Богатырь сентября - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Ты волна моя, волна… – повторял он, то требовательно, то с мольбой.

В мыслях проносилось все, что он пережил за последнее время, все места и случаи, что давали ему новые знания и силы. Неужели все было зря? Уйди сейчас Тарх, да с Кикнидой – Гвидону и всему свету белому не знать покоя.

Гвидон глянул в море – и охнул, конь попятился. От горизонта шла огромная волна – высотой чуть ли не до неба, шириной сколько хватало глаз. Борьба Гвидона и Кикниды не на шутку разозлила стихии, сам Понтарх решил вмешаться. У Гвидона оборвалось сердце – если эта волна достигнет берега, она снесет и ладью, и его с конем, и сосновый бор, и хорошо если высокие стены Деметрий-града ее сдержат.

Но вот волна понизилась, и стало видно, что в середине ее мчится исполин с синевато-серой кожей, с буйными белыми волосами, весь опутанные золотыми цепями и браслетами. Глаза Морского Царя горели сизым огнем, а сидел он… на огромном белом олене с ветвистыми золотыми рогами. По бокам Понтарха мчались на белых морских коньках его сыновья – все те тридцать, кого Гвидон когда-то видел в морской страже, но теперь они были в истинном своем облике – с рыбьими хвостами, играющими всеми цветами глубин.

Порывы ветра от приближения Понтарха так усилились, что ладья легла на бок, мачтой к самой воде. Кикнида перестала заклинать, уцепилась за мачту… и над водой вспорхнула птица-лебедь. Она все-таки упала вводу и побоялась утонуть.

Но где Тарх? Его Гвидон не мог рассмотреть и надеялся, что каменный великан просто пойдет ко дну из опрокинутой ладьи.

И тут белый олень Понтарх наклонил голову, подцепил ладью концом золотого рога и мощным броском швырнул на берег.

Пушечным ядром ладья пролетела над ближним краем моря и днищем вверх упала на песок среди скал, на два полета стрелы от берега.

– Спасибо тебе, Понтарх! – закричал Гвидон и погнал коня к упавшей ладье.

Он еще не успел к ней приблизиться, как ладья дрогнула, приподнялась… и стала разваливаться. Во все стороны полетели обломки досок. Что-то огромное, темное поднялось с песка, и разломанная ладья сидела у него на вершине, как шляпка исполинского гриба.

Гвидон придержал коня – он понял. Тарх не утонул, он был на ладье и теперь принимал свой истинный облик. В треске дерева и вое ветра, в шуме яростных волн перед Гвидоном воздвигся князь волотов – в пять раз выше человеческого роста.

Белая лебедь пала с небес, и по песку покатилась женщина. Гвидон заметил ее лишь мельком: у Кикниды не было времени создавать себе роскошный царский наряд, в каких он всегда ее видел, на ней было что-то вроде рваного платья из лебединых перьев, оставлявшего на виду руки и ноги. Растрепанные косы стали еще длиннее, в ее собственный рост, и вились вокруг головы, как живые.

Не стоило терять времени. Гвидон справился с испуганным конем и послал его вперед.

Волот отбросил остатки ладьи, будто гнилой гриб, и встал, расставив ноги. Тело его закаменело, черты лица огрубели, руки стали толщиной с деревья. Он рычал, и его рык заглушал даже рев моря. Гвидон мчался к нему, держа меч наготове. Волот подхватил огромный камень, поднял над головой и швырнул в скачущего к нему человека…

И желанная страна вот уж издали видна… Смарагда боялась выпрямиться, выпустить гладкие, скользкие бока дельфина-Истра, которые обвивала онемевшими руками, и лишь мельком видела, как вырастают на горизонте невысокие зеленые горы. А море бурлило все сильнее, ее заливало волнами, она промокла насквозь, но это ее не заботило. Только бы не свалиться! Не потерять золотые стрелы! Канут они на дно – все три тысячи Понтарховый сыновей будут год искать!

Вдруг дельфин выпрыгнул из воды и полетел! Испуганная Смарагда подняла голову – и увидела сразу слишком много. Понтарха верхом на белом олене с золотыми рогами. Десятки морских витязей. Огромную живую скалу на берегу, а рядом с ней – красно-бело-золотую звездочку.

