Здесь, сейчас и тогда - Чен Майк

В ожидании Хезер Кин поглядывал на спортивную сумку, чувствуя, как в животе ворочается тошнотворный клубок. Листал страницу за страницей, смотрел на чертежи и записи, сделанные незадолго до этого дня, и не узнавал их. За год воспоминания разлетелись вдребезги, и теперь Кину казалось, что его разум превратился в непроницаемую клетку-головоломку, где хранятся осколки мыслей и образов.

В заметках последних недель не было ни строчки о его, Кина, личной истории. Прошлая жизнь стерлась настолько, что о ней Кин даже не задумывался.

Поздновато он начал вести дневник.

Глядя на страницы, Кин присел на край кровати. Пульсация в висках, поначалу малозаметная, вышла на крейсерскую скорость. Запретив себе закрывать глаза, Кин изо всех сил противостоял этой боли. На кончике языка, на грани сознания проклюнулось нечто – не лицо, не имя или что-то конкретное, но одна и та же мысль, что не переставала вертеться в голове.

Счастливый пенни. Пенни, просто пенни. Снова, и снова, и снова.

Но что это значит?

Затем постучала Хезер. Рано. Или Кин потерял счет времени.

Он поднял глаза. Тело и разум вернулись в состояние равновесия. Вот оно, прошлое, у него в руках. Вернее сказать, частицы прошлого, подсказки, догадки и факты, вырванные из контекста, и все они составляют размытый портрет прежнего Кина. Образ над горизонтом, и его можно коснуться, пусть и ценой немалых усилий. Что выбрать? Держаться за этот образ? Или впустить Хезер, а историю сдать в архив до лучших дней?

Снова стук в дверь. Журнал, сумка, оборудование. Головная боль. Загадки. Недовольство и даже отчаяние.

Или женщина у порога.

Пару секунд – они показались часами – Кин смотрел то на дневник, то на дверь. Затем прозвучал голос Хезер.

– Кин, – позвала она из-за двери, – прости, я поторопилась. Вернуться чуть позже?

Он сунул дневник в сумку и поставил ее в угол. Подождет.

– Значит, вот она, твоя таинственная берлога, – сказала Хезер, когда Кин открыл ей и жестом пригласил войти.

Гостья окинула изучающим взглядом скудное убранство квартиры. Поставила на пол сумочку с торчащим из нее журналом. Обложка рекламировала ремейк научной фантастики семидесятых – тот самый, что вызывал жаркий интерес у сотрудников Кина. Он принял у Хезер плащ, и вечер начался.

Слово за слово, одно за другое и третье… Забыв о договоренности с друзьями насчет ужина, оба очутились на неудобной односпальной кровати, где уснули в объятиях друг друга, а наутро Кин разлепил глаза под звуки хлопающих дверок шкафчиков.

– Прости, – сказала Хезер, одетая в трусики и футболку, – я не хотела так громко.

Кин мигом проснулся, прекрасно понимая, что Хезер могла случайно заметить какие-нибудь следы БТД или даже заглянуть в сумку. Он сел, чувствуя всплеск адреналина – хотя иного рода, чем прошлой ночью.

Хезер показала ему упаковку магазинных кексов:

– Смотри, что я нашла. Позавтракаем?

– Кексы на завтрак? Тебя такое устраивает?

– Десерт – это лучшее начало дня. Если только ты не сотворишь чудо из тех двух яблок, что залежались в холодильнике.

– Готовить я еще не умею, – сказал Кин. – Только учусь.

Она неторопливо подошла к постели с упаковкой промышленной выпечки в руке.

– Поэтому… вот он, наш завтрак.

Пока Хезер сражалась с целлофановой оберткой, Кин бросил взгляд в угол, на спортивную сумку. Закрытая и нетронутая, она стояла под прежним углом и с той же вмятиной на поверхности. Осматривая квартиру накануне, Хезер больше заинтересовалась стопочкой видеокассет на столе – пока не поняла, что перед ней записи матчей Премьер-лиги, взятые напрокат в университетском фан-клубе УЕФА. А утром она сосредоточилась на пакете с кексами.

– Господи… Никогда не умела открывать такие пачки. Сделаешь одолжение?

Отвлекшись от созерцания спортивной сумки, Кин увидел, что Хезер протягивает ему несговорчивую упаковку.

Внезапная мысль ошеломила его едва ли не сильнее, чем выстрел в живот. Велика ли ценность забытого прошлого в сравнении с человеческим прикосновением здесь и сейчас?

