Гримус - Рушди Ахмед Салман

Взлетающий Орел нахмурился.

– Извините меня, мистер Орел, – сказал тогда мистер Джонс. – Вижу, что обескуражил вас, но это и понятно – вопрос сложный. Но попытайтесь понять: мое тело есть материя, состоящая из мельчайших частиц, иными словами, элементарных ультрамикрокосмов. И дело в том, что расстояние между частицами материи, которые составляют мое тело, точно такое же, как и между частицами материи, образующими воздух в колодце. Располагая другими средствами наблюдения, более точными и чуткими, чем наши глаза, можно открыть, к примеру, что я так же «пуст», как колодец, или наоборот, что он так же «тверд» и «непрозрачен», как я.

– Возможно… – с сомнением произнес Взлетающий Орел.

– То, к чему я клоню, как обычно, неловко и обиняками, – продолжил Вергилий Джонс, – сводится к следующему: границы нашего мировосприятия устанавливают наши возможности, а не сам мир. Встречая на своем жизненном пути вещи, которые выходят за установленные нами рамки действительности, мы немедленно причисляем их к разряду сверхъестественного. Призраки. Неопознанные летающие объекты. Видения. Мы ставим под сомнение здравомыслие тех, кто способен видеть все это. И интересный факт: человека признают разумным только тогда, когда он придерживается ранее принятых границ реальности.

– Хм, – отозвался Взлетающий Орел.

– «Спеши, спеши, – говорила птица», – торжественно провозгласил Вергилий Джонс.

– Что?

– Это просто цитата, – ответил Вергилий Джонс. – Моя прихоть. Немножко баловства. Но давайте продолжим. Прошу прощения за отступление от темы.

С тем чтобы подкрепить и пояснить свой тезис, я прибегну к крайне неточной аналогии. Во всех нас – и в окружающем нас мире – в живых существах, неподвижных предметах и порывах ветра – гораздо больше пустого пространства, чем твердой материи. Нет ли концептуальной возможности, что прямо здесь, вокруг нас и внутри нас, присутствует совершенно другой мир, состоящий из соответствующих друг другу твердых частиц и пустот, и имеющиеся в этом мире наблюдательные устройства таковы, что мы для его обитателей словно бы не существуем, как, впрочем, и они для нас? Я говорю о другом измерении.

– Ну, не знаю, – нерешительно протянул Взлетающий Орел. – А если и так, то что?

– Если вы примете эту концептуальную возможность, то, развивая ее, можно сказать, что такой мир может быть и не один. Фактически над нами, вокруг и внутри нас могут существовать бессчетные измерения, как палимпсесты, причем постичь или увидеть их мы не в состоянии.

И вот еще: нет причин сколько-нибудь обоснованно полагать, что все это бесконечное множество измерений существует только в масштабах нашего физического мира. Бесконечность измерений может брать начало от мельчайших микрочастиц, составляющих атомы, восходя к размерам вселенной. Не будет также ошибкой заявить в таком случае, что сами мы, возможно, существуем внутри пары субатомных частиц некоего иного, невообразимо огромного мира.

Взлетающий Орел почувствовал раздражение.

– Все это, конечно, очень интересно, – довольно резко произнес он. – Однако я не понимаю, какое это отношение имеет к ответу на вопрос, где находится моя сестра.

– Мой дорогой мистер Орел, – примирительно отвечал мистер Джонс. – Я просто пытаюсь расширить ваш кругозор, ничего более. Я не вижу другого пути объяснить вам природу существования нашего острова.

Мысли в голове Взлетающего Орла начали тошнотворный круговорот.

– Возможно, вы уже что-то слышали о теории потенциального бытия, – любезно продолжил тем временем мистер Вергилий Джонс. – Исходя из этой теории, предположим, что есть – скажем для простоты – четыре вероятных пути развития Средиземного моря. Первый из них: ни в прошлом, ни в будущем острова Каф не существует. Второй путь: остров существовал, но его больше нет. Третий: остров не существует, но однажды в будущем он появится. И, наконец, четвертый, – мистер Вергилий Джонс обвел рукой вокруг себя, – остров существовал и продолжает существовать.

Сказав это, он позволил себе небольшую театральную паузу.

