Первый пользователь. Книга 14 (СИ) - Сластин Артем

Он остановился у входа в свой двор. Из глубокой тени в подворотне напротив, показалась непонятная фигура, движущаяся навстречу. Словно старуха: невысокая, сгорбленная, со странными, плавными и текучими движениями. Но это было обманчивое впечатление. Выбравшись из тени, Она явила миру свой истинный облик. Или часть его.

Жуткое чудище. Не человек и не зверь — нечто иное: Чёрное, с белым, костяным хвостом.

Но, что делать с чудовищами, Хуан прекрасно знал. Это было просто. Их нужно было сжигать.

Он сосредоточился на странном теле Твари. Оно было скользким для восприятия. Взгляд норовил замылиться, мысли расплывались. Но ярость, привычка к власти над пламенем и страх — дали ему силы удержать фокус.

Тварь ярко вспыхнула, разгоняя тени. Вспыхнула так, словно была как переполненная горючим бочка, и через несколько секунд на земле осталась лишь кучка серого, тлеющего пепла.

Парень выдохнул от облегчения.

Что бы это ни было — оно мертво. Он даже пнул пепел ногой, фыркнул с презрением. Еще одним чудищем меньше.

Его пламя было всемогущим, непобедимым. Холод страха, вызванный ее появлением, отступил перед жаром его силы.

Он ошибался. Ужасающе, фатально ошибался.

Тварь вернулась на следующий день. На рынке — шумном, грязном, разноцветном островке жизни посреди Гвадалахары. Туда он пошел прикупить немного нормальной еды.

Шум, гам, крики торговцев. Одуряющий аромат: сладкая вонь переспелых фруктов, едкий дым от жаровен с кукурузой, кислый запах пота, сладковатый дух гнили от мусорных баков. Хуан торговался за пару спелых манго, вдыхая их аромат, когда его снова охватило знакомое предчувствие смерти.

Она здесь.

Он резко обернулся, глаза, привыкшие выискивать угрозу, метнулись по толпе. Лица. Обычные человеческие лица. Покупатели, продавцы, дети, вроде ничего странного.

Но потом раздался пронзительный, истеричный визг на грани безумия. Молодой мужской голос, искаженный до неузнаваемости. Из толпы вырвался парень лет двадцати. Вот только на его лице была маска чистого, животного, неконтролируемого ужаса. Глаза выпучены, рот открыт в беззвучном крике — он бежал прямо на Хуана, спотыкаясь, падая, вскакивая, снося лотки и людей.

— Помоги! — Раздался захлебывающийся крик, полный паники. — Чудовище! Оно здесь! Оно внутри! Помоги!

Но голос… Его голос был неправильным. Слишком высоким и вибрирующим, как будто кричал не один человек, а десяток сразу. Десяток голосов, сливающихся в один пронзительный, нечеловеческий визг.

Холодный ужас, в тысячу раз сильнее, чем в прошлый раз, сковал Хуана. Не страх за себя. Он знал — одно мгновение, один импульс воли, и угроза будет уничтожена. Это был другой страх. Страх перед тем, что придется сделать. Убить невиновного.

Тварь в теле парня не стала ждать.

Кожа на лице бегущего юноши поплыла как воск под паяльной лампой, растянулась, истончилась. Под ней зашевелилось что-то твердое, темное, — проступающее сквозь растягивающуюся плоть. Пальцы на руках начали вытягиваться, темнеть, превращаясь в длинные, острые когти. Оно уже было в двух шагах, с когтями занесёнными для удара, когда древний, неумолимый инстинкт самосохранения пересилил все.

Исчезли мысли, сомнения и жалость. За долю секунды до того, как когти разорвали бы его глотку, Хуан сфокусировался на точке в центре груди несчастного парня, там, где должно биться сердце. И мысленно, со всей силой сжал его в кулаке своей воли.

Парень рухнул как подкошенный, издав напоследок короткий, резкий выдох. Тварь не успела вырваться наружу, не успела преобразовать носителя, оставив его в целостности. И это имело свои последствия.

На рынке поначалу воцарилась гробовая тишина, но потом всё резко изменилось. Гомон толпы перешёл в рёв. Раздались пронзительные и резкие крики, полные ужаса.

— Он убил человека!

— Колдун начал убивать!

Лица, еще секунду назад нейтральные или улыбающиеся, искажались гримасами ужаса, ненависти, отвращения. В глазах читалось одно: Монстр. Он сам стал чудовищем в их глазах.

Хуан отшатнулся, сделал шаг назад, затем еще, потом развернулся и побежал. Бежал от толпы, от обвинений, от их ненависти. Бежал от своего поступка, так и не увидев, что тело убитого человека истлело, исчезая и чёрный дым впитался в нового носителя.

Тварь поняла его слабость, осознала его ужас перед убийством невинных. Жертва, пропитанная отчаянием, была в сотни раз вкуснее. Она давала больше силы. И чем глубже перед смертью была бездна, в которую падал разум пожираемого — тем больше силы она получала.

Охота началась.

Глава 15

Глава 15:

Побег с рынка лишь усугубил и без того невыносимое положение, ибо Тварь, продемонстрировавшая в тот момент недвусмысленные признаки разума — пусть извращенного, чужеродного, нечеловеческого по своей сути, но все же разума — перешла к более изощренной, куда более изматывающей тактике, отказавшись от прямых, грубых нападений, превращая весь город в своё игровое поле, где люди были лишь пешками в ее смертоносной партии.

Она являлась ему в бесчисленных, отвратительно-притягательных личинах, словно испытывая границы его сострадания и терпения.

То это была сгорбленная нищенка в лохмотьях, молящая о куске хлеба или глотке воды голосом, полным старческой немощи и слез, чьи глаза внезапно наливались абсолютной, бездонной чернотой, а иссохшее тело начинало неестественно вытягиваться, скрипеть и трещать, как сухие ветви, пока костлявые, дрожащие пальцы не превращались в острые, изогнутые когти, готовые разорвать плоть.

То она представала в облике юной девушки, окровавленной и беспомощной, лежащей под тёмными сводами моста и зовущей его тихим, прерывающимся стоном, полным невыразимых мук. По первости, движимый инстинктивным порывом, он даже дёрнулся к ней, но вовремя опомнился, когда волна мерзких изменений начала скручивать ее тело, выворачивая суставы и удлиняя конечности. Тогда его ответом стал всепоглощающий шквал огня, затопивший и её, и мост, и проезжающие мимо машины.

Пытаясь укрыться в лабиринте центральных улиц, наткнулся на группу рабочих, ремонтировавших прорванную трубу водопровода, из которой бил мутный фонтан, заливающий мостовую. Тварь, словно демон-паразит, вселилась в одного из них, заставив несчастного парня с искаженным от ужаса лицом броситься на Хуана. Его он сжёг его без колебаний, но она — словно издеваясь, насмехаясь над его тщетными усилиями, тут же переместилась в тело второго, стоявшего рядом в оцепенении, а затем и в третьего, уже пытавшегося бежать. Хуан психанул, испепеляя остальных людей — пока ещё нормальных, но потенциально способных превратиться в тварь и снова ринулся прочь.

Сотни людей самых разных положений, возраста и пола — от богато одетых бизнесменов до уличных торговцев, внезапно вставали у него на пути, прыгали из окон верхних этажей, разбиваясь о тротуар, но тут же начинали неестественно подергиваться и подниматься на переломанных ногах. Выползали из подворотен и канализационных люков, их сбивали машины, но они ползли по асфальту, оставляя кровавые полосы, тщетно пытаясь привлечь его внимание жалобными стонами или нечленораздельными криками.

Но каждая такая встреча, заканчивалась лишь новой, все более мощной вспышкой неконтролируемого огня, оставляющей глубокий, обугленный шрам в его собственной, истерзанной душе, умножая и питая его внутреннее отчаяние.

Контроль над огнем стал стремительно ускользать, превращаясь во все более хаотичную, дикую силу, подчиняющуюся лишь самым примитивным импульсам его расшатанной психики. Малейший испуг от внезапного шороха в темном переулке, малейший прилив гнева — а гнева становилось все больше, он клокотал внутри, как лава в жерле вулкана, гнева на Тварь, на безысходность ситуации, на собственную слабость и неспособность остановить этот ад — мгновенно выливался в неконтролируемый, разрушительный выброс тепловой энергии.

Фонарные столбы плавились и оплывали, как восковые свечи под паяльной лампой, когда он резко оборачивался на подозрительный звук. Окна в домах по обеим сторонам улицы растекались от жуткого жара просто от того, что он, задыхаясь от бега и адреналина, пробегал мимо, не в силах сдержать бушующую внутри бурю.