Богатырь сентября - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– А ты, Васька, чего ищешь? – удивился Салтан.

– Так вот… невесту мою! – Васька показал на Ироиду. – Мы уж сговорились с ней, только тебя и ждали… для законного решенья… Ироидушка, ведь правда? Неужели ты меня покинешь теперь, коли к тебе король сватается?

– Сговорились? – изумилась Елена. – Когда же? Ироида? Это правда?

– Правда, Еленушка, – потупясь, с довольным видом призналась Ироида. – Мы с Васенькой друг друга любим… уже три месяца и восемь дней.

– Я неволить никого не стану! – сказал Салтан. – Если держишь слово, то выходи за Ваську.

– Я слову своему верна буду! – Ироида устремила на Ваську трепетный взор. – Пусть король на меня зла не держит – я мужа себе избрала!

– А я и не держу! – заявил Зензевей. – Мне и по годам, и по комплектности… сударыня Варвара лучше в пару встанет! Пойдешь ли за меня, сударыня Варвара?

Варвара, заливаясь румянцем, потянула ему руку. Довольный Зензевей взял ее и звонко чмокнул невесту в круглую щеку.

Во дворце и в городе продолжалось ликованье. На площадь выкатывали бочки меда и пива, звонили колокола, а Гвидон все спал и спал. Сон его продолжался трое суток кряду. Салтан и Елена часто заглядывали к нему, тревожась, но их сын после богатырской битвы спал богатырским сном, и никакой шум вокруг не мог его разбудить.

Может, он проспал бы и дольше, если бы на третий день не проснулась белка. Она потянулась, раскинув в стороны лапы, широко зевнула, протерла кулачками глаза. Посмотрела на сопящего Гвидона. Огляделась, перебралась на столик возле постели и долго пила воду из широкой серебряной чаши. Посидела, потом прыгнула Гвидону на грудь и пушистым кончиком хвоста пощекотала ему в носу. Гвидон глубоко вдохнул. Белка пощекотала еще раз. Тогда он чихнул – и от чиха богатырского белка улетела на другой край постели.

– Эх… – Гвидон сел и раскинул руки. – Это сколько же я спал?

Белка прыгнула снова к нему на колени и сердито зацокала.

«И еще дольше спал бы, если бы я!» – показала она, тыча себя пальчиком в грудь.

– А ну и сон же мне виделся! – Гвидон в изумлении потрепал свои спутанные кудри. – Будто еду я как бы на лодке, только не по воде, а вроде как по воздуху. А тянут ту лодку три лебеди черных. И вот я еду и смотрю: внизу поля, леса, реки вьются, одни белые другие серые, третьи черные, и как бы все туманом и сумерками укрыто. А от лодки моей по небу свет разливается, и где я проеду, там туман уходит и светлее делается. Горы внизу… огромные такие, серые… К чему бы такой сон, как по-твоему?

Белка скривила рот, постучала себя кулачком по голове и показала пальчиком за окно, на солнце. Потом показала, как оно идет по небу и спускается под землю. Потыкала в Гвидона. И еще раз постучала кулачком по голове.

– Это ты хочешь сказать… – начал соображать он, – я во сне… вроде как солнцем в Подземье ездил?

Белка кивнула и еще раз потыкала в солнце за окном, напоминая о былом уговоре.

– Хорошо хоть ты разбудила меня. А то так и ездил бы. Спасибо, Милитриса Кир… – по привычке начал Гвидон, поглаживая ее по гладкой мягкой спинке…

И тут белка подпрыгнула и маленьким кулачком засветила ему в глаз.

– Ой! – Гвидон откинулся назад. – Ты сбесилась! Да, да, я помню! Смарагда… Тилгановна ты! Я с тех пор как узнал, тебя белкой и не видел.

«А о время битвы с Тархом ты меня не заметил!» – подумала белка, но только погрозила кулачком.

Вошли Салтан с Еленой: слуги из-за двери услышали, что царевич проснулся и даже с кем-то разговаривает. Начались объятия и всякие поздравления. Гвидон узнал, что волот так и стоит скалой, лебедь вьется над ним, улететь, похоже, не может, зато с Зензевеем мир, и он еще не увел войско только потому, что идет спешная подготовка к его свадьбе с Варварой.

