Тайна из тайн - Браун Дэн

— Ты не на том этаже, — игриво сказала Дана, уже зная, что Харрис запросил срочную встречу с послом. — Она наверху, в своём кабинете, ждёт тебя.

— Можешь сделать кое-что для меня? — неожиданно серьёзно спросил Харрис.— Это важно.

Она кивнула. Всё, что пожелает твоё сердце, Майкл Харрис.

Харрис быстро объяснил свою просьбу.

Дана уставилась на него, пытаясь понять, не шутит ли он. — Извини… женщина в шипованной тиаре?

Харрис кивнул. — Она была на Карловом мосту незадолго до семи утра. Мне нужно только узнать, откуда она пришла и куда направилась потом".

Запрос был необычным. Доступ Даны к системе видеонаблюдения технически ограничивался оценкой конкретных инцидентов, затрагивающих общественные отношения — митингов, демонстраций, протестов и тому подобного. Этот случай явно выходил за рамки.

"Не волнуйся, — настаивал он. — Я прикрою тебя".

Надеюсь, это правда,— промелькнуло у неё в голове. Между ними существовала опасная тайна — запретный роман на работе, строго запрещённый среди сотрудников посольства.

"Посмотрю, что смогу найти", — ответила она.

Он слегка сжал её плечо. "Спасибо. Зайду после встречи".

Дана проводила его взглядом. Ты просишь меня выследить женщину в колючей тиаре… Зачем?

В последние недели Майкл стал подозрительно скрытным, особенно насчёт своих вечерних дел. Он всё чаще отказывался встречаться с Даной после работы и уходил от ответов на расспросы. Дана начала подозревать, что у него появилась другая.

Волна ревности накатила внезапно. Что, если его просьба — это личное дело? Мысли абсурдные, конечно: юристу посольства, казалось бы, должно быть ясно, что нельзя использовать служебные ресурсы ради личных нужд, а уж тем более просить Дану разыскивать другую женщину.

И всё же он использует меня, — понимала она.

Тем не менее Дана села за свой стол и вошла в систему видеонаблюдения посольства. "Ну что, Майкл, давай проверим".

После вступления Чехии в НАТО в 1999 году по Праге установили более одиннадцати сотен камер в рамках секретной программы наблюдения "Эшелон", финансируемой США. Несмотря на строгие чешские законы о доступе к видеонаблюдению, США построили сеть и предоставили своим посольствам почти полный доступ… что стало камнем преткновения для властей Чехии.

Дане Данек тоже не по себе от этой слежки, но жителям Центральной Европы ничего не оставалось, кроме как смириться с пристальными глазами "Эшелона", отслеживающими их жизнь. Включая и её собственные ночные визиты к Майклу Харрису.

Никто же не следит за мной, — успокаивала она себя. Данных слишком много.

Тем не менее гражданские движения вроде @ReclaimYourFace регулярно устраивали антиамериканские акции против круглосуточного видеонаблюдения. Контраргумент посольства был прост и точен: Большинство горожан предпочитают попадать под камеры… а не под взрывы террористов.

С этой мыслью Дан навела курсор на карту Праги, выбрала Карлов мост и открыла архивные записи с его камер.

ГЛАВА 21

Барабанные перепонки Лэнгдона еще звенели от выстрелов, когда он переступил через разбитый дверной проем в бастион "Распятие". Его мокасины хрустели по осколкам стекла, усыпавшим розовый мраморный пол, когда он присоединился к Яначеку и лейтенанту Павлу в элегантном холле.

Справа тянулся коридор, но Яначек, казалось, был больше сосредоточен на массивной стальной двери прямо перед ними. Надпись ЛАБОРАТОРИЯ красовалась на двери с небольшим армированным окошком и биометрической панелью.

— Лестница в лабораторию, — сказал Яначек, заглядывая в окошко и проверяя запертую дверь.

Лэнгдон осмотрелся в поисках лифта, размышляя, как Гесснер спускала в свою лабораторию тяжелое научное оборудование, но в вестибюле, кроме этой лестницы и коридора справа, ничего не было. Он так и не увидел никакой панели для "хитрого кода", о котором доктор Гесснер похвалялась прошлым вечером.

