Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Приказ наместника, благородного Децима Скавриана. Велено храмы самозванца рушить, а жрецов его, что баламутят коматов, хватать и предавать смерти.

— А что, баламутят? — не удержался полюбопытствовать Бергей.

— Да не особо, — заулыбался старик, — деревня-то сиволапая иной раз поумнее важных тарабостов будет. Коматы и прежде солнышко да гром превыше царской лже-веры почитали. Втихаря.

— А теперь все богам римлян поклонимся? — Бергей мотнул головой в сторону входа на рыночную площадь, где они с Тиссой сегодня видели уже вторую за день статую. Там стоял некий мраморный муж в римской тоге.

— Да это самого цезаря образ, — благодушно объяснил старик, — в конце лета наместником городу пожалован. Не иначе, скоро муниципием Дробета станет. Ещё лучше заживём.

Молодой перехватил взгляд Тиссы, в коем разглядел восхищение статуей.

— Нравится?

— Камень… — ответил вместо девушки Бергей.

Тисса потянула Бергея за руку прочь. На протяжении всего разговора она стояла, ни жива, ни мертва, не понимая тех дерзких и злых речей, что вёл парень, на на всякий случай пугаясь от того, как менялось его лицо.

Когда они отошли немного в сторону, Бергей остановился и повернулся к девушке:

— Знаешь, а ведь кое в чём он прав. Помочь нам могут и другие боги. Позабыли мы их, а может они за нас вступятся. Давай помолимся Бендиде, нашей заступнице, попросим её подсказать нам выход!

* * *

Когда отчаяние становится запредельным, человек все равно ищет выход. Но где же его найти, как сделать так, чтобы люди, сделавшие жизнь невыносимой, вдруг сами по себе стали вести себя иначе? Что заставит человека измениться, где ему искать справедливости, когда надежды больше не осталось?

Только небо способно помочь. Оно отвечает на молитвы людей, боги слышат нас, если попросить их в самые чёрные мгновения жизни. Ну, иногда слышат.

Бергей отвернулся от подруги. Он не хотел, чтобы девушка видела, что у него слёзы готовы навернуться. Всё перед глазами расплывалось. Бергей шмыгнул носом. Лишь бы она не догадалась, как ему плохо сейчас. Не напрасно ли они пришли сюда, не поздно ли искать следы родни?

Бергей незаметно стёр слезу. Голова вдруг закружилась, всё вокруг ни с того, ни с сего стало каким-то ярким и резким. Он потёр глаза ещё раз, с усилием. Всё поплыло.

Он покачнулся и, чтобы не упасть, опустился на одно колено. Опёрся рукой о помост, где ранее выставляли рабов.

— Ты что? — испугалась Тисса.

Бергей замотал головой, отгоняя слабость и наваждение. Радуга перед глазами погасла. Но тут на земле, прямо у его колена тускло блеснуло серебро. Монета? Он протянул руку и подобрал… нет, не монету.

Сердце сына Сирма забилось часто-часто. Да что там — из груди выскочить норовило!

Неужто, чудеса ещё бывают на свете? Не в давние времена, а сейчас, на одной земле с нами, боги отвечают человеку и зримо являют себя в подлунном мире.

На ладони Бергея лежал оберег. Знакомый, будто собственная ладонь. Совершенно невозможный здесь, сейчас, оберег его брата поблёскивал в тусклых лучах зимнего солнца. Ошибиться невозможно было, другой подобной вещицы на свете не существовало.

И как же её прежде Бергея никто не заметил? Уже одно это — чудо из чудес!

Вечер они снова встретили в лесу, неподалёку от города. Нашли уютную пещерку под огромным, в три человеческих роста валуном, покрытым зелёным мхом. Вокруг к реке вниз по склону спускался еловый лес. Колючие красавицы редки здесь, среди дубов и буков. Их царство выше в горах, но вот, встретились.

Украденным ещё полмесяца назад топором Бергей свалил сухостоину. Вскоре в пещерке жарко запылал костёр, в который они подкинули и смолистых веток, нарубленных с поваленных ветром деревьев. От костра шёл смоляной дух, было тепло, словно дома у печи. Они обустроили себе мягкую постель из еловых лап.