– Измерения бывают разных видов, как вы понимаете. Есть миллион планет, подобных Земле, миллион различных путей исторического развития, причем все эти варианты реализуются одновременно. В повседневной жизни мы проникаем между ними, но это не разрушает тех вариантов прошлого и будущего, от которых мы отказались. Вы, мистер Орел, оказались в другом историческом континууме – вот что с вами случилось, грубо говоря. Здесь существует остров Каф и все мы. Там, откуда вы пришли, о нас никто ничего не знает.

– Значит, вы все призраки, – сказал Взлетающий Орел. – А я безумен. Вы это хотите сказать? Я вижу несуществующие вещи и несуществующих людей.

– Не слишком веселый вывод, – заметил мистер Вергилий Джонс. – Ваши слова можно трактовать и иначе: возможно, призрак – вы. И ваша сестра Птицепес.

– Где она? – зло спросил Взлетающий Орел, как будто, найдя ее, он был бы избавлен от всех сомнений.

– Точно не знаю. Она где-то наверху. Ваши шансы найти ее невелики, даже невзирая на то, что ваше прибытие на остров свидетельствует о вашей высокой восприимчивости к параллельным измерениям.

– Но ведь остров не такой уж и большой, – вскричал Взлетающий Орел.

Помолчав мгновение, Вергилий Джонс ответил:

– Подумайте обо всем хорошенько, мистер Орел. Теперь вы понимаете, почему мы откладывали этот разговор до дня вашего выздоровления.

– Я найду ее, – сказал Взлетающий Орел.

– Постучите по дереву, – посоветовал мистер Вергилий Джонс, повернулся, подошел к ближайшему стволу и так и сделал.

– Находясь в реальности, где, как я уже говорил, возможно все, – смущенно заметил после этого он, – я предпочитаю перестраховаться, чем потом сожалеть. Отсюда происходит и моя болезненная склонность к суевериям. В конце концов, в этом дереве может обитать злой дух. Или мстительный бог. Существование могущественных демонов-колдунов я тоже допускаю. Линии на ладони человека всегда говорят правду. Символы бывают не менее реальными, чем люди. Согласно одной из теорий, как в нашем, так и в вашем измерении мы придаем очень большое значение вопросам взаимодействия символов с непознанной и таинственной материей человеческой судьбы. Поэтому нам необычайно трудно понять, какие силы нами движут. Принимая во внимание этот бесконечный поток вероятностей, я нахожу простительное утешение в своих невинных слабостях.

Взлетающий Орел напряженно застыл, сжав кулаки (костяшки пальцев побледнели) и губы (те превратились в тонкую, почти незаметную полоску).

– Ну полно, перестаньте, – сказал мистер Джонс. – Я считал вас более гибким и восприимчивым.

– Я сегодня же поднимусь на гору, – ответил Взлетающий Орел, – Я хочу найти Птицепес и Сиспи и выпутаться из этого безобразия.

– Вам нельзя этого делать, – заметил Вергилий Джонс.

– Почему? – выкрикнул Взлетающий Орел.

– Из-за Эффекта Гримуса, – спокойно объяснил мистер Джонс. – День ото дня сила Эффекта растет. Сказать по правде, день, когда граница Эффекта достигнет этих мест, уже близок. Я не советовал бы вам подниматься в гору.

Взлетающий Орел вдруг почувствовал себя совершенно разбитым.

– О чем это вы говорите? – спросил он устало.

– О Гримусе. И Эффекте Гримуса.

– Что это такое, черт возьми?

– Для одного дня новостей, я думаю, довольно, – ответил Вергилий Джонс. – Скажу вам только, что склоны горы Каф кишат чудовищами, мистер Орел. Без проводника вы там обязательно пропадете. Возможно, и проводник вас не спасет.

Совершенно уже сбитый с толку Взлетающий Орел яростно затряс головой и спрятал лицо в ладонях. Вергилий Джонс подошел к нему и положил руку на плечо.

– Мне очень жаль, – произнес он. – Мне очень, очень жаль.

– Мне нужно извиниться перед вами, – ответил Взлетающий Орел. – Я веду себя как капризный ребенок.

– Вас можно понять, голубчик, – добродушно отозвался Вергилий Джонс.

– А вы можете сказать мне, о каких чудовищах идет речь?