Шестнадцать лет спустя та же сумка стояла на кровати, которую Кин делил с той же женщиной, теперь его женой. Но теперь сумка была туго набита вещами, поскольку забытое прошлое вдруг стало вопросом жизни и смерти.

Внизу звякнул ошейник Бэмфорд, открылась и захлопнулась входная дверь.

– Кин? – крикнула Хезер.

Потные ладони. Дрожащие руки. Сейчас, острее всего нуждаясь в рабочих навыках, Кин вовсе не ощущал себя спецагентом.

– Я наверху! – отозвался он и напомнил себе, что отвлекаться некогда.

– Что случилось? Ты написал про какой-то экстренный случай.

Раздалось эхо быстрых шагов по ступеням.

– С Мирандой все хорошо? – сыпала вопросами Хезер. – Я должна была забрать ее позже.

Кин повернулся к жене. Ее широко раскрытые глаза против его серьезного прищура.

– Нам надо уходить, – объявил он, надеясь, что дрожь в голосе останется незамеченной.

Хезер обмерла. Казалось, она даже не дышит.

– Уходить? Куда?

– Куда-нибудь. Куда угодно. Помоги собраться. Но не бери ничего лишнего.

– Давай все обдумаем.

Хезер медленно направилась к нему, подняв руки.

– Ты что, говоришь в буквальном смысле? – ткнула она пальцем на сумку. – Мы должны собраться и уйти? А как же Миранда? И Бэмми?

Страхи и ощущения Кина вдруг улетучились и оказались рассортированы по полочкам. Сознание наводнили визуализированные списки вариантов и потенциальные сценарии побега. Для эмоций не осталось места. Адреналин? Профессиональная подготовка? Инстинкт самосохранения? Пожалуй, и то, и другое, и третье.

– Конечно, мы возьмем их с собой. Заберем Миранду из школы, а затем…

С каждым шагом Хезер поскрипывали половицы. Она приблизилась, встала рядом с Кином и нежно обхватила его лицо ладонями.

– Эй! Это я. Мы дома. У тебя очередная вспышка ПТСР. Все хорошо. Давай присядем, все обсудим…

Тяжело отдуваясь, он отвернулся. На обсуждения нет времени. Сотрудники БТД могут оказаться где угодно. В соседнем доме, в школе Миранды. Быть может, даже внизу, в гараже. Вчера вечером Маркус объявился не где-то, а у них на заднем дворе.

Но как рассказать об этом, чтобы Хезер не сочла его умалишенным?

– Я объясню. Но не сейчас. Позже. Все – поверь, все! – встанет на свои места. Ты получишь ответы на вопросы, которые когда-либо задавала о моем прошлом. Как только мы уедем подальше отсюда…

– Кин, тебе становится хуже.

– Нет, вовсе нет. Послушай, Хезер…

Кин смотрел на кровать, но краем глаза заметил, что жена застыла как истукан.

– Знаю, все это звучит безумно, – кивнул он. – Просто поверь, мы в опасности. Надо уходить. Налегке. Всем вместе. Возможно, они прямо у нас за спиной. Наблюдают. Меня ведь они выследили, а теперь…

Он умолк из-за шума. Нет, не из-за грохота, с которым в дом неожиданно вламываются спецагенты, включая того же Маркуса. Просто Хезер дошла до точки кипения, и ее сдержанные всхлипы сменились безудержными рыданиями.

Она почти никогда не плакала. Проливала слезы реже, чем муж. Однажды он расчувствовался, когда «Арсенал» выиграл Кубок Футбольной ассоциации, и Хезер даже сказала, что Кин очень некрасивый, когда плачет.

Теперь же он не мог до нее достучаться. Нахлынули страх, отчаяние, паника, но Кин устоял.

«Не сейчас».

Надо сосредоточиться, вывезти семью в безопасное место. А там можно отдышаться.

Кин повернулся к жене, и она расправила плечи. По ее лицу ручьем текли слезы.

– Сам-то себя послушай, – произнесла она, тыча в него пальцем при каждом слове. – Просто прислушайся к своим словам. Кин, тебе нужна помощь. Умоляю, обратись к врачу. Мне страшно. И Миранде тоже. Ее пугают твои…

Как об стенку горох. Кин слышал ее слова, но тут же забывал их значение. Его цель, его единственная цель состояла в том, чтобы родные сбежали вместе с ним.

– Мы с ней поговорили, она все понимает. Я сказал, чтобы она не волновалась…