Одним меньше?
— Октавия! — прокричал я. — Где второй?
— Второй челнок уходит на запад, господин рыцарь, — не скрывая томного хищного удовлетворения доложила Октавия.
— Свалили, козлы, — буркнул Илья. — Туда им и дорога, уроды конечные.
Торжествующее улюлюканье остальных боевых соратников было ему ответом.
— Так что, значит всё? Всех перебили? — огляделся я. — Ну и славно. Возвращаемся.
До Королёва осталось дотянуть всего километров семьсот, не больше.
Стоило мне снять шлем внутри корабля, как на меня разъяренной тигрицей накинулась Октавия, страстно сорвала остатки доспеха и с остервенением взялась лечить мою распухшую до неприличия руку. Думаю в иные времена мне эту руку просто отпилили бы хирургической пилой, секунд за десять, не больше, чисто из человеколюбия и милосердия.
Вскоре, мы пересекли границу наших земель, толком на местности не обозначенную, но тщательно охраняемую. Патрульные пустынгеры с окрестных дюн махали нам своими солнечными копьями.
— Семёныч! — воскликнул я, мучительно морщась от совершенно якобы безболезненных манипуляций Октаивии над моей плотью. — Встречай дорогих гостей!
Семёныч ответил далеко не сразу. Переваривал видать невероятное зрелище.
— Вы там чего это притащили? — поинтересовался Семёныч.
— Ты не поверишь, Семёныч! — засмеялся я. — Это просто песец!
Да. Мы сделали это! Мы всех их поимели!
А вот теперь можно подумать, как мы будем останавливаться.
Вот тут я и понял, что вот хрен его знает! Кто даст правильный ответ, не поедет на тот свет…
— Смотрите и учитесь, молодёжь, — пророкотал Песецъ и сделав вокруг города два огромных круга, насыпав концентрические валы из песка, заметные теперь наверное и с орбиты, погасил скорость до приемлемой. И с грацией огромного атомохода заехал на поле нашего космодрома, заняв указанное ему Семенычем место, бросив длинную тень от заходящего солнца на город.
— Во, видал Семеныч, — сказал я, встречая нашего бессменного начальника космодрома на поле. — Видал, какого мы монстра отжали?
— Да уж видал, — пробормотал Семеныч, оглядывая наше приобретение несколько ошарашенным взором.
— Сможем отремонтировать его в наших цехах? — задорно спросил я.
— Ну и задачки вы задаете, господин рыцарь, — покачал Семёныч головой. — Он же никуда не влезет даже. Под такой крейсер собственный стапель строить придется.
— Значит, построим, — заключил я.
— А как же мы его на орбиту-то потом выведем, господин рыцарь? — озабоченно произнес Семёныч. — Он же сам ни в жисть из гравитационной воронки не выберется.
— А вот и увидишь, Семёныч, — похлопал я его по плечу. — Пусть это будет для тебя сюрпризом.
И ещё! Пока что нужно интегрировать корабль в систему обороны города и космодрома. На данный момент — Песец наш самый тяжёлый аргумент.
— Вас понял, господин рыцарь, — задумчиво отозвался Семеныч. — Начнём немедленно
Потом мы веселились. В адрес городской администрации приходили письма, знакомые и незнакомые люди интересовались, что это вообще было.
От Виктории мне тоже пришло этакое подметное письмецо. «Дядя разжаловал Крестовского-младшего. Поздравляю, целую, преклоняюсь».
Октавия отлично подлечила мне вывернутые суставы, и я теперь опять как новенький, готов к труду и обороне, и полные обороты на турнике готов крутить.
Ну и выдалась поездочка в целом! Так отдохнул, что чуть снова не помер.
И вот новый день, я снова в своем кабинете в моем мавританском дворце, наблюдаю через панорамное окно как Даша с шутками и прибаутками титановым ломом в крепких руках и такой-то матерью на прекрасных устах ковыряется в перекошенных Песцовых потрохах.
Утром успел пообщаться с Иолантой.
— Выяснила, чего дворецкий тебя предал? — спросил я.
— В процессе, — недовольно пробурчала моя единственная ученица.
Я усмехнулся. Ну, пусть ищет. Лишь бы саму себя не нашла в итоге…
— Я вот думаю, что он это от зависти, — заметил я, просто чтобы в тонусе ее держать.
