На золотом крыльце 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Спустя какой-то час я наблюдал огромную толпу клыкастых соотечественников, которые перли по Биржевому мосту. Над этой толпой реяли странного вида штандарты, похожие по форме на церковные хоругви. Черного цвета, с белыми ладонями — вот о чем был сон, оказывается! А еще стылый и сырой невский ветер доносил слова песни:

— … Вихри враждебные веют над нами

Темные силы нас злобно гнетут!

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут!

Голос орочьего моря был мощный, хриплый, грубый и фальшивый. Уж не знаю, какой точно должен был быть мотив этого пугающего гимна, но пели они — кто в лес, кто по дрова, это точно.

Ордынцев тут было сотни три или четыре, не больше, остальные — набредни. Более-менее единый хор составляли тоже в основном орки с белыми дланями на мордах, одежде, доспехах и шлемах. Вооружение у них было странным, комбинирующим как элементы современные, так и явную архаику. Над головами уруков, снага и гоблинов качался целый лес пик, алебард с крючьями, полэксов, люцернских молотов и прочего средневекового колюще-режущего инструментария. Это выглядело максимально странно здесь, в культурной столице. С другой стороны, насколько я знал, ЧВК «Орда» — вооруженное крыло этой не то секты, не то — корпорации специализировалось именно на работе в Хтони и охоте на тварей, так что такая экипировка, в принципе, могла считаться рациональной.

Напрашивалась очевидная параллель с фанатским сектором и «кузьмой»: ордынцев тут было не так много, бойцы с белыми дланями представляли собой костяк бескрайнего моря ингерманландских орков. Соратники и единомышленники Бабая Сархана — чёрные уруки, зелёные снага, несколько троллей, а ещё — люди, кхазады, даже пара лаэгрим и несколько гоблинов — все они были хорошо вооружены и выделялись неким особым, бесшабашным видом. Они нифига не боялись, вот что!

Вообще Орда сильно отличалась от международных объединений типа Формации, Зоотерики и Скоморохов. Как минимум, потому, что у неё была своя территория — Паннония, и очевидный лидер — Бабай Сархан. И лидер этот не скрывался, напротив — лично участвовал практически во всех крупных авантюрах, куда влезали ордынцы… Вот и теперь он вышагивал впереди своего воинства, в одной руке сжимая меч, похожий на кочергу, а во второй — раскручивая в руках странную конструкцию.

Болас — вот как это оружие называлось. Только в ордынской доработке болас выглядел примерно, как два пушечных ядра не слишком большого калибра, скованные меж собой цепью — совсем как книппель для старинных флотских орудий. И на цепи этой можно было увидеть крупные крюки наподобие рыболовных. На акул, не меньше!

* * *

Пока Орда готовилась, мы с Авигдором залезли на ростральную колонну: я телекинезом сорвал замок, обеспечив доступ к винтовой лестнице внутри огромного столба из пудостского известняка. Эти столбы и носы кораблей на них установили здесь в честь побед над эскадрами Скандинавской Унии в начале восемнадцатого века, когда только-только создавался российский Балтийский флот. Который, кстати, фиг знает, где сейчас находится и даже не думает прийти на помощь страдающему от Инцидента городу!

Словно в ответ на мои мысли, вдалеке, со стороны Маркизовой лужи что-то ухнуло, и ветер донёс отзвуки чудовищной силы взрыва. Кажется, вздрогнул весь залив. Что это⁈

— Химмельхерготт! — выдохнул Авигдор, глядя на столб воды и огня, который поднялся на горизонте.

А дальше думать стало некогда: по Университетской набережной бежал Хурджин в стрелковых наушниках от адмирала Рождественского, а на плечах его сидел Руари Тинголов и выводил на своей флейте «Августина». Я не волновался за Орду — Бабай уверял, что орки в большинстве своём срать хотели на музыку, поскольку слуха у них ни у кого не было. Может быть, кроме троллей. Ну, а тролли, в случае чего, пальцами уши позатыкают. И вообще, есть такая страшная штука, как Бабайская Яса, что бы это ни значило. Мол, ордынцы скорее на говно изойдут, чем с позиций уйдут. А остальных они тупо заставят, и пофиг, что соотношение один к двадцати.

Затряслась земля — и следом за троллем, на плечах у которого наяривал на флейте эльф, показались эти самые недокодзю. Водоплавающие ящеры всех форм и размеров торопились на бойню. Шлепали ласты, вытягивались шеи, клацали чудовищный пасти.

