Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Иногда попадались и люди. Они выглядели слишком занятыми, чтобы Кратов отважился вступить с ними в разговоры. Он и сам плохо переносил, когда его отвлекали от дела какие-нибудь шалберники… Те в свою очередь оглядывались на Кратова. Им тоже представлялось удивительным появление здесь досужего туриста.

Один из них спросил прямо, довольно-таки строгим тоном:

– Вы что, потерялись, уважаемый?

– Потерялся, – охотно согласился Кратов. – Но вскорости непременно найдусь.

Однако же пора было возвращаться.

Никто не подстерегал его за поворотом, не бросалась на шею с возгласами: «Вот ты где! А я уж тебя обыскалась!» таинственная незнакомка. Это казалось странным и столь нарочитой странностью даже немного раздражало. Поэтому самым разумным в такой ситуации было пустить все на самотек и дать событиям развиваться своим чередом.

Кратов остановился посреди коридора, который, конечно же, был пуст и гулок. «Достаточно, – сказал он себе. – Я проделал немалый путь, отдал дань воспоминаниям, убедился, что все течет и изменяется, и старина Гераклит [3] был прав. Меняется даже Старая База, этот оплот технического консерватизма и косности. Кто-то сильно постарался, чтобы я не нашел здесь ничего знакомого, исполать ему. Может быть, это и к лучшему. Но на сегодня хватит слоняться по кругам своим».

Он повернулся и пошагал в обратном, как ему представлялось, направлении. Но поскольку заблудился уже довольно давно и основательно, то вместо ожидаемых шлюзов оказался где-то на окраине все той же рабочей зоны.

Когда он совсем уж было собрался воспользоваться браслетом и воззвать к Татору за помощью, то внезапно обнаружил, что уже бывал здесь.

Причем бывал не сегодня, а те самые двадцать лет назад.

В то время не было здесь никакой рабочей зоны. А жили в этих местах веселые и беззаботные курсанты-навигаторы, которым предстоял рутинный перелет на галактическую базу «Антарес», то есть обычное практическое занятие по курсу космонавигации. И с каждым шагом Кратов находил все новые знаки того, что достиг цели своих кружений по монотонным интерьерам древнего орбитального комплекса.

Попущением первостроителей на этом участке коридора броневые плиты наползали одна на другую, образуя ребристый выступ. «Пригибайся, – строго сказал Стас Ертаулов. – Долдон несчастный, башку отобьешь, и зачем мне тогда второй навигатор без башки?» До выступа было не меньше полуметра, голове практически ничто не угрожало, и все же Кратов послушно пригнулся… В десятке шагов тускло горел, помаргивая, светильник в форме Сатурна, опоясанный таким же сложносоставным кольцом и такой же пыльный. «Это в нашу честь! – обрадовался Стас, выпятив грудь с эмблемой училища, голубым Сатурном на фоне черно-звездного неба. – Нас ценят и уважают, а это добрый знак!» Привстав на цыпочки, Кратов сумел разглядеть выбитую сбоку на цоколе цифру «2065», вероятно, дату изготовления, да и по всему было видать, что светильнику столько же лет, сколько и самой Старой Базе. Он и тогда видел эту цифру, но не стал разочаровывать Стаса… Еще один поворот, и должна была явиться их с Ертауловым каюта.

Разумеется, никакой каюты не сохранилось и в помине. После какого-то знаменательного события – например, столкновения с потерявшим управление грузовиком, – здесь состоялся капитальный ремонт. Глухие стены заново обшиты, ни единой двери на протяжении почти ста шагов. А затем появились не двери даже, а лабазные ворота, и что могло скрываться за ними, оставалось загадкой… Попереминавшись с ноги на ногу, обескураженный Кратов двинулся в ту сторону, где во время оно заседала медицинская Комиссия во главе со зловещим старцем Дитрихом Гроссом, выдавшая им билеты в самое долгое странствие.

