Трон галактики будет моим! Книга 5 (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич

Удивил — значит победил. А уж я-то смог их удивить прежде, чем они кинулись на меня все разом.

Я швырнул в них броненосца, свернувшегося у меня в ладони. Он отскочил, оглушив от черепа первого, растопырив когти в лицо второму, потом как лесной пожар пробежал по третьему и четвертому.

— Эй-эй! Приятель! — возмутился я. — Я же тоже собирался в этой драке участвовать!

Но светлейшего князя было уже не остановить. Он свирепствовал, карал и причинял тяжелые телесные повреждения. Народ с визгом разбегался.

Ничего, через страдания тела очищается дух, если тренер в Академии нам не врал, а с него станется, тот еще пройдоха был.

В течении минуты Потемкин разогнал всех, кто еще оставался на ногах.

— Браво, — проснувшийся от шума Пасюк Игнатьевич, с одобрением и хлопал мне в ладоши. — Браво. Впечатляет.

— Обращайтесь, — усмехнулся я ему, а потому повернулся к разгромленным Утыркам. — Вы всё-таки на что надеялись, убогие? Заточкой меня продырявить? Может быть, хоть с бластеров бы начали, они у вас есть, я видел.

— Так это, — пробормотал старший из Утырков. — Сатана этот, ну, твой броненосец. Все батареи к бластерам съел. Еще на первой неделе…

Обычно я его за такое ругаю, но тут следовало похвалить.

— О! Это многое объясняет. Но всё-таки! Какого черта? — спросил я. — Я надеялся, что мы сможем сосуществовать в относительном мире и гармонии, а это что такое? Вы какого черта учинили, утырки? Вы зачем будете во мне государственного деятеля? Вы же его так реально разбудите и сладко не будет никому, уж я-то себя знаю. Ни сна, ни отдыха, только беспримерное служение и непрерывное самосовершенствование. Сходил в дауншифтинг, называется!

— Это не мы, это Ублюдки, — буркнул старший из Утырков.

— Что значит «это Ублюдки»? — скривился я. — Что же это такое Ублюдки сделали?

— Подбили нас во сне тебя прирезать, — смущенно произнес этот гений безинтеллектуального труда.

— Ну начинается, — простонал я. — А если они вам скажут все по очереди в шлюз выпрыгнуть, вы тоже это сделаете?

Это я так, чисто поржать уточнил. Но оказалось не смешно, потому что на этих одухотворенных лицах вдруг разом отразилась нешуточная глубинная борьба безумия с благоразумием, и правильный ответ, видимо, не представлялся очевидным никому.

Ладно. Как говаривал один мой невезучий, а потому страшно героический знакомый «других нас для вас нет». Работаем с тем, что есть.

Просто страшно работать не хочется. Я так славно расслабился за эту неделю, без интриг с тремя слоями вложенности и непрерывного четырехслойного стратегического планирования. Глоток свежего воздуха прям. Был. Уже кончился. Грубая реальность стучится в двери — хорош почивать в коме, дела срочные, они не ждут. Блин.

Меланхоличный Потемкин как раз догрызал остаток заточки.

— Ну, что-ж, — проговорил я. — Похоже, придется мне заняться этим запущенным хозяйством. Так жить нельзя. Мы и не будем. Значит так, убогие, зовите своих подельников с южного конца палубы на общепалубный сбор. Так им и скажите. И чтобы все пришли, я ясно выразился? Или вспоследствуют репрессалии, санкции и коллективная ответственность. Я не шучу. Они меня знают. Погнали, не спать! Время пошло!

Надо признать, собрались у окрестностей моей койки обитатели дна достаточно оперативно, всего около полусотни человек. Даже близко не рота. Я обвел командирским взглядом их нестройные ряды, оценивая каждого по достоинству. Материалец с гнильцой, но ничего сложного. Не смогут — научу. Не захотят — заставлю. Потом догоню, и заставлю окончательно. Зато буду спать спокойно. Наверное.

— Ну что, господа, — сообщил я всем присутствующим. — Отныне мы живем иначе, лучше и веселее. Утырков и Ублюдков с данного момента объявляю распущенными. Всё личное оружие, включая холодное, предлагаю сложить вот тут на койке, она не занята, никто не пожалуется. Все личное оружие, я сказал. Немедленно. Начинайте. Ты первый.

Я ткнул пальцем в крайнего с правого фланга. Тот сначала оторопел от подобного внимания, потом замялся, потом под тяжким грузом товарищеских взглядов, добрел до койки и кинул на нее убогий самодельный ножик.