— Лежбище морских котиков, — сказал Авигдор и постучал по барабану револьверного гранатомета.

— Это почему? — удивился я, пытаясь уловить суть ассоциации.

— Передачу видел, про животных. Они там тоже лежали вот так и ластами хлопали: «Ып-ып!» — изобразил что-то странное гном.

— Э-э-э-э… Ну, ладно! Пусть будут морские котики. Сейчас им тут Фарерские острова устраивать будут! — я тоже могу играть в ассоциации, если что.

— А причём тут Фарерские острова? — удивился Ави, чем вверг меня в секундное уныние.

— Забей, — сказал я. — Давай лучше смотреть.

Музыка Тинголова приближалась, и мне, если честно, захотелось спрыгнуть вниз и побежать вместе с ним рядом, хохоча и радуясь жизни, но я вовремя спохватился и надел наушники, которые до этого болтались у меня на шее, и помог справиться с ними Беземюллеру.

Тварей было много, но не прям чтобы дофига. Их поток иссяк, завязнув в улицах Василеостровского сервитута, и теперь на встречу своей незавидной судьбе двигались не тысячи, но — сотни монстров. Сотни кровожадных ящеров — это страшно. Но эти сотни — ничто по сравнению с тем ужасом, который могла бы принести в Ингрию настоящая… Или настоящий? В общем — Годзира не пришла, и я думал, что это — заслуга дракона.

А потом одновременно с пришествием большой приливной волны, которая солидным таким горбом прошлась по всем рекам и каналам столицы, на Стрелке начала работать скотобойня.

* * *

То, что мы считали эпическим подвигом, для войска (или рабочей артели?) Бабая Сархана казалось чем-то вроде тяжкого, но вполне обыденного труда. Выглядело это примерно так: пара уруков или тролль раскручивали над головой боласы и швыряли их — один, второй, третий, обматывая цепи с грузилами и крючьями вокруг пастей, плавников, хвостов, шей, максимально затрудняя движения чудищу. Если чудище было слишком большим — вместо груза на эти самые книппели цеплялись гранаты, которые, взрываясь, оставляли страшные раны. Потом наваливались снага с сетями, веревками, крюками-кошками, алебардами, топорами и другим инструментом и, несмотря на сопротивление тварей, начинали разделку туш прямо наживо. Их было много, очень много, этих деловитых орков, они копошились и суетились, как муравьи, которые атаковали жуков, забредших в муравейник.

В этом их якобы хаотичном движении присутствовала своя логика, была видна отработанная схема, организация и методика, непохожая на гномский орднунг или эльфийскую гармонию.

— Линкс, цвай, драй, фир, линкс! — проговорил я на шпракхе, сам не зная почему. Наверное, снова прорывалась остаточная память Руслана Королева, но откуда в его мире шпракх — вот это я и предположить затруднялся.

— Ва-а-ас? — удивился Авигдор. — Ты чего?

— Ничего, ничего. Работают, как настоящие мясники, любо-дорого смотреть! — кивнул я в сторону стрелки и массы орков и хтонических тварей, которые сошлись тут в дикой свистопляске.

Тинголова я не видел: кажется, Хурджин утащил его в здание Биржи, но это уже ни на что не влияло, мясорубка крутилась и без дудочки. Монстры перли вперед, одурев от запаха крови, их тупые хтонические мозги и представить себе не могли, с чем придется столкнуться. Десять тысяч орков, подумать только!

— А меня жаба душит, — признался Беземюллер. — Ты глянь, как у них на поток все поставлено! Сколько Орда заработает на этом, представь!

Я пропустил его слова мимо ушей, прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения — пугали.

Запах каленого железа и общее чувство некоторого нездоровья по всему организму, что постоянно преследовало меня в Хтони, после взрыва в Маркизовой луже, кажется, отпустило — и это было хорошо. Потому что в среднем обычный человек под хтоническим воздействием может без последствий прожить что-то около суток, а сутки с самого открытия Прорыва уже почти миновали… Этот отрезок времени так и называли — «золотой день». Если успеть перебить тварей и, в идеале, закрыть Прорыв — Хтонь не превратится в Аномалию и не останется незаживающей раной на теле Тверди на долгие и долгие годы… Не заведутся здесь Хозяева-Хранители, не будет регулярных Инцидентов. Не сойдут с ума и не мутируют те, кто не успел или не захотел бежать и сражался за свои дома.