Яначек изучал вырванную раму разбитого безопасного стекла на полу. Через мгновение он присел, поднял раму, подтащил ее к входу в лабораторию и поставил подпоркой к двери. — Временная сигнализация, — объявил он. — На случай если твоя подруга решит улизнуть, пока мы не смотрим.

Лэнгдон не мог поверить, что Яначек считал Кэтрин способной бежать, но его находчивость была впечатляющей.

Лейтенант Павел уже осторожно продвигался вниз по коридору, держа пистолет наготове, будто ожидал засады в любой момент. Убери, черт возьми, свой пистолет! — хотелось крикнуть Лэнгдону. Да это же безоружные ученые!

Когда Яначек и Лэнгдон последовали за ним, лейтенант Павел заглянул в небольшую уборную, видимо, убедился, что там никого нет, и двинулся дальше к концу коридора. Тот поворачивал налево, и он, настороженно прижимаясь к стене, осторожно заглянул за угол, не опуская оружия. Через мгновение он убрал пистолет в кобуру и повернулся к капитану с пожиманием плеч.— Никого нет.

Лэнгдон последовал за Яначеком за угол и очутился в ослепительном пространстве, залитом естественным светом. Оборудованная как атриум бутик-отеля, комната была обставлена белоснежными диванами, столиками из кованой меди и элегантной кофейной станцией. Панорамные окна открывали величественный вид на длинный внутренний двор бастиона, за которым простирался горизонт Праги — Петршинская башня и Вышеградская крепость.

Осматривая помещение, Лэнгдон заметил на дальней стене огромное произведение искусства — бруталистскую настенную скульптуру, чей уникальный стиль он сразу узнал.

Боже, неужели это оригинал Пола Эванса?

Ржаво-металлическое полотно размером восемь на восемь футов было разделено на решетку прямоугольных углублений, каждое из которых содержало отдельную миниатюрную скульптуру. Эта вариация на тему "кабинета редкостей" — как тут же догадался Лэнгдон — легко могла стоить четверть миллиона долларов. Вчера Гесснер хвасталась своими прибыльными медицинскими патентами, но он явно недооценил, насколько прибыльными они были.

Яначек направился к другому концу комнаты, где массивная деревянная дверь стояла распахнутой, открывая, по-видимому, вход в кабинет доктора. Кабинет Гесснер.

— Доктор Гесснер? — окликнул Яначек, заходя в кабинет.

Лэнгдон последовал за ним в надежде увидеть Кэтрин, но кабинет был пуст.

Когда они вошли, Лэнгдон был впечатлен… или, возможно, шокирован. Кабинет нейрофизиолога украшала коллекция ярких абстрактных гравюр — каждая изображала аморфное сферическое пятно с участками разных цветов, которые Лэнгдон сразу же узнал как МРТ-снимки человеческого мозга.

Наука как искусство.

Лэнгдон задумался: неужели Гесснер настолько самовлюбленна, что повесила изображения      собственного      мозга?      В      последнее      время      стали      популярны биоавтопортреты, особенно с появлением таких компаний, как DNA11, создающих произведения искусства на основе уникальных снимков ДНК клиентов. Генетическое искусство, гласила их реклама, означает, что двух одинаковых работ не существует.

Яначек подошел к столу Гесснер и осмотрел то, что оказалось коммуникатором с микрофоном. Он нажал кнопку и удерживал ее.

— Доктор Гесснер? — произнес он в микрофон. — Говорит капитан УЗСИ Олдржих Яначек. Как вы, вероятно, знаете, со мной профессор Роберт Лэнгдон. Вам и мисс Соломон необходимо немедленно подняться наверх для разговора со мной. Повторяю — немедленно. Просьба подтвердить.

Яначек отпустил кнопку и ждал, устремив взгляд на широкоугольную камеру, вмонтированную в потолок.

Чем дольше длилось молчание, тем тревожнее становилось на душе у Лэнгдона. Почему Кэтрин не отвечает? Что-то случилось внизу? Неужели произошел несчастный случай?

— Профессор? — Яначек медленно подошел к Лэнгдону. — Вы не представляете, почему мисс Соломон меня игнорирует? Они явно здесь.Кабинет доктора Гесснер не заперт, а снаружи видны свежие следы.