Про Дашу, например, было просто глупо думать даже при выкрученным до упора рычажком паранойи. Женщины, с которыми я был близок — нет, точно нет. Конечно, в случае той же Виктории от любви до ненависти мог случиться один шаг, но вряд ли она стала так поступать. Она умная и расчётливая. Я куда выгоднее ей живьём. С Епифанией мы простились слишком хорошо и гладко. А Лу Олдрина… Надо, кстати, написать ей письмо, мда. Старшие сестрицы Аннушкины, которые не получили от меня взаимности — тоже совсем уж безумная гипотеза, они уже переболели пылкой фазой обожания меня-хорошего и теперь воспринимают меня куда более адекватно.
Племена — точно нет.
А вот дальше воспоминания о возможных врагах попёрли, как из рога изобилия.
Кто-нибудь из проигравших участников гонки.
Ревизор, которого мы обманули и выпроводили с планеты.
«Бригада Отчужденцев», напавшая на нас с Октавией.
Кто-нибудь из княжеской и графской элиты на Орхидее. Работорговцы, например, те же. Да и сам князь, на самом деле, хоть он и заявил, что на всё согласный.
Кто-нибудь из иерархов «Мастеров Никто».
Строительная галактическая мафия и ихний картель.
Ну и далее — топ-три.
Оставшиеся Суперадминистраторы Системы.
Императорская семья и другие наследники.
Орда.
Я протёр руками лицо. Мда. Пу-пу-пу… Успешно завершил инвентаризацию врагов.
Нет уж, так не пойдёт. Долго на паранойе не проживёшь. Уподобляться Игорю Неронову, на семь лет заточившему себя в бункер под дворцом в горе — я не собираюсь. Я привык жить легко, открыто и с определённой долей риска.
К тому же, у меня теперь есть служба разведки. Которая ещё только начинает свою работу, но наверняка справится с этим занятием.
В конце концов, Кукушка что-то там намекала про Творцов…
Одно я почувствовал вполне точно — среди собравшихся за столом таковых не было. Меня, возможно, и боялись, но без жгучего желания немедленно прикончить.
— … Это очень серьёзно, на самом деле, это публичное покушение на убийство, это определённый жест, и знак, — услышал я голос Васильева. — Это всё не просто так, это значит, что у Александра остались серьёзные враги.
Оказывается, дедок уже минут пять о чём-то бурно спорил с герольдом и Меркурьевым.
— Вы хотите сказать, что это кто-то из Церберовых? — думал вслух Меркурьев. — Из оставшихся? Дети? Они же мелкие. И, по правде сказать, они глупы. Сейчас я могу это говорить открыто. Да. Внуки Виктора просто-напросто глупы.
— Не обязательно Церберовы! — продолжал Васильев. — Кто-нибудь посерьёзней, поумнее… Да, а это, надо сказать, дорогого стоит. Если на планете остался кто-то после ухода Виктора, кто хочет сразу, вот так вот быстро, разобраться с молодым бароном…
А мысль, на самом деле, верная. Кто-то из оставшихся ренегатов, спящие ячейки, оставшиеся от клана Церберовых.
Ничего, найдём и раскопаем.
Я перебил диалог двух баронов, постучал по фужеру с водой и объявил:
— Итак, господа. Всё это обсудим и выясним позже. Несмотря на весь этот… балаган в перерыве я озвучил свои предложения по поводу экономики, налоговых льгот и прочего. Думаю, я прояснил свою предвыборную программу, так сказать. Поэтому, господа, давайте возобновим голосование. Кто за то, чтобы избрать меня, барона Центрально-Герберского, Александра Игнатьевича… Иванова — графом планеты Герберы?
А следом все собравшиеся за столом подняли руки. Васильев — первым, а последним — Меркурьев.
Герольд уже стоял за моей спиной с подушечкой, на которой лежал слегка проржавевший фигурный револьвер — кинетический, старинный. И обломок длинного посоха из приполярного бамбука.
— Волею собравшихся, и по позволению князя Орхидейского, сим нарекается Александр Игнатьевич Иванов графом Герберским!
Я встал в полный рост, подошёл к нему в центр зала, принял регалии, взял в руки револьвер…
А следом прозвучал выстрел.
