Идиллия была нарушена внезапно: дверь в Тратторию открылась пинком ноги, затянутой в некий безыдейный черный офисный штиблет, и внутрь шагнул азиат в деловом костюме.
— Аната тачи зенин га дзигоку ни очимасу йо ни!!! — проорал он нечто на уже знакомой мне скороговорке и вдруг выдернул из рукава пиджака огромный кухонный нож, размахнулся и…
— Нет, — сказал я. — Нифига подобного.
В конце концов, в опричнине колдовать можно. Ждать, пока он на кого-нибудь кинется или имущество тут попортит, я не собирался, к тому же вся моя жизнь в последнее время не то, чтобы намекала — орала благим матом о том, что с японцами стоит держать ухо востро.
Поэтому я двумя короткими рывками за эфирные нити выдернул у психа из рук нож, потом ухватил его телекинезом за шкирки и уложил на землю.
— Вызовите охрану, пожалуйста!!! — крикнула Эля.
А японец тем временем хрипел что-то на своем тарабарском языке, а потом вдруг немыслимым образом вырвался из моей хватки — и побежал вперед, прямо в зал, не пытаясь при этом наброситься на перепуганных посетителей. Он мчался целенаправленно, набирая скорость, несся головой вперед и наконец добился желаемого: с разгону врезался в стену темечком. Ровно там, где была нарисована красивая деревушка на морском берегу, с разноцветными домишками и буйной зеленью.
— Кусо-о-о-о… — просипел этот ненормальный, грянулся на изящную, песочного цвета, плитку и помер.
— Офигеть теперь! — захлопала глазами Ермолова.
И я не мог с ней не согласиться.
* * *
Глава 13
Накануне
«Не бросайте меня в терновый куст», — вот что я сказал тогда Полуэктову. Шутил, бравировал! И слегка просчитался. Он ведь все-таки наказал нас ровно так, как и обещал — запихал на весь день в библиотеку колледжа, где тамошнее начальство — Анжелика Николаевна — выдала нам две огроменные стопки книг. Волшебных, между прочим.
И я загрустил. Я-то думал, при моем телекинезе и Элиной трансмутации мы тут по щелчку пальцев все сделаем! Томик сюда, фолиант туда… Ан нет — к таким книжкам ведь подход нужен, магию тут применять себя дороже! Еще покусают… Я знаю, о чем говорю, мне в библиотеке у деда Кости как-то один гримуар натурально руки покусал, потом я к урукам бегал лечиться — подорожником и какой-то матерью. А все почему? Потому что я тот гримуар философским камнем трогал. Надеялся, что оно мне прямо в мозги перетечет всё, из книжки! Ну, а что, я думал — это так работает! Я ж не знал тогда, что философский камень — вообще не про то!
Так что взяли мы в руки пергамент, папирус, костный клей, льняное полотно, канцелярские ножики из черной бронзы, щеточки со свиной щетиной и беличьи кисточки, а также прочие аутентичные штуковины для книжного дела, и взялись за работу. Но тут как? Кроме самой работы есть еще одна очень интересная замануха, особенно для такого книжного мальчика, как я: главное — не вчитываться!
Вот открыл страницу, а там, скажем, речь идет о жизни и свершениях Харуна ар-Рашида, великого ближневосточного христианского правителя, грандиозного мага и вообще — легендарной личности эпического масштаба. И как не прочитать, если он даже Вторую Империю Людей за вымя брал и до Босфора дохаживал?
— Миха, ау! — пощелкала пальцами Эля. — Опять ты за свое…
— Ой, да, — я отложил «Тарих ар-русуль ва-ль-мулюк» — то есть «Историю пророков и царей» ат-Табари — и взялся за кисточку с клеем. — И все-таки я понять не могу, что не так с этими японцами? Нет, то есть глобально понятно. Глобально — авалонцы и японцы наши исконные враги. Таллассократия против хартленда, и все такое… Но по факту — на кой хрен им сдался я, сдалась Ингрия и сдалось устраивать этот кипиш посреди белого дня? В конце концов, это же просто дичь какая-то — убиться башкой об стену, раз ножик отобрали!
