— О-о! Он показывает фокусы! Он теперь мяч! А ты можешь сделать из своей са-абачки что-то ещё, граф?
«Я честно пытаюсь найти вам подходящие ответы на её реплики, но никак не могу, господин рыцарь,» — молча написала мне Октавия.
Ну, пару секунд мы просидели молча.
— Красивы… — вдруг пробормотал Макс.
— Что⁈
— Вы очень… Вы очень красивы, ваше сиятельство, — проговорил он полностью, густо краснея.
— О-о, ваш слуга такой ми-илый! — расплылась в улыбке Светлана. — Вы не продадите его мне? Я бы сделала-а его сва-аим масса-ажистом.
— Я не могу, ваше сиятельство, — удручённо покачал головой Макс. — Не могу быть вашим массажистом, мой долг — охранять Империю от Орды вместе с господином рыцарем, нашим командиром…
А по самому было видно — захотел, очень захотел.
Думаю, у них с Октавией будет интересный диалог вечером. Я, по правде сказать, уже давно не вникал в текущие подробности их отношений, но там могло происходить всё, что угодно.
Тут я понял, что Макс подсказал мне тактику общения.
— Я вынужден согласиться с моим бойцом, мадам. Вы ослепительно красивы. Примерно как ядерный взрыв.
— О, да, гра-аф, продолжайте…
— Вашу красоту невозможно затмить даже чёрной дырой.
— Да-а… Я така-ая! — а сама плечиком дёрнула.
— Живости вашего ума позавидывал бы даже мудрейший кот Шрёдингера!
— Мур-р!
— А если поделить вашу красоту на ваш ум, то получится бесконечность…
По счастью, Октавия, как и любой высший серв, успешно может сдерживать внезапные приступы смеха, а иначе бы мы спалились.
— Граф, вы та-акой га-алантный! И такой умный.
— Я такой, — кивнул я, слегка её спародировав.
— Спрашивайте. Спра-ашивайте у меня всё, что хотите! Я же зна-аю! Валин серв нашалил в этой вашей А-ассамблее, и вы же пришли меня пыта-ать!
— Я с большой радостью попытаю вас. Как вы оказались в этой дыре, Светлана?
— Это всё Ва-аля! Он меня вывез! Увёз меня-я, представляете⁈
— И как вам здесь?
— Здесь та-акая скукокта-а. У меня бра-ачный контракт. Я не могу покида-ать город, ина-аче он меня отправит к ма-аме…
Это, видимо, папаша Валентина подсуетился ещё до смерти. Что ж, молодец. Валентин с его истеричным характером, возможно, ничего лучшего бы и не нашёл.
Мне подумалось, возможно, что слухи об её многочисленных походах налево — просто игра его воспалённого нездоровой верностью воображения? Вообще, ревность — удел неуверенных в себе людей. Очень похоже на него. Тогда, всё складывается.
Единственное, что выбивалось и серьёзно мне не нравилось в этой всей истории — мальчики с опахалами. Уж не евнухи ли они? Если так — вот это я однозначно порицаю.
Я поразмыслил и наконец-то решил перейти к делу.
— Светлана Чингизовна, так где вы взяли серва для Валентина?
— А-а, этого… Да-а, Валя так тосковал, так тосковал. Я тогда спросила у подружки, что делать, и она тут же подсказала!
— Какой подружки?
— А-агафья А-александрова-Герберская. Да-аа. Из ста-алицы. Она-а часто нас навещает. Она же была с нами на охоте, да-а! Только последние месяцы перестала… — и тут Светлана вдруг вспомнила и округлила глаза. Вы слышали, слышали? Церберовы все погибли!
— Да ну!
— Да-а! Кака-ая жалость!
Я поймал недоумённый взгляд Макса и изобразил скорбь на лице.
— Прямо скорблю с вами ежедневно. А почему вы к ней обратились?
— Та-ак у её отца какая-то там мастерская в Крестовске. Вы что, не зна-аете? Вы же гра-аф. Вы всё должны знать!
— Ах, вот оно что. А каким боком эта Агафья к Церберовым?
Светлана округлила глаза, и перешла на заговорщический шёпот.
— Так она же любовницей была! Ой, я, наверное, не должна-а такое гова-арить…
О-о, тут, похоже, я перешёл к любимой теме богемных девиц — обсуждению сплетен и того, кто с кем спит.
— Я жажду сальных подробностей.
