку уйти. По Покону же мы с тобой — вровень покуда.

— Вровень? — продолжая возиться с Мордой, рассеянно проговорил пришлец. — Вровень? Насмешил, волчий хвост.

И выметнул силу в Дедку.

Но на сей раз вышло иначе, чем прежде.

Дедко перехватил жгут. И рванул к себе.

— Вровень, — прохрипел он. — Досель только ты из меня тянул, а могу ведь и я!

Славно вышло. Пришлец охнул. От неожиданности даже навью упустил. Та шмыгнула обратно в посох и укрылась в глубине.

Дедко и его враг замерли. Каждый тянул к себе. И непонятно было, кто пересилит.

Бурый глянул на пришлеца еще раз обычным взором.

Он постарел, что ли? Кожа, там где видна, сморщилась, пошла пятнами старческими.

— Кто он? — шепотом спросил Бурый.

— Кто? — прохрипел Дедко, которому противостояние давалось ой нелегко. — Пестун это мой. Сгинувший.

— Не похоже, что сгинувший, — прошептал Бурый. — Имя у него есть?

— А как же… Злым его кликали, — выдохнул Дедко. — Но то не истинное имя. Истинное же…

Тут пришлец показал, что по-прежнему играет. Хохотнул басом и дернул. Да так, что Дедко едва не упал. Бурый подхватил его под руку.

— Что я вижу! — глумливо процедил пришлец. — Волчий хвостик подхвостье завел. Назовись, малец!

— Не отвечай! — просипел Дедко.

— А ты угадай, — одновременно с ним предложил Бурый.

Он пытался разглядеть в клубах мутной силы пришлеца его суть.

А суть пряталась. Сие было непонятно. Ни ведунам, ни колдунам, ни иным, обладающим силой, прятать свое ни к чему.

— Угадать? Не, малец, я сделаю лучше, — заявил Дедкин беглый наставник. — Возьму тебя под свою руку. Любопытен ты. Интересная в тебе сила. Не могу разобрать, чья.

— Хрен тебе корявый, а не моего ученика, Живоед! — бешено выкрикнул Дедко. — Живоед! Вот его истинное!

— Ошибся, волчий хвостик, — голос пришлеца был ровен. Не похоже, что игра с Дедкой была ему в тягость: — Уже не Живоед. У меня теперь другое имя. И ты его не узнаешь. Наскучил ты мне. Не хочешь добром вернуть мое, отдашь тогда все!

Сказал и ударил. Всей силой. Как черный лебедь крыльями — утицу.

Прав был Бурый, когда думал: играется пришлец.

Но на этот раз он уже не игрался. Дедке нипочем бы не устоять…

Но вывернулся. Был — и пропал. Ушел духом за Кромку.

— Ишь ты какой! — азартно воскликнул бывший Живоед. — Под Мореново крылышко сбечь чаешь, трусишка? Не от меня!!!

Сила его метнулась, как черный жабий язык… За Кромку!

…И выволокла оттуда Дедкину вырывающуюся душу.

Бурый застыл.

Потому что увидал то, что пряталось у пришлеца в нутре.

Нечисть!

— Зря ты бегал!

Пришлец, не выпуская Дедкину изловленную душу, неторопливо шел к замершему, опустевшему телу. Подойдя, толкнул легонько в грудь. Тело упало. упало.

— Ты всегда шустрым был, волчий хвостик, — удовлетворенно произнес тот, кто был когда-то ведуном, наклоняясь к телу и вынимая нож. — Более не пошустришь.

Бурого словно изнутри толкнуло.

Оцепенение сошло вмиг.

Он прыгнул и ударил.

Волоховым ножом.

Не думая о том, что будет после.

Не думая о том, насколько сильнее тварь.

Ни о чем вообще не думая.

Прыгнул и ударил гудиславовым клинком в натянувшийся на спине нечисти гладкий зеленый шелк.

Неглубоко вошло. Будто не в тело, а в доску сосновую бил.

Но все же вошло на пару вершков.

И застряло.

И сбило нацеленный в сердце ведуна удар, пришедшийся теперь Дедкину телу в плечо.

Главное же: душа ведуна освободилась. И вошла в телесное вместилище.

Двойной крик разошелся по округе и вернулся, отразившись от опушки.