— Проходим, не задерживаем, — подбодрил его я. — Следующий!

Следующий расстался с обгрызенной Потемкиным пушкой без особого сожаления, и процесс пошел, дело закрутилось, куча оружия под конец всеобщего и полного разоружения собралась приличная.

— И что делать с этим арсеналом? — задумчиво пробормотал Пасюк Игнатьевич, глядя на заваленную оружейным хламом койку.

— Рассортируйте и спрячьте, — ответил я. — Вы дроида сможете починить? Нам пригодятся рабочие руки.

— Не хватает деталей, — поморщился Пасюк Игнатьевич. — Вообще, тут всего не хватает. Снабжение этой палубы ведется по остаточному принципу, как можете видеть.

— Это я решу, — усмехнулся я. — Я этого так не оставлю, тут вы можете на меня рассчитывать. Итак, все! Слушаем меня внимательно! Отныне я устанавливаю чёткий режим жизнедеятельности на палубе! Я официально отделяю ночь от дня, а этот асинхронный бардак со сменой дня и ночи я отменяю. Совы и жаворонки смиритесь, ради покоя в обществе. За пару дней привыкните. Никаких брожений ночью, никаких засад с целью членовредительства. Днём — облагораживающий труд и общественные работы. Личное время я объявляю отдельно, по результатам коллективных достижений. Продовольственные запасы объединяются в общий палубный фонд под моим протекторатом. Распределение совершается пять раз в день в установленном в Имперском флоте объеме килокалорий. Не ныть, я сказал. Не ныть! И не роптать! Дважды в неделю обещаю удвоенные выдачи сахара и раз в неделю устраиваем общепалубный пир. Мое слово твердое, я сказал.

Ну как-то так оно у нас дальше и пошло.

Хотя первое препятствие возникло быстро и предсказуемо.

— Я с этим утырком работать не стану, — завявил бывший главный Ублюдок, которого я поставил в пару с бывшим главным Утрыком, для трудового слаживания, поиска точек соприкосновения и личностной притирки.

— С этим ублюдком дел иметь не буду, — не остался в долгу бывший главный Утырок.

— Ребята, — я тепло обнял их обоих за шеи и сдавил посильнее, чтобы мои слова эффективнее доходили до их отбитых мозгов. — Не будите во мне зверя. Давайте жить дружно.

— Да пошел он, — злобно прошипел злопамятный и неконструктивный Утырок.

— Ну ладно, — легко отозвался я. — Хорошо. Вообще не вопрос, парни. Придется стимулировать вас к продуктивной совместной деятельности. Легко. Вы еще научитесь у меня эффективно работать в одной связке. Пасюк Игнатьевич. Я там в куче видел цепь. Вы не могли бы смонтировать на неё пару наручников покомфортнее?

— Это можно, — не стал возражать Пасюк Игнатьевич. — Прямо люкс в бархате не обещаю, но сделаю всё возможное.

Утырок с Ублюдком разом посмотрели на меня вопросительно, внезапно осознали, что я ни разу не шучу, и с ужасом посмотрели друг на друга.

А вот поздно метаться, парни, решение принято и будет реализовано, не взирая на ваши истошные возражения.

Я приковал их друг к другу, на время, чисто в педагогических целях, и как только замечу признаки прогресса, устрою голубкам торжественный развод, я же не зверь. А пока пусть поработают скованные одной цепью, как одной целью.

Ну, вот так оно и пошло. Других осуждающих мои решения, после этого очевидного примера того, как я работаю с возражениями, не нашлось.

А я что? А я ничо. Мне, во-первых, не впервой. И других однопалубников у меня нет. Придется работать с тем, что имею.

Народ тут, кстати подобрался разный, со всех концов Империи, даже с Герберы была пара человек, выяснил, когда познакомился с контингентом поближе. Ничего, мужики. Можете быть спокойны. Я вас отсюда всех вытащу, никого не оставлю. Если уж я за кого-то взялся, можете быть уверены, он прибудет в светлое будущее по расписанию, чего бы там сам по этому поводу не думал.

С утра общая зарядка, и медитация, прием пищи, уборка палубы, работы над неисправной инфраструктурой, начиная от воздушных фильтров, заканчивая замкнутым контуром водного цикла. Собрали по палубе все доступные детали для ремонта дроида, тот даже начал подавать обнадеживающие признаки жизни.