Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис

Сейчас Данила готовился отбуксировать в созвездие Дракона новую установку «батута». Её доставили в разобранном виде с орбиты Земли и как раз сейчас заканчивали монтировать для окончательной настройки установки, генерирующей тахионное зеркало. Эти крайне тонкие и деликатные работы требовали удаления от источников сильных гравитационных возмущений, поэтому было решено производить их здесь, на дальних задворках Солнечной Системы. «Батут» — огромный бублик, в разобранном борту которого зияла ощетинившаяся металлоконструкциями прореха — висел в трёх километрах от станции «Барьер» по соседству с «Ермаком». Пройдёт ещё несколько суток и буксир возьмёт металлический тор на сцепки и отправится в путь протяжённостью в сотню световых лет… и всего-навсего в сутки, как бортовому, так и земному времени. Данила, разумеется, представлял физику процесса — и, тем не менее, порождённая им реальность упрямо отказывалась укладываться в голове, и приходилось принимать её такой, какая она есть. На веру — как ни дико это звучит для него, человека двадцать первого, космического века.

— Верно ли, что конструкция нового транс-барьерного «батута» разработана Лидией Андреевной уже в ходе экспедиции, на борту «Арго»? — осведомился меж тем Зурлов. — Вот уж, воистину, достойно восхищения — в такой обстановке и найти время для подобной масштабной разработки!

— Мать не занималась собственно проектом. — сухо ответил Данила. — Она только произвела теоретические выкладки на основании своих наблюдений, сделанных при пересечении «барьера Штарёвой», и переправила результаты на Землю, и уже на их основе в Институте Космических исследований разработали новый «батут».

Зурлова он недолюбливал, унаследовав это отношение от матери, в свою очередь, следовавшей примеру отца. У того с нынешним начальником «Барьера» случались какие-то недоразумения; было это давным-давно, и в чём именно было дело, давно забылось. Но осадочек, как говорится, остался — и сейчас Данила изо всех сил старался сохранять отстранённо-вежливый тон. Получалось, конечно, но с трудом — тем более, что Зурлов был порой не в меру словоохотлив — вот как сейчас, когда изо всех сил старался продемонстрировать собеседнику своё отношение к предмету их беседы.

— Да, разумеется… — Зурлов кивнул. — И всё же вы не станете отрицать, Даниил Алексеевич, что ваша уважаемая мать добилась поистине поразительного результата. Если новый «батут» будет функционировать, как это задумано — цепочка пересадочных станций от Земли до Океана сократится от нынешних восьми до четырёх, а это, согласитесь, серьёзное достижение!

«Океан» — такое название носила планета, ради которой «Арго-2» и отправился в созвездие Дракона. Обнаруженная с помощью телескопа, установленного на одной из станций Дальнего Внеземелья, эта планета, получившая поначалу обозначение TOI-1452 b, имеет размеры, более чем в полтора раза превосходящие Землю, однако заметно меньшую среднюю плотность — из чего был сделан вывод, что немалую её часть, до двадцати двух процентов, составляет вода.

Для сравнения, Земля, невзирая на статус «Голубой планеты», содержит ее в количестве лишь около одного процента, а следовательно, TOI-1452 b, сплошь покрыта океаном глубиной в сотни километров. А это в сочетании с тем, что планета находится в «зоне обитаемости» своей звезды — то есть на расстоянии, где не слишком жарко и не слишком холодно — делало её потенциально обитаемой. Именно это, это, как и довольно удачное расположение звёздной системы (по пути к ней предстояло пересечь всего три барьера, подобных «барьеру Штарёвой») и обусловила выбор TOI-1452 b в качестве цели Второй Межзвёздной Экспедиции.

Зурлов откашлялся, намереваясь, видимо, продолжить свои глубокомысленные рассуждения, но тут за их спинами тихо чавкнули пневмозапоры люка, и в проёме люка возник связист.