Глава 4
Закирпиченный серв
Сначала я подумал, что каким-то образом выстрелил пистолет, который я держал в руке.
А ещё через мгновение я почувствовал полную тишину. Звук выстрела как будто бы оборвался на последних своих миллисекундах, и наступила тишина. Во время которого я услышал только своё дыхание — и дыхание Даши, сидящей ближе всех ко мне за столом.
Мы были в коконе, который создала она.
Мы переглянулись. Она молча кивнула в сторону Меркурьева.
За его спиной расцвёл цветок пороховых газов вокруг дула похожего на мой, только баронского револьвера, который держал в руках личный серв-охранник Меркурьева. Позолоченный револьвер, красивый такой, с завитушками.
Серв был простой. Обычной модели, очень распространной здесь. Почти такой же, как, например, Прохор, или тот однорукий серв у Ильи, только сильно новее.
И всё это происходило в двух метрах от меня.
Пока мы переглядывались, пока я оглядывался — пуля пролетела уже полметра и достаточно быстро, по меркам внутреннего времени дашиного пузыря — двигалась дальше. Примерно сантиметров пять в секунду, как раз в сторону моей черепушки.
— Даша. Солнышко моё. Ты снова меня спасла, — констатировал я, отойдя в сторону.
— Да, — как-то грустно кивнула она. — Выходит так. Видимо, я спасала себя подсознательно, на выстрел среагировала, или потому что… иначе зачем…
Она замялась. Ох, неужели она хотела сказать что-то вроде «иначе зачем всё это, если тебя застрелят?»
Нет уж, Даша, так дело не пойдёт. Сейчас не будем распинаться на эмоции.
— Даша. Спасибо тебе, — ещё раз повторил я. — Ты не представляешь, как это всё важно.
— Меркурьев… зачем это ему?
— Неважно. У нас ещё секунд сорок. Мы хотели поговорить… Даша, я понимаю, что ты чувствуешь, и каким бабником меня воспринимаешь после всего произошедшего за последние месяцы…
— Да, Саша, ты бабник… самовлюблённый бабник. Наверное, только такие и могут идти по головам к этому твоему трону. И, наверное, в твоё время все такие были, да? И в роду Ивановых все такие…
Я покачал головой.
— Неправда. Ни отец, ни дед, не были такими. Да и я не был таким… в своей «первой», прошлой жизни.
Даша усмехнулась.
— То есть эта твоя… как там называется, слово-то такое… реинкарнация на тебя так повлияла.
— Да это ты так повлияла на меня, Даша! — ничуть не лукавя, ответил я. — Пока ты рядом, моё либидо зашкаливает! А поскольку нам ни в коем случае нельзя пока становиться парой и подвергать тебя опасности — приходится заниматься… последовательной моногамией, так скажем. Самой, надо сказать, традиционной для приматов формой отношений!
Вот последнее, возможно, было зря. Ну, когда не знаешь, что говорить — иногда лучше всего сказать правду. Разумеется, аргументация получалась так себе.
— Так ты у нас примат, получается! Ненасытный самчина. То есть я во всё этом виновата, да⁈ Скажи честно, тебе просто нагуляться хочется перед… перед…
Время было на исходе, я обогнул трассу пули, перечертившей пузырь. Подошёл к ней, всё ещё сидящей за столом, чувствуя сопротивление густого замедленного воздуха, и жадно, хоть и быстро, поцеловал в губы, оборвав последнюю фразу.
Она, похоже, ответила мне. И я выпалил после.
— Я буду твоим, Даша, обязательно буду, и я буду на троне, а ты станешь императрицей. Но пока об этом достаточно знать только нам двоим. А пока лети на Гиацинт, потому что становится небезопасно, и мне сейчас придётся разбираться, кто затеял всё это непотребство с покушением…
После я вернулся на место рядом с герольдом, когда пуля уже прошла навылет образовавшийся пузырь — в десяти сантиметрах от моего уха.
Задела по касательной висок старика-герольда — и разбила на мелкие осколки старинную вазу в углу.
На меня обрушился шум — визги и переполох, произошедшие после выстрела.
— Графа, графа ранили!
— Господин учитель!
— Господин рыцарь!
— Нет, он жив!
— Саша! Саша! Что там происходит⁈ — это Виктория из терминала.