– Вот только как нам со Смарагдой быть! – Гвидон кивнул на белку, которая в это время сидела у Салтана на коленях. – Неужели она теперь навсегда такая? Не бывать ей больше человеком?

– А ты попробуй ее поцеловать, – посоветовал Салтан.

– Помогает?

– Иногда – помогает. – Салтан протянул ему зверюшку.

Смарагда выглядела нахохленной, тем не менее Гвидон с чувством чмокнул ее в мордочку.

Ничего не произошло.

– Хм… Дай я попробую.

Помня, что у него получилось, и даже дважды, Салтан поцеловал белку – и тоже без толку. Смарагда развела лапами – дескать, ничего не выйдет.

– Видать, этот способ только в темном свете работает! – Салтан тоже развел руками.

– Да уж ты, я думаю, в темном свете чудес повидал! – намекнула Елена.

– Меня лесовухой соблазняли, но не поддался я! Как же быть, дорогая моя? – Салтан наклонился к ней. – Неужели ты теперь навсегда белкой останешься?

Белка глубоко вздохнула – ох доля моя, долюшка! – и вытащила у Елены платок из верхнего рукава. Встала на задние лапы, взмахнула платочком, крутанулась на мраморном столике и запела:

Закончив, белка притопнула и бросила платком в Гвидона.

– Она этим что-то хочет сказать, – улыбнулась Елена.

– Я догадываюсь, что она хочет сказать! Твоя мать закляла тебя быть белкой, пока ты не выйдешь замуж, так? – обратился к Смарагде Салтан.

Та кивнула. Обрисовала лапами в воздухе что-то огромное, напыжилась и грозно оскалила зубы.

– Ты назначалась Тарху в невесты, чтобы с ним жить в белом свете, так?

Бела кивнула, потом вытянулась, прижала лапы к туловищу, выпучила глаза и застыла.

– Но он окаменел, и ты осталась без жениха?

Белка снова взяла платочек и показала вид, что утирает горькие слезы. Только в горе ее никто не поверил.

– Ну, я только один выход вижу. – Салтан устремил взгляд на Гвидона. – Без Смарагды мы с тобой солнечных стрел не добыли бы, теперь обязаны ей за добро отплатить, человеком сделаться помочь. Один из нас должен на ней жениться. Я уже женат. – Он взглянул на Елену. – Остаешься ты.

Гвидон посмотрел на белку. Вспомнил лебедь на вершине скалы… разгневанную женщину в платье из перьев, чьи косы вились по ветру черными змеями… Один раз он уже обманулся притворной милостью чародейки, ее якобы бескорыстными волшебными дарами. Но Смарагда помогла ему самому одержать победы, плодов которых у него никто уже не отнимет. Поначалу он не верил, что Кикнида способна его предать, но теперь точно знал, которая из двух дочерей Медоусы на самом деле на его стороне.

– Свет ты мой, Смарагда Тилгановна! – Гвидон протянул белке руку. – Изволишь ли быть княгиней моей и вместе со мной на нашем острове править?

Белка скрестила лапки на груди, отвернулась, подумала, подергала носом… потом повернулась и вложила маленькую лапку в руку своего богатыря.

– Я сошью ей на свадьбу крошечный такой сарафанчик из красной парчи! – в восторге прошептала Елена.

Пока царица шила сарафанчик, царь объяснялся с епископом Памфилом. Тот поначалу не соглашался венчать царевича с белкой – где же это видано! – но Салтан напомнил, что один из его предков венчался с лягушкой и из нее потом вышла вполне пристойная царица.

Свадьба Гвидон назначена была первой из трех. В собор набилось столько народу, что едва дышали: всем хотелось увидеть, как князева жена-белка превратится в человека. Жених держал венчальную свечу, рядом с ним стоял высокий золоченый подсвечник, а белка в красном парчовом сарафанчике сидела на чаше подсвечника и тоже держала обеими лапами тонкую горящую свечу. Когда пришло время надевать кольцо невесте, белка просунула в него всю лапку. Начался обмен кольцами: один раз… другой… На третий раз она просунула в огромное для нее кольцо только один тонкий пальчик.