— Владимир Никитич, получено сообщение с Земли. — парень обращался как положено, к начальнику станции, но при этом косился на Данилу. — Сегодня через «звёздный обруч» в засолнечной точке Лагранжа прибыла «Заря-2»!

Данила повернулся к связисту — так резко, что едва не взлетел к потолку отсека. На станции шли технические работы, вращение жилого кольца было приторможено, и в результате сила тяжести составляла едва четверть от обычной для внеземельных искусственных объектов половины земной.

— «Заря»? — переспросил он, боясь поверить услышанному. — Это точно? Ошибки быть не может?

— Докладываю, что было в сообщении… — связист пожал плечами. — Пишут, что звездолёт уже на орбите Земли — они прыгнули через «батут» «Лагранжа» и вот-вот отшвартуются у «Гагарина»!

— Ясно, благодарю вас. «Гамов», кажется, отбывает через три часа?

Через три часа одиннадцать минут. — Зурлов сверился с часами на персональном браслете. — Вы что же, собираетесь лететь на нём? А как же подготовка «Ермака» к старту? Меньше трёх суток осталось…

— Мой старший помощник справится, а уж я постараюсь вернуться вовремя. — Данила упрямо наклонил голову. — В крайнем случае, отложим старт на сутки-двое, никакой беды не будет. Вы должны понимать, Владимир Никитич…

— Да-да, разумеется. — Зурлов согласно кивнул. — Столько лет не видели отца, к тому же и Лидия Андреевна спросит… ступайте, я распоряжусь подготовить для вас каюту.

Космический грузовик «Георгий Гамов», названный так в честь знаменитого советско-американского астрофизика, в числе прочих малых кораблей обслуживал транспортную цепочку между Землёй и «Барьером». Насколько было известно Даниле, свободного места на его борту не хватало — особенно сейчас, когда со станции возвращалась домой очередная смена.

— Не стоит беспокойства, Владимир Никитич. — ответил он. — На орбите Земли мы будем часов черед двадцать, как-нибудь переживу, посижу в кают-компании…

И он повернулся к большому панорамному иллюминатору, за которым на фоне усыпанной звёздами пустоты медленно поворачивалось огромное серебристо поблёскивающее кольцо «батута» — того самого, через который ему предстояло спустя три часа и… да, уже десять минут, отправиться домой, на Землю.

[1] Иоганн Карл Фридрих Гаусс(1777, —1855, Гёттинген) — немецкий математик, механик, физик и астроном. Считается одним из величайших математиков всех времён.

II

Отель назывался «Галактика» — об этом сообщала неоновая вывеска, отключённая по случаю солнечного дня. Хорошо хоть не «Космос» или «Звёздная», подумал я, похоже, местная администрация может похвастать некоторым воображением. Здание было знакомо — когда-то, больше сорока лет назад, в нём размещались общежития «юниоров» и сотрудников Проекта. Многим из команды «Зари» случилось тут пожить, а мои родитель даже получили здесь ведомственную квартиру, и я нередко останавливался у них — когда недосуг было возвращаться в Москву, в наше семейное гнёздышко на улице Крупской.

Королёв изменился не так уж сильно — облик, приобретённый ещё в начале восьмидесятых, с футуристической — по тем временам, разумеется, — архитектурой, широкими зелёными бульварами и гигантским тором «батута» на высоких пилонах, который был виден из любой точки города, в общих чертах сохранился.Городские кварталы разрослись, дотянувшись на северо-западе до Пироговского водохранилища улицы в центре стали как будто шире, но главное изменение состояло в новом комплексе зданий Центра Подготовки — туда перенесли и общежития вместе с ведомственными гостиницами, освободив прежнее здание под отель. Стеклянные бруски ЦП и сейчас высились над крышами на Юго-западе, на самой границе Лосиного острова парка, и я мельком подумал — а не отметились ли и здесь природозащитники, протестуя против столь бесцеремонного вторжения космической цивилизации на заповедную территорию парка?