Учебного процессу ради.
— Угу… — грустно отозвалась Иоланта. — Где мне вот теперь нового дворецкого найти?
Да, а это действительно сложный вопрос.
— Нда, — протянул я. — Понятия не имею, где тебе другого дворецкого взять. На Гербере таких нет. Чего теперь делать будешь?
— Бедствовать буду, — мрачно буркнула Иоланта. — Наверное.
— Отставить бедствовать, курсант, — усмехнулся я. — Найдем тебе со временем надежную замену. Но, это потом. А теперь медитировать! Марш-марш! Солнце уже высоко, сударыня! И не филонить мне!
Ну, вот теперь Иоланта и медитирует в тени Песца. Потемкин, лежа на боку и вывалив наружу язык медитирует в тени Иоланты. Рапторы Юлий и Цезарь гоняются за летящим через бетонное поле космодрома перекати-полем.
Мир, лепота и пастораль. Вот всегда бы так…
Чемоданчик со сферой с зарядом антиматерии стоит у меня на столе. Бодрит, знаете ли. Берешь этот шар как, маленькую державу в руку, откидываешься в кресле, глядишь в окно и понимаешь, что держишь в руках благополучное дальнейшее существование минимум целой планеты.
Или её ужасный конец.
Отныне всякий, кто усомнится в нашем миролюбии, об этом пожалеет.
Надо заметить, наша гонка по пересеченной местности проходила, в конце концов на глазах у всех добровольных информационных агентов планеты на орбите и на местах.
Первые туристы потекли в город на следующий день, чтобы посмотреть что тут у нас и как.
На второй день наш небольшой отель был забит до отказа — учитывая, что весь верхний этаж занимала делегация Иоланты.
— Пора раскопать второй, что попроще, на три звезды, — сказал я Семёнычу.
И ведь к вечеру раскопали.
Я подумал, что мне уровень дадут за развитие туризма на ровном месте, но нет, Империя зажала. Ну и ладно, я деньгами с продаж наклеек, футболок и прочего самодельного мерча больше уровень соберу.
Октавия вовремя подсуетилась. У туристов оказались очень популярны марки городского почтамта и, кстати, особенно здорово расходились суверенные паспорта вольного имперского города Королёв с налоговыми скидками за деловую деятельность на территории города на десять лет.
Продавали мы их по пять тысяч имперок, и городской бюджет со всеми инвестициями на полгода вперед вполне успешно закрыли.
К концу недели, правда, поток туристов начал увядать, но десяток искателей приключений остался, чтобы действительно попытать счастья вместе с нами.
Всё! Реально, все! Вот, чем хотите клянусь! Отныне только домашние дела — город, космодром, ремонт кораблей, прогулки с Потемкиным при луне, медитации, сады, фонтаны, сыры, балет и керамика.
И животноводство!
Ну, это я так думал, что всё.
Вечером мы дегустировали первый ранний сыр, полученный из молока бурёнки Полины. Отменный, надо сказать, сыр вышел, слегка напоминал брынзу, с привкусом кумыса.
— Прохор, — скомандовал я. — Сообщи Марии Геннадьевне об эксклюзивном товаре. Готовы сбывать тебе головки в количестве десяти штук в неделю.
А поздним вечером, когда я уже хотел ложиться спать, приземлился-пригерберился второй челнок Виктории Церберовой-Мельброд.
Странно — я думал, что она придупредит о визите. Что-то мне сразу подсказало, что поспать сегодня уже не удастся.
Но из челнока показалась не она, а пилот — я уже мельком видел его. Поджарый, сухой, в годах, с кибернетической правой рукой и явно перелатанным черепом. Потрёпанный вояка, наверняка кто-нибудь из первой местной волны пиратов.
Коротко отсалютовал, покосился на Иоланту, медитирующую на солнце в позе цапли на краю космодрома. Поразглядывал «Песца», затем, наконец, приблизился, пожал мне руку и показал на стоящую рядом на парковке для челноков «Марию-Антуанетту».
— Разрешите осмотреть, господин рыцарь? Меня прислали с проверкой имущества.
— Конечно, — пожал я плечами. — А сама госпожа Виктория не явилась?
Пилот не то усмехнулся, не то скривился.
