Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Но куда сложнее было оставить в покое прихожанку. Сдержаться, не убить самому.

Рэм не понимал, да и не стремился понять, откуда в нем взялось столько холодной ненависти к этому противнику. И что действительно не позволяло унять злость: смерть светлейшего ишана Пути, разрушенная святыня тарикон — Арвидская мечеть, или то, что эта грязная варши посмела посягнуть на жизнь его ни-адды?

В любом случае держать ее и дальше он был не в состоянии. Слишком заманчивым оставалось предложение Даарона — придушить тварь. Нет уж, пусть сам с ней разбирается, тем более что из пяти ал-шаиров сыну халифа досталось меньше всех — пара ссадин, да уязвленная гордость. Потерпит.

Рэм прикрыл глаза, но отвлечься не получилось. На фоне монотонной работы бортового ИскИна (искусственного интеллекта) постоянно слышалась недовольная возня брата. Тот все никак не мог найти баланс, отмерить требуемое количество силы, которая бы позволяла с безопасностью удерживать варши. Женщина безмолвно стонала, дергалась, изредка приходя в сознание.

Рэм не удержался:

— Ослабь! Добьешь сейчас!

— Моя ей милость! — сокомандущий сверкнул глазами, намеренно еще сильнее сжав невольницу. Ухмыльнулся. — Так лучше?

Тонкое тело у его ног выгнулось, забилось судорогой. Мгновение и синие вены налились чернотой, немым криком, метавшейся вокруг них незримой бурей чужой боли.

— Хочешь привезти халифу труп?

— В здравии эта тварь ему тоже не нужна.

Он искривил рот, но хватку все же ослабил. Чужая боль постепенно растворилась, и что-то темное внутри женщины вновь притихло, на короткий промежуток времени представ перед ними всего лишь затравленным комом грязи.

Рэм отвернулся.

Сталкиваться с одержимыми, убивать, ему приходилось и раньше. Жалости к ним он не испытывал, между их народами веками шла война, где даже толика милосердия могла привести к краху всего, во что он верил. Но внешний вид варши, этой женщины, даже против ненависти к ней, отчего-то вызывал неуместное чувство тревоги. Напоминал о Кайе. О том, насколько она опасна.

Милостью неба, его степнячка себя не знает и лишь тем все еще жива.

Пленница — дело другое. Существо дышало собственной скверной, принимало ее, отринув человеческое куда-то на задворки разума. Равный противник. Обезумевший и при том настолько искусный, что не чувствуй он свою ни-адду так хорошо, одержимую никто бы не заметил, и случившееся в мечети списали бы на убитых нападавших. Тоже варши, но, во имя Единого, насколько же они уступали этой женщине.

Только халиф — высший по воле Всевышнего диар над всеми, обладал достаточной силой, чтобы быстро поработить подобное существо, надеть невидимый ошейник на шею, влезть в чужой разум, завладеть самой душой. Выйти на того, кому она служит.

Дархи. Жрецы ваар. Последователи без храмов и небом над головой.

Знающие. Так со старолеварского называли тех, кто сумел обуздать безумие крови, кто был способен взывать к скверне, черпая в ней власть над собой и своим народом. Они правили Левааром до вторжения, разрабатывали темные практики, взращивая в поколениях семена проклятой веры, покуда им, диаром, не пришлось выкорчевать их с корнями — сжечь дотла.

Семнадцать лет последователи культа не давали о себе знать. Хранили молчание с того самого дня, когда Давир I казнил на Левааре всех, в ком текла старая кровь, оборвал тысячи жизней. Семнадцать лет тишины. Ничтожно малый отрезок времени, которого не хватило даже на то, чтобы перевести дыхание, но оказалось достаточно, чтобы редкие побеги скверны все же дали плоды.

Рэм посмотрел вниз на окутанное покоем тело. Холодное, обманчиво хрупкое. Синева вен ушла, более не уродуя белизну кожи, сквозь плотную местами разорванную ткань испачканного пылью платья торчали острые лопатки, волосы свалялись грязным комом, редкие тонкие нити вздрагивали словно паутина, а ведь на палубе неоткуда было взяться сквознякам. Варши провоцировала, терпеливо выпрашивая единственной возможности сбежать — смерти. Подчиниться воле своего хозяина, умереть, и не выдать того, кто ее призвал. Гнилой, но такой прекрасный плод.