6

Не было уже там залитого пронзительным сиянием помещения с «Железной девой» посередине, а имел место бар, о чем недвусмысленно извещала надпись при входе. Из приоткрытых дверей доносилась приглушенная музыка – аккордеон и акустическая гитара, а в коридор падало размытое пятно красновато-желтого света. Кратов был вынужден отступить: навстречу выкатилась группа юнцов в новенькой летной форме с непривычными глазу нашивками. Против ожидания, юнцы вели себя тихо и даже почтительно, переговаривались вполголоса и резких движений не совершали. Причина столь необычного их поведения стала ясна сразу же. Последней явилась уже знакомая по перелету с Земли дряхлая бабушка, ведомая едва ли не под руки. Завидев Кратова, она величественно кивнула ему, после чего заворковала что-то на ухо сложившемуся перед ней едва ли не втрое смазливому курсантику.

Не зная, что и подумать, Кратов переступил порог бара, хотя мгновение назад о том и не помышлял.

– Прохладительного? Горячительного? Пива? – раскатисто вопросил бармен.

Бармен производил впечатление. Он напоминал собой гориллу, которая толком не освоила бритвенные принадлежности. Брутальная физиономия побита была бурой вьющейся шерстью. Из-под белого чепца, что полностью закрывал собою небогатый лоб, выбивались жесткие космы, наползавшие на маленькие черные глазки. Шерсть проступала даже на приплюснутом широком носу. Мохнатые лапы пестрели разноцветной татуировкой. Можно было лишь гадать, как сей дивовидный субъект умещался за стойкой со своим необъятным пузом в необъятном же синем комбинезоне.

При виде его Кратов вспомнил вначале Джеда Торонуолу, потом поэтически настроенного шамана Бубба с планеты Церус I, потом гориллу по имени Отец Тук из Лондонского зоопарка, прибавил к этому ряду нескольких знакомых эхайнов и мельком подумал, отчего бы это ему так везет на знакомства с волосатыми громилами. Да, конечно, вряд ли у кого повернулся бы язык назвать его самого низкорослым и худощавым (разве что у тех же эхайнов), но все это слишком уж походило на божий промысел. Словно небеса вдруг задались целью постоянно указывать ему, что даже на самого большого карася есть соответственная, хотя, быть может, и не слишком крупная щука.

– Можете закрыть рот, – позволил бармен. – Я не в претензии: по первости все реагируют на меня одинаково.

– Кто эта пожилая леди? – невпопад спросил Кратов, понемногу приходя в себя.

– Понятия не имею, – ответил бармен. – Впервые в жизни видел, чтобы старуха могла так долго держать в узде целую стаю жеребят… Но отчего же вам любопытна эта карга и нелюбопытен такой самобытный тип, как я? Отчего вы хотя бы не спросите, как мое имя?

– А как ваше имя? – учтиво осведомился Кратов.

– Мое имя, – сообщил бармен, приосанившись, – Хельмут Дикий Вепрь. И это действительно имя, а не кличка. Хотя вряд ли кому-то доводилось встречать домашнего вепря, эпитет «Дикий» уместен – для вящей убедительности… Закажите выпивку, и я открою вам свой самый заветный секрет.

– Если я выпью еще немного, то и сам его разгадаю, – проворчал Кратов. – Впрочем… Кружку «Улифантсфонтейна».

– Да у вас есть стиль! – молвил Хельмут с одобрением.

Кратов умостился возле стойки и молча отхлебнул пива. Бармен с надеждой следил за каждым его глотком. Ему не терпелось продолжить беседу.

На счастье, дверь бара широко распахнулась, и энергично вошел новый посетитель, мужчина неброской внешности, невысокого роста и неопределенного возраста – от сорока до восьмидесяти. Короткие черные с проседью волосы топорщились на макушке и на висках, лицо казалось чересчур бескровным. То есть никаких следов не только «загара тысячи звезд», но и обычного для вновь прибывших с Земли смуглого оттенка кожи. Летная форма хотя и не выглядела чужеродной, но все же висела на нем, как на вешалке. «Вот и еще одна потерянная душа», – подумал Кратов и ошибся.

– Привет, Хельмут, – весело сказал вошедший.

– Га-а-а! – радостно зарычал тот. – Док Тиссандье в натуральную величину! Давненько вас не было! А я уж думал, что вы улетели!

– Я и улетал, – сказал человек, называемый «доком Тиссандье». – Только не на Землю, а на Луну. Давно там не бывал…