В этот самый миг живая скала швырнула в звездочку камень. Тут же полет дельфина кончился, он опять погрузился в воду. Потом снова прыгнул, Смарагда глянула сквозь текущую по лицу воду – всадник на белом коне преследовал каменного гиганта, а тот пятился к скалам, отыскивая новый метательный снаряд.

Живым пушечным ядром пролетев над волнами, дельфин-Истр упал в воду, стрелой пронесся остаток расстояния до берега, вылетел на песок. Смарагда сорвалась с его спины и покатилась по камешкам… и мир отчаянно закружился вокруг нее.

– Больше не могу! – хрипло выкрикнул Истр. – Загоняла ты меня, подруга!

Он лежал в самой полосе прибоя: человеческая половина тела на песке, рыбья – в воде. Длинные золотые волосы разметались, как лучи, широкая грудь тяжело и часто вздымалась – гонка отняла все силы даже у столь могучего существа.

А в трех шагах дальше к берегу… на песке распростерлась белка. Рыжая, насквозь мокрая, она лежала мордой вниз и не шевелилась.

– Вставай, красавица! – Истр подполз к ней, волоча по песку изумрудный блестящий хвост. – Извини – держал тебя, сколько мог, стала бы ты белкой в море, утонула бы на раз-два. Ну, вставай! Не зря же мы сюда с самого края света белого неслись!

Он взял белку в руки; в его крупных ладонях она казалась рыжей мышью. Истр подул на нее. Белка села, взялась передними лапами за морду.

– Очнись скорее! – торопил Истр. – Там витязю твоему туго приходится.

Белка подняла голову. Всадник мчался по берегу, преследуя волота, а тот выламывал кусок из прибрежной скалы, явно намеренный его швырнуть.

Белка соскочила с ладони Истра и схватила три стрелы с мокрого песка. Унести все три сразу ей было не по силам; она схватила одну в зубы и широкими прыжками помчалась к сражающимся.

Гвидон погонял коня, пытаясь приблизиться к волоту на длину меча раньше, чем тот выломает и швырнет в него скалу. Первый камень он встретил мечом; ни один простой клинок не пережил бы такой встречи, но от удара Акритовым мечом камень разлетелся в осколки. Но сам Гвидон оставался уязвим, как простой человек; попади в него тот обломок скалы, мокрое место останется.

И вдруг прямо на шею коню откуда-то внизу вскочило нечто маленькое, рыжее. Гвидон изумленно вскрикнул: за гриву всеми лапами цеплялась белка, а в зубах у нее была зажата золотая стрела. Гвидон придержал коня, одной рукой взялся за стрелу. Белка выпустила ее из зубов и сердито зацокала.

– См… Смарагда! – охнул Гвидон. – Это ты! Ты нас нашла!

«Нечего рассусоливать, давай стреляй!» – ясно разобрал он в ответном цоконье.

Тарх уже поднимал обломок скалы, натужив свои исполинские мышцы. Гвидон схватился за лук, висящий у седла, а белка спрыгнула с шеи коня и пропала.

Тарх вскинул обломок скалы над головой; Гвидон нацелил лук. Золотой наконечник смотрел прямо в грудь волоту. Мельком вспомнился поединок в Волотовы горах, те обманные стрелы…

Волот метнул скалу, в тот же миг солнечная стрела сорвалась с тетивы. На полпути они встретились; раздался грохот, скала разлетелась множеством осколков. Град камней осыпал Гвидона; конь дернулся, споткнулся, всадник вылетел и прокатился по песку. Тут же встал, в азарте не замечая боли ушибов, и спешно схватил лук.

Шагнув назад, волот оглянулся, примериваясь к другой скале. Иного противника он просто затоптал бы, но у Гвидона оставался в руке Акритов меч, и Тарху хватало ума не подходить близко.

Вдруг Гвидон увидел неподалеку Кикниду. В куцем платье из перьев, с вьющимися длинными косами, она казалось совсем другим существом: незнакомым, чуждым, жутким. Вся истинная ее суть, до того прикрытая белыми одеждами и сладкими речами, выступила на поверхность. Она была разгневана и испугана, глаза ее горели, протянутые руки плели из ветра чары.

– Кикнида! – закричал Гвидон. – Уходи отсюда! Я тебе смерти не желаю, только уходи! И город мой верни!

– Не отдам! – яростно, непримиримо отвечала она. – Это мой город! Тебе эта рыжая дура еще камушков нагрызет!