— О-о, они та-ак друг друга любили, та-ак любили! Они даже тайно встречались у меня-я, тут, в городе. Вон там, за озером, видите, гра-аф, там такой домик для свида-аний.
— Любовницей Виктора? Вот тебе на. А с виду был приличный семьянин.
— Да нет же, фу-у… — Светлана поморщила. — С этим стариком… С Яшей! С Яшей она-а!
Виктория упоминала его как «крайне мерзкого родственничка», который задирал её в детстве.
Октавия тут же прислала на внутренний экран всю полезную информацию.
Яков Церберов-Дубский. Бастард умершего тридцать пять лет назад старшего брата Виктора, Константина. Старший племянник, значит. Сорок один год, человек более чем серьёзный. В молодости успел послужить у Великого Князя в Помпаде в тюремных войсках, участвовал в подавлении бунта. Затем вернулся на Герберу. В семейной иерархии занимал сначала пост наместника в Церберовске, а позже — главы службы безопасности…
— Он же умер? — на всякий случай спросил я не то у Октавии, не то у Светланы.
— Да-а! Ка-акая жалость! Красивый, статный!
— Однозначно, — кивнула Октавия. — Мы же получали информацию с автоматической станции на Гиацинте. Не выжил никто.
— Хорошо, — тихо сказал я.
А в голове у меня уже тем временем нарисовалась примерная гипотеза.
Я улетаю на Орхидею. Виктор Церберов, глава клана, понимает, что дело пахнет керосином, и даёт своему главе разведки проработать защитные меры на случай, если я вдруг полезу на его место, либо что-то пойдёт не так.
А тут удачно подворачивается смертельная поломка личного серфа одного из членов баронского совета. Подробностей я не знал, но вполне резонно предположить, что подстроенная Церберовыми.
И уже они из нового тела для серва Мерькуревых делают бомбу с часовым механизмом — и с механизмом самоуничтожения. Специальную, срабатывающую или на ситуацию, или на ключевую фразу… А заодно — и дрон-муху с ядом подготовили.
Что ж, красиво, я бы даже сказал — изящно.
Осталось только с этим изяществом разобраться окончательно. Чтобы у них точно не было новой попытки что-нибудь такое провернуть.
— Мадам, мне очень грустно, но мне потребуется срочно покинуть вас.
— Вы же будете приезжа-ать, гра-аф⁈ — воскликнула баронесса.
Разумеется, такое ответственное дело я поручил проработать своей недавно созданной службе планетарной разведки.
Как-никак — это, выходит, их косяк. Главой службы всё ещё числился Пётр Скорый, и, надо сказать, во время подготовки к захвату власти после Церберовых он сработал более-менее сносно. Распределил обязанности, подсветил проблемные места, нашёл нужных людей. Но первой скрипкой во время самих операций, конечно, оставалась Октавия как стратег и аналитик — и Иоланта, как хозяйка армии горничных.
То, что они все дружно проморгали спящую ячейку, готовую меня прикончить — говорило, скорее, о том, что эта спящая ячейка была более чем серьёзная.
— День на проработку. И завершаем операцию, — отдал я распоряжение.
Я вернулся в Королёв полон решимости и занялся насущными делами. Сперва протрубил сбор капитанов.
Затем — плановый осмотр укреплений периметра города: его сейчас, похоже, готовы были штурмовать толпы журналистов и попрошаек. Ремонт судов. Совещания с городскими чиновниками. Приём подданных.
Парочку интервью журналистам всё-таки дал.
— Октавия, — приказал я, уже окончательно уставший и заработавшийся. — Капитаны все прибыли в расположение? Дашу не видела? Что-то весь день нет.
— Она улетела на Гиацинт, господин рыцарь, — абсолютно будничным тоном ответила Октавия.
— Как улетела? — опешил я.
— Так. Вы же дали ей такое распоряжение?
И правда — дал. И обещание дал, и распоряжение.
Но могла бы попрощаться⁈ Могла бы сказать. Могла бы хотя бы дать возможность проводить… Да, обидно было — очень.
С другой стороны — я тоже дал поводов для обиды сполна. Понять можно. Что ж, пусть остынет. Может, успокоится. Может, нет.
Капитанов я тем вечером всё-таки собрал. И Легавого, и Галлахада, и Ганса Рейкина, и трёх новеньких, наёмных. Святослав, сын Эдмунда — капитана флотилии с корабля «Атропос». Ярослава, сына Роберто — «Клото». И Мстислав, сына Сергея — с «Лахезис».