Кому она служит? Где ее дарх? На Меодане?

Рэм почувствовал на себе прямой взгляд сокомандующего.

Даарон скривился. Он уже начинал уставать, дышал глубоко, на лбу выступил мелкий бисер пота, кончики пальцев чуть подрагивали, в глазах же плескался гнев. Присмиревшая лишь на первый взгляд, женщина не прекращала сопротивляться, испытывая цепи невидимой силы на прочность, истощая, но Рэм прекрасно понимал, в чем именно заключалась истинная причина недовольства.

Сын халифа не умел проигрывать.

Не привыкший находиться в положении униженного, Даарон все же сделал выпад.

— Ждешь, что стану оправдываться?

— Сам как думаешь?

На скулах сводного брата тут же забегали желваки.

— Не стану. — чеканя слова, холодно заговорил он. — Но ты был прав. Этого достаточно? Доволен?

— Когда это я был доволен?

Брат отмахнулся.

— Не начинай.

— Нет уж, слушай, Даарон!

Если бы ты не мешал мне, я уже не говорю о том, если бы решился мне помочь, или хотя бы согласовал больше средств на поиски, а не те два жалких флагмана. Полетел со мной, то всего этого могло бы и не быть!

Осознай. Ишан Пути мертв! Мы это допустили. Ты допустил!

Рэм сделал паузу, но не успевшая остыть после сражения кровь вскипала гневом.

— У нас был шанс выйти на дархов, перехватить еще на Левааре, но ты предпочел готовиться к ритуалу.

Брат закатил глаза, чем еще сильнее разозлил Рэма.

— Леваар тебя душит⁈ Мне, по-твоему, заняться более нечем перед Посвящением? Растрачивать силы?

Даарон пожал плечами.

— Ты нарушил приказ халифа — вернуть флот на Меодан.

— Брось. Что же я нарушил? Поменял маршрут?

— Нам нельзя спускаться на Леваар.

— Прямого запрета нет.

— Слова правителя тебе уже недостаточно? Разведка ничего не дала. Я должен был повестись на слухи? Где ты взял информацию, Рэм? Действовал за спиной Совета, и не в первый раз.

— Только не разыгрывай передо мной невинность послушного и со всем согласного отпрыска халифа. Смотреть тошно.

— Откуда ты узнал, что дархи планируют встречу на вернской пустоши?

Рэм быстро парировал вопросом на вопрос:

— Лучше скажи, как они попали на Меодан? Контроль орбитальных сетей и перевалочных пунктов вокруг столицы — твоя задача. А Леваар? То, что дархи оказались на закрытой планете тебя не волнует?

Сокомандующий шумно выдохнул, повторно пнув лежавшую в ногах женщину.

— Меня волнует эта тварь! Она обвела вокруг пальца сотню диаров и пять ал-шаиров. Я ее не видел. Никто не видел. Разве варши способны на такую силу?

— Мы многого о них не знаем.

— Как ты ее заметил?

— Не я. Мои галеаты. Везение.

Даарон раздраженно хмыкнул.

— Везение? Да неужели?

— Заткнись!

Разговор в который раз не клеился, оба уже были на взводе и на сей раз Рэм даже не пытался найти компромисс.

Посвящение — главный ритуал власти, последнее яблоко раздора между ними превратило их не просто в соперников — врагов. В прежние годы при иных обстоятельствах претендентов на ави-вардэ освобождали от мирского еще за шесть месяцев до ритуала, давали время на подготовку, уединение. Но с тех пор, как на плечах халифата водрузился Леваар о спокойных днях пришлось забыть. Церемониал свели до минимума, убрали паломничество по святыням тарикон, посещение всех пяти систем халифата посты и народные моления.

Неделя перед ритуалом и ни часом более — на столько страна была готова отпустить своих ал-шаиров. Многие не выдерживали. Сдавали еще задолго до Посвящения. Ави-вардэ не прощало слабости духа, уязвленного разума, не допускало сомнений в себе.

Словно почувствовав его мысли, Даарон расслабленно заговорил.

— По тебе и не скажешь, что ты что-то там растратил.

Рэм взглядом указал на невольницу.

— Не отвлекайся.

Но Даарон не унимался.