Первый пользователь. Книга 14 (СИ) - Сластин Артем

Когда элементаль подполз почти вплотную, излучая нестерпимый жар, Хуан, крутанув горлышко, начал поливать его сверху. Желтая жидкость брызнула, смешалась с полужидкой породой, раздалось шипение! Клубы едкого пара обожгли лицо Хуана, завоняло так, что он едва не потерял сознание — резкий, удушающий запах аммиака сковал дыхание. Если бы в желудке было что-то, кроме желчи — его бы вывернуло наизнанку.

Пульсирующее внутри элементаля пламя сначала вспыхнуло, а потом погасло. Темная масса осела, затвердела, потухла. Осталась лишь кучка черного, дымящегося шлака.

Он победил!

В висках застучало, перед глазами всплыли буквы: сообщение о получении опыта. Воодушевлённый победой, добил еще несколько элементалей, тех — кто тоже заметил его. Каждая победа приносила ещё больше опыта, и он заработал свой первый десяток уровней. Потом выучил инвентарь — первый доступный навык, а после него увидел то, о чём мечтал — навык «пирокинез».

После изучения произошло нечто странное. Он почувствовал огонь внутри самого себя! В жилах, в мышцах, в самой сердцевине существа. Это было похоже на пробуждение после долго сна. Он вытянул руку, завороженно уставившись на ладонь, и там — затанцевал огонек. Маленький, рваный, неоформленный сгусток пламени. Его пламя! Рожденное его волей! Послушное и живое, как тот первый огонёк на кончике спички в детстве!

Одновременно с этим, окружающая жара — приносящая дискомфорт, жгущая кожу — внезапно стала дружелюбной. Она ласкала его, как щенок, обволакивала теплом. Он словно стал частью этого пекла.

Но радость была короткой. Огненные элементали, до этого ползающие где-то вдали, занятые своими делами, вдруг разом замерли, потом резко, как по команде, сменили траекторию, и все, со всех сторон — поползли к нему. Медленно, но неотвратимо.

Хуан запаниковал, инстинкт самосохранения пересилил эйфорию. Он вытянул руку, и тот самый, первый рожденный им огонек — рваный, неоформленный сгусток пламени — метнулся вперед. Врезался в ближайшего элементаля, но тот лишь вздрогнул, а пламя внутри разгорелось лишь ярче, яростнее.

Глупая, детская ошибка! Тушить огонь огнем? Бессмысленно! Но сдаваться? Никогда! Он выжил в трущобах, не умер, а значит, не умрёт и тут.

Парень сосредоточился, закрыл глаза и, отбросив все, нашел точку. Ядро. Сгусток бешеной, неукротимой энергии, бьющейся в центре темной массы. Представил его, визуализировал и мысленно сжал в кулаке своей воли.

Элементаль, уже было подползший вплотную — взорвался. Капли жидкого, раскаленного камня и сгустки пламени разлетелись во все стороны, жаром обожгло лицо, опалило ресницы, нанесло десятки болезненных ожогов, но он не отпрянул. Напротив. Хуан ощутил прилив. Мощную, горячую волну силы, хлынувшую внутрь.

Это было похоже на глоток чистейшей текилы, которую он пробовал разок — жгучее, опьяняющее. Эйфория победы, эйфория власти над огнем.

Хуан вышел из портала через час. Закопченный, пропахший гарью и серой, и при этом идеально здоровый. Терзающая его всю жизнь страшная болезнь — отступила.

Банды продолжали утверждать свою власть. Требовали дань: крохи еды, последние тряпки, девушек — все, что еще можно было выжать из этих развалин. И естественно наткнулись на него. На странного парня, идущего по грязной улице обратно к тому самому терминалу.

Трое здоровых быков с ножами преградили ему путь. Сначала засмеялись, но потом что-то их остановило: либо уверенность походки, либо необъяснимый жар, исходивший от его фигуры в прохладном утреннем воздухе. Они испугались, поэтому, наверное, и остались живы. Просто развернулись и убежали.

Эль Карнисеро, босс одной из банд, чья очередь сегодня была охранять терминал — громила с огромными кулаками — как раз развлекался. Он методично избивал старика — сгорбленную, трясущуюся фигурку. Старик отказался отдать свою последнюю, жалкую банку фасоли — единственное, что у него было.