Бергей разглядывал найденный медальон и чистил потемневшее местами серебро обрывком заячьей шкурки.

Её обладатель стал их ужином. И это было совсем удивительно. Ведь заяц сам пришёл к ним, сидел, будто завороженный и не пытался убежать от Бергея. Оставалось только воспользоваться небывалой охотничьей удачей.

— А может, он больной? — размышлял вслух Бергей, — звериного разума своего лишился. Разве бывает так, чтобы дичь к охотнику сама бежала и шею под нож подставляла?

— Нисколько не больной, обычный заяц, — возразила Тисса, обгладывая косточку, — просто, хорошему охотнику всегда везёт!

— Может быть, — согласился Бергей, которому было приятно, что девушка его похвалила.

«А может всё дело в нём».

Он потёр оберег ещё раз и залюбовался на старинную работу. Медальон был круглым. Побольше ходовых серебряных монет, где-то два пальца в поперечнике. С медяшку.

С одной стороны, на нём был изображен Сабазий. Рогатый человек сидел, подогнув под себя ноги, в окружении волков, что стояли на задних лапах. А на обороте середину занимал большой шарик, его окружали девять кругов, на каждый нанизан шарик поменьше.

Бергей поднёс медальон поближе к огню. Девять кругов будто ожили и начали крутиться вокруг центрального шарика. Он мотнул головой, отгоняя наваждение.

Этот медальон принадлежал деду Бергея. Тот завещал подарить его младшему внуку. Дарсу дед никогда не видел, умер за два года до его рождения. Просто однажды старик сказал матери, что она родит ещё одного сына. И ему должно подарить этот медальон. А почему — не сказал.

У Бергея перед мысленным взором стоял давний праздник, когда мать передала Дарсе дедов подарок. Тисса тоже была в тот день в их доме. Многие из родни и соседей пришли. Сейчас, когда Бергей об этом вспомнил, девушка согласно покивала и подтвердила. Припомнила мелкие подробности, которые уже стёрлись в памяти Бергея. Впервые за долгие месяцы им не было больно от воспоминаний о прежней мирной жизни, что ушла безвозвратно.

— Мы найдём их, обязательно найдём. И Дарсу, и Меду, и ещё кого-нибудь из соседей, — говорил Бергей.

— Да, — согласилась с ним девушка, — боги нам помогут, ведь они сегодня нам помогли и дальше в беде не оставят.

Вместе они решили идти на юг, на поиски родни. Верно и мороз этот наслала Владычица Луны как раз для того, чтобы им проще на другой берег Данубия перебраться.

Спать они легли возле костра, как обычно, совсем близко друг от друга, но не рядом. Тисса тут же закашлялась, потом попыталась плотнее закутаться в плащ.

— Холодно? — спросил Бергей.

Не дожидаясь ответа, он стянул безрукавку из овчины и подсунул под плащ, укрыл ей Тиссу. И вдруг почувствовал, что она прижалась губами к его щеке. Ладонь сама собой легла на грудь девушки.

И неожиданно для Бергея, подруга не оттолкнула, не попыталась отпрянуть сама. Наоборот, потянулась и прижалась к нему всем телом. Искра вспыхнула, кровь побежала по жилам, согревая не хуже пламени. Последней здравой мыслью Бергея было то, что он не должен уподобляться насильникам, от которых пострадала девушка. А делать всё не так. Иначе. Хотя он слабо представлял себе, как это «не так, а по-другому».

Похоже, она тоже вспомнила о тех ублюдках, потому что вдруг сжалась в комок. Только что целовалась с ним, а теперь вдруг отстранилась и ощетинилась, как ёжик. Бергей испугался сам себя, он и остановиться не мог, и продолжать боялся. Замер, не выпуская её из объятий.

А Тисса вдруг глубоко вздохнула, и словно в пропасть прыгнула, навстречу ему. Тут уже обоим стало не до мыслей и воспоминаний, никто из прошлого не стоял рядом. Ладони скользили по разгорячённой коже.

— Не спеши… Медленнее… Пожалуйста… Да…

Потом они лежали под овчиной и плащами, и боялись произнести хоть слово. Бергей сердцем чувствовал — надо бы что-то сказать ей, но не знал, что, и снова её боялся. Пока Тисса не заговорила первой: