— Но графа у Герберы нет.
Витольд Орландович кивнул.
— Так что фактически оммаж, то есть формальное подтверждение титула, может произвести либо князь системы, либо чиновник в титулярной канцелярии — даже не знаю, сохранилась ли такая на Орхидее. Но он потребует продемонстрировать жезл и бластер. Либо автоматический переход спустя, кажется, полгода.
— Отлично. Князь мне подходит. Что ж, Витольд Олегович, спасибо, будем ждать.
Ну, и чувством завершённого — пусть и не полностью — дела я вернулся к делам заурядным. Нас ждали сборы, пополнение каботажа, установка вооружения. Ракеты ближнего боя по-прежнему были самопальные, одно племя в заброшенном цеху на коленке клепало при поддержке от Ганса Рейкина, но на первый раз сойдёт.
Ну, и десяток-другой ядерных гранат. На всякий пожарный. Желания бомбить Орхидею, конечно, у меня ни малейшего не было, но — мало ли.
Параллельно я улаживал все местные дела. Проинспектировал все стройки, пообщался с моими подчинёнными, городскими чиновниками всех мастей, созвонился со старостой Немилино и Марией Геннадьевной.
Капсула тем временем «успокоилась». Повторяла послание уже не непрерывно, а один раз в десять минут. Ближе к вечеру я всё-таки решил разобраться с этим — приоделся, прошёл через оцепление, вокруг которого всё ещё дежурило несколько зевак, и подошёл к капусле.
— Активировать режим ответа. Я, Иванов Александр Игнатьевич, имперский рыцарь… и барон Центрально-Герберский, отвечаю согласием на визит к его сиятельству князю Орхидейскому Игорю Артемьевичу Неронову. Мой визит состоится в ближайшие две недели.
Капсула загорелась приветливыми зелёными огнями и сообщила:
— Сообщение отправлено. Вам будут сообщены место и условия пребывания на Орхидее.
Всё. Теперь пути назад не было. Надо лететь. Под вечер долго общался с Семёнычем и Ильёй — он решил не лететь. Раздавал указания на время моего отсутствия.
Ну, и указания на случай, если я не вернусь — тоже раздал.
К особняку отправился очень поздно, затемно. Но так просто лечь мне было не суждено.
У входа уже дежурила Иоланта, её новый безликий серв-дворецкий, которого мы с Октавией перепрошили после нашей драки. И трое сестёр Аннушкиных. Спелись они, значит.
Вот про сестёр, надо сказать, я забыл. Да и Аннушкин был занят погрузкой, к нему челнок грузовой прилетел в середине дня, и обсудить изменившиеся планы возможности не было.
— Учитель. Мы все летим с вами. Нам нужно на Орхидею.
— Хм… Прямо все?
— Все! — хором ответили Аида и Аделаида.
Аэлита, самая младшая, стояла поодаль со скрещенными на груди руками. Совсем вот не горела желанием, судя по всему.
— Вы на неё не сморите. Она космоса боится! Можете её и не брать.
— Не боюсь я! — буркнула она. — Просто не бывала ни разу.
— И мы не бывали! — отвечали старшие. — Но хотим.
— А папенька? — спросил я.
— А папенька не будет против. А мы папеньке и не скажем. А может и скажем. А если будет против — мы всё равно улетим!
Иоланта наблюдала за моим с ними диалогом, разочарованно качала головой, потом рявкнула:
— Тишина! Говорить буду я. Учитель, ответственность за нахождение на корабле за этих лентяек я полностью беру на себя. Они будут частью моей дипломатической делегации.
— Дипломатической? — усмехнулся я. — Я не уверен, что князь приглашал тебя лично. Это, конечно, не мешает тебе полететь вместе со мной, но ты запросто можешь потеряться в этом муравейнике. Насколько я знаю, Орхидея больше Коварола по населению вдвое.
Иоланта хмыкнула, задумалась. Потом её осенила мысль:
— Хорошо. В таком случае, мы будем там инкогнито! Будем заниматься там шпионской деятельностью и сбором данных. Одновременно тренироваться в управлении малым коллективом в непривычных условиях.
Я был слишком уставшим, чтобы спорить. Да и, по правде сказать, саму Иоланту я и так думал взять на Орхидею. Как-никак, это куда безопаснее наших променадов по Хтони и на различные абордажные операции. Можно и развеяться.
А девицы Аннушкины составят мне неплохую свиту, в случае чего. Надо бы их только приодеть.
— Значит, так. Завтра собираетесь, внимательно проверяете гардероб, если не хватит — ищите время у Октавии, берёте «Солнышко» и дуете в Западную Герберу, закупаться нарядами. Бюджет выделим. Затем… да прекратите вы целоваться! И тише, люди уже спят!
— Спасибо, спасибо! — визжали Аида и Аделаида, посыпая меня поцелуями.
Аэлита с Иолантой смотрели на действо с нескрываемым пренебрежением.
— Совсем избалованные, — прокомментировала Иоланта. — Придётся воспитывать.
Ну, и, конечно же, выспаться в этот суматошный день мне не удалось.
Оранжевая тревога, мать её. Потёмкин, прикорнувший у меня на груди, чуть не прокусил мне одеяло, когда над городом заныла сирена, а я подскочил в кровати.
Два челнока зависли в километре от границы космодрома, чуть левее моего особняка.
Пока я быстро одевался, Октавия уже докладывала:
— Неопознанные, требования не выдвигают, на контакт не идут. Опознала как челноки Церберовых. Один — с вооружением.
— Ясно. Озвучить требования громкой связью, — сказал я в общий канал.
За окном на весь Королёв забубнил голос Семёныча:
— Вы пересекли административную границу имперского города Королёв… и находитесь в зоне поражения наших систем ПВО. Просьба в течение минуты покинуть воздушное пространство, иначе к вам будут применены силы… будет применено воздействие…
Семёныч явно был спросонья. У нас, конечно, на посту дежурили пустынгеры, но случай бы не то, чтобы очень часто случавшийся. И поэтому они дождались, пока проснётся Семёныч.
— Давайте по-другому. Песецъ, выскажись, — попросил я в общий канал.
— Слышьте вы, двое, в капсулах смерти? Вы там совсем берега попутали? У меня и у вот этого мелкого рядом, — это он про «Принца Евгения», — по тридцать противоракет, осколочные, вакуумные, антигравные — угадайте, на кого они все направлены? Какими первыми шмальнуть, выбирайте?
Подождали десять секунд — ноль реакции. Висят себе и висят. Видимо, указаний ждут от начальства.
— Шмальни светошумовой, — попросил я, наблюдая с порога поместья.
Ракета вышла с левого борта «Песца» и рванула прямо перед носом у челноков. На секунд двадцать светло стало — как днём.
Видимо, это вразумило пилотов, и они плюхнулись на дюны за воротами внутреннего периметра, отсыпанными после расчистки центральной части города.
Я же подхватил молот Хана, прыгнул на глайдер и мчал к ограде — посмотреть, кто там такой борзый.
А там же на бронеглайдере — да, уже и таким обзавелись — наших гостей встречали Правофланговый с Максом.
Только вот открывать огонь они не спешили. Ну, и, собственно, было нетрудно догадаться, кто такой борзый. Череп, конечно же, он же Матиус Чемберлен. Вылез из челнока, стоял в люка в расслабленной позе, посмеивался.
— Череп? Какие люди! Чем обязаны? Почему не предупредил, я бы чайник поставил? — спросил я.
— Сам догадайся, рыцарь. Ты забрал кое-что, что принадлежит хозяину. И хозяин прислал меня разобраться.
Макс дёрнул пушкой, проворчал недовольно:
— Мы же с тобой вместе воевали, Матиус! Против тех тварей! Помнишь⁈ Так чего ты так? Без приглашения! На челноках! Обидно же!
— Тише-тише, здоровяк. Война-войной. Там мы все супротив одного врага. А тут — обычная работа. Надо вернуть. Племяшка Виктора всегда покорностью не отличалась. А тут — спрятаться решила. Но мы-то знаем, что с планеты улететь не смогла. Лифт-то один. Значит — к тебе, у неё тут, видать, челнок был запрятан запасной.
— Племяшка Виктора… — я изобразил недоумение. — А, так ты про подданную империю, полноправную жительницу имперского города Королёв, старшего бизнес-консультанта Викторию Альбертовну Церберову-Мельброд?
Череп изменился в лице. Скрестил руки на груди. Не понравилось ему это, видимо.
— Вот, значит, как. Не хочешь отдавать, да? Ну так как будем решать эту нашу маленькую проблему? Вернее — при помощи какого оружия, а?