Хуан уже не раз видел это в трущобах. Видел кровь, видел страх в глазах старика. Тот же самый, леденящий душу страх, что был в глазах его матери, когда она понимала, что умирает и оставляет ребенка одного. Холодный, парализующий, животный страх. Страх перед болью, перед смертью, перед беспомощностью. И что-то внутри Хуана изменилось.

Так не должно быть. Никогда больше. Не здесь. Не сейчас. Не при нём.

Он сделал шаг вперед, когда Эль Карнисеро занес кулак для очередного, возможно, смертельного удара. Главарь обернулся, усмехнулся, обнажая в оскале жёлтые, прокуренные зубы.

— Чего тебе, малыш? — Раздался хриплый голос. — Иди отсюда, пока цел.

Хуан молчал, смотря на толстое, жирное тело бандита, обтянутое грязной майкой, на кожу, лоснящуюся от пота, на его одежду — дешевую синтетику. Он чувствовал структуру ткани и жир, пропитавший поры, осознавал, что достаточно его желания и здоровяк вспыхнет как спичка.

Эль Карнисеро фыркнул, плюнул на землю. Оборванец, да еще с коммуникатором на руке? Потенциальная угроза. А угрозу надо вырывать с корнем. Вот, пожалуй, с руки и начнет — отрубит в локте, чтобы знал своё место, а потом отдаст позабавиться парням.

Он сделал тяжелый шаг вперед, рука потянулась к ножу за поясом.

А затем замер, словно врезался в невидимую стену. Его глаза — маленькие, свиные — вдруг расширились до предела, белки налились кровью, из ноздрей вырвались две тонкие струйки серого дыма, потом закашлял — сухо, лающе. Изо рта хлынул густой, черный, маслянистый дым, и бандит схватился за горло обеими руками, ногтями впиваясь в свою кожу. Глаза вылезли из орбит, полные дикого, непонимающего ужаса. Внутри его глотки что-то зашипело, языки пламени, яркие и жадные, лизнули его губы, вырвались наружу.

И он запылал изнутри, словно ему в глотку влили десяток литров бензина и чиркнули зажигалкой. Раздался короткий, хриплый вопль, заглушенный громким, противным треском от сгорающего жира и мышечной ткани. Эль Карнисеро рухнул на колени, потом на спину. Запах сгоревшей плоти разнёсся по всей площади.

Толпа, собравшаяся поглазеть на расправу с беззащитным стариком, замерла в шоковом состоянии. Хуан медленно перевел взгляд на других бандитов, застывших, как статуи. Он смотрел на них, а они тоже загорались. Один за другим.

В тот день родился «Феникс». Чистильщик трущоб, ужас бандитов, повелитель Огня. Его сила росла лавинообразно. Не только от прохождения новых порталов, хотя он проходил их по графику, жадно ища новых врагов и новые испытания для пламени. Она росла в нем самом. С каждым сожженным врагом, с каждой вспышкой гнева. Он научился формировать шары пламени, летящие по воле его мысли и способные маневрировать. Научился резать металл сконцентрированной струей огня. Научился чувствовать источники горючего в большом радиусе вокруг себя — бочки с бензином, газовые баллоны, даже промасленную ветошь.

Научился многому. Мог заставить тлеть одежду на враге, мог воспламенить воздух в его легких одним лишь взглядом и усилием воли. Это было страшно и пьяняще. Каждая вспышка его силы, каждое уничтоженное зло, — а он убедил себя, что сжигает только зло — бандитов, насильников, убийц — приносило волну тепла и эйфории.

Хуан накопил денег, собирая их с тел сожжённых, оставляя их одежду в целости, выбрался из трущоб и снял небольшую, но свою квартиру, в крепком доме, в центре Гвадалахары. С целыми стенами и с замком на двери. В ней не дул сквозняк и не воняло мочой. Казалось, холод был навсегда изгнан.

Но затем пришла Она. Тварь. Чёрная, потусторонняя, неестественная — словно демон из его самых глубоких детских кошмаров, обретший плоть и холод вернулся.

Первая встреча была обманчиво легкой. Вечером, когда Хуан возвращался с «работы» — охоты на очередных бандитов, которых почему-то не уменьшалось в числе, сколько бы он ни убивал, — его район, обычно чертовски шумный даже ночью, внезапно затих. Исчезли все привычные шумы: визг детей, лай бродячих собак, гул машин, даже редкие выстрелы где-то вдали. Даже ветер, и тот стих. Остался только навязчивый гул в ушах, и ненавистный холодок — знакомый до боли, до костей — пополз по спине.