На самом деле мы с Ермоловой сильно заморочились по этой теме. Как вернулись и получили показательную порку от Полуэктова — влезли в сеть и нашли все те странные случаи в Ингрии, свидетелями которых стали вечером. Дрались на Невском — японцы. Выбросились из окна и расшиблись о тротуар — тоже японцы! И зарезали себя сразу в пяти кафешках по всему городу — опять японцы! Что характерно — убивались они исключительно сами, то есть — японцы потрошили японцев, или совершали самоубийства в одиночестве. Наш парень в кафешке, похоже, тоже зарезаться хотел, но я ему не позволил, вот он и фиганулся кумполом в стену, бедолага. Из местных при этом никто не страдал, что характерно.
Слухов и домыслов в сети гуляло предостаточно. Основной лейтмотив: разборки двух дзайбацу — Ямагучи и Обаяси, они там уже пять лет делили между собой полуостров Сиретоко, что на Хоккайдо, и никак не могли остановиться. Самураи и служащие обоих корпораций-кланов мочили друг друга по всему миру, где только могли встретить. Однако главы дзайбацу — Тадао Ямагучи и Икуто Обаяси всячески отнекивались от таких обвинений и сообщали, что никто из погибших за последний месяц в Ингрии сынов Страны Восходящего Солнца к их кланам не относится.
— Икуто-Икуто… — сказала Эля задумчиво, плотно прижимая проклеенный корешок книги. — Иди на Федуто!
— Погоди-ка! — ошарашенно посмотрел на нее я. — А я знаю этого твоего Федуто!
— Что, прости? — она даже книгу отложила. — Я же просто так… Какого Федуто?
— А оно и не просто так получается! А самая что ни на есть матерая дичь! — принялся размахивать руками я. — Гоблины, они, конечно, народ говнистый и суеверный, и вообще — я им не доверяю, но, понимаешь ли, я тут не так давно посылку завозил на Грибанал, и там старосту гоблинского звали Федот Наяков, а привратника — Яков Навсяков!
— Да ну? Что, как в этой детской приговорке? А Икуто тут причем?
— Так ты ж сама сказала — Икуто-Икуто!
— С Федота Наякова, с Якова Навсякова! — прыснула Ермолова. — Слу-у-у-ущай, а тот шиноби, который тебя крал, может, он тоже — Обаяси?
— Я точно сказать не могу, но вроде бы шиноби в систему дзайбацу не входят, наемники они. Корпоративные самураи почти сплошь боевые маги, а шиноби — иллюзорники. Вряд ли они бы вписались… — задумался я. — Но Барбашину все это рассказать, конечно, стоит.
— Думаешь, он не знает? — покачала головой Эльвира и тут же посерьезнела. — Помнишь про самый главный грех магов? Так вот — наша аристократия и состоит из магов. Они думают, что самые умные, и у них все под контролем, а потом случается какая-нибудь Васюганская Хтонь — и все имеют бледный вид!
— Бледный вид? — удивился я. — А ты откуда это выражение знаешь?
— Репетитор у меня была из Великого Княжества, по биологии! По сети с ней занимались, такая фактурная кхазадка, даже директором школы вроде бы работала!
— Офигеть, как тесен мир… — почесал затылок я. — Но с Барбашиным я все-таки поговорю. Мало ли!
У нас оставалось еще, наверное, двадцать книг, и кое-какие из них уже подпрыгивали и дергались, нетерпеливо ожидая своей очереди на ремонт. А вот «Левитация для начинающих» — она и вовсе летала вокруг нас, страницы во все стороны рассыпая — наверняка, чтобы показать, как сильно она нуждается во внимании. Артистка, а не учебное пособие! Вредина! Нам же потом по всей библиотеке ее внутренности собирай!
— А ну — лежи спокойно! — погрозила пальцем Ермолова, и дурная книженция демонстративно открылась и захлопнулась, ну, чисто истеричка!
Но на стол все-таки улеглась. Это не «терновый куст», это травмпункт в психоневрологическом книжном диспансере какой-то!
* * *
Удар Юревича — хороший такой кросс в челюсть — заставил меня покачнуться и сделать несколько шагов назад. Матвей тут же остановил бой и метнулся ко мне:
