Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

Появление в кают-компании Феликса Грина прервало ход его мыслей.

– Консул, пожалуйте за мной, – потребовал тот с порога.

– Как было бы здорово, – сказал Кратов в пространство, – если бы существовал способ узнавать все действительно важное, не вставая с места!

– Ценю вашу иронию, – деловито сказал Грин. – Но, во-первых, я все равно следовал мимо, из ангара на командный пост. А во-вторых, вы должны это видеть.

– Любопытно, чего я еще не видел в этой миссии, – брюзгливо отозвался Кратов, однако же свернул экран видеала и поднялся из своего кресла.

– Понимаете, – сказал Грин, – когда я попытался принять дистанционное управление «архелоном»…

– Он взорвался? – мрачно осведомился Кратов.

– Слава богу, нет, – ответил Грин и для верности поплевал через левое плечо. – Ему сейчас никак не следует взрываться.

– Вы плохой циник, Феликс, – сказал Кратов. – Это отметил даже человек-3 Мурашов, а вы как честный человек-1 с ним согласились. Но интриган из вас и того хуже.

– Буду лаконичен, – сказал Грин. – Платформа движется к «Тавискарону» самостоятельно. Ею кто-то управляет, и это не я. – Прочтя надежду во взгляде Кратова, он поспешил уточнить: – Кто-то один. Один, а не трое. И, поскольку я не могу прочесть сигнатуру скафандра из-за глушилок, не факт, что это член экипажа.

13

Феликс Грин ошибся. Это был член экипажа.

Платформой управлял Мадон. Точнее, он без сложностей, что выпали на долю Кратова, привел в действие автопилот, а сам сидел внутри и стучал зубами. Он был без скафандра, замерзший, осунувшийся и всклокоченный, но не более того. Все конечности находились на положенных местах, непокрытая голова тоже, и, хотя на физиономии застряла безумная, то есть совершенно очумелая гримаса, понятно было, что каким-то чудом он выпутался из передряги целым и невредимым.

– Боже, как здесь холодно, – бормотал он трясущимися губами, не имея сил выбраться из водительского кресла.

Феликс Грин молча выстучал на панели управления простую комбинацию, вспыхнул теплый розовый индикатор, и со всех сторон потекли струи теплого воздуха.

– Кто бы мог подумать!.. – злобно проговорил Мадон.

– Как вам вообще удалось попасть на командирский «архелон» с поднятой защитой? – удивился Кратов.

– Тоже мне задачка, – пробормотал Мадон. – По судовой роли я все еще числюсь инженером.

– Но про систему комфорта ты все же забыл, – язвительно напомнил Грин.

– Я свое имя не сразу вспомнил! – огрызнулся Мадон.

– Теперь вы поняли, почему нельзя перемещать корабль? – спросил Грин, адресуясь к Мурашову.

Тот растерянно улыбнулся.

– Никто и не собирался, – выждав паузу, сказал Брандт.

14

– Одно могу утверждать с определенностью, – сказал Мадон. – Это не люди. Простите, но я не ксенолог, чтобы давать точные характеристики в таких вопросах. Если бы я знал, что во вполне рутинной миссии попаду в плен к инопланетянам, то подготовился бы специально.

Мадон сидел в кресле, закутанный в один из сакраментальных халатов. Перед ним стоял наполовину пустой бокал с живительным коктейлем доктора Мурашова. Но не с апельсиновым, от одного вида которого Кратова уже мутило, а на сей раз с темно-зеленым. Над бокалом витал отчетливый запах свежей петрушки. Инженер уже не выглядел загнанным зверем, хотя временами начинал вдруг энергично озираться, словно ждал какой-то неприятности со всех сторон сразу. Сам доктор Мурашов сидел напротив, сосредоточенно вперясь в развернутый перед собой экран видеала с красивыми и абсолютно непонятными инфограммами медицинского свойства. Кратов занял кресло на другом конце стола, а навигаторы подпирали дальнюю стену в одинаковых позах, одинаково обхватившись руками за плечи и даже с одинаковыми выражениями мрачноватого сочувствия на лицах.

– Может быть, какие-то автоматы? – осторожно предположил Кратов.

– Может быть, – легко согласился Мадон. – Их было очень много, и все они были такие… словно штампованные. – Он сграбастал бокал обеими руками и сделал большой нервный глоток. – Что это вы дали мне, док?.. Нет, не автоматы. Помните, там, возле «гиппогрифа», мы слышали чужой эмо-фон. Так вот, у них был тот самый эмо-фон.

– И вы не заметили среди своих штампованных тюремщиков никого ростом выше десяти футов, внешне сходного с очень сутулым и нескладным стариком и с характерным склочным выражением лица? – спросил Кратов.

– У них вообще не было лиц.

– Как это не было? – потерянно удивился Грин, переступив с ноги на ногу.

– Маски, – сказал Мадон. – Театр кабуки. Комедия дель арте. Что там еще… Сосьети Маттакин. Черт знает, может быть, это у них лица такие. Но играть с ними в покер я бы не сел.

– Хорошо, – сказал Кратов. – Не люди, не гуманоиды. Можете описать? Или, что еще лучше, нарисовать?

– В самых общих словах, – сказал Мадон. – Вообразите себе куклу-обезьяну. Только не аутентичную, а из дешевого белого пластика, изготовленную дурно и без натуралистических подробностей вроде шерсти или красного зада. Белая пластиковая кукла, не страдающая избытком сходства с оригиналом. И маска вместо лица. Вот что: подайте мне сюда мемограф с «диадемой», и мы сэкономим массу времени.

Брандт молча отклеился от стены и вышел в коридор.

– Когда меня тащили, – продолжал Мадон, – то каким-то удивительным образом повредили скафандр. Это надо уметь, доложу я вам – сломать «галахад»!

Грин снова перемялся на ногах и сказал:

– Я знаю по меньшей мере четыре уязвимых точки на «галахаде», при попадании в которые импульса высокой энергии можно причинить скафандру серьезный урон. Это связано с автономной системой жизнеобеспечения, и тут уж ничего нельзя поделать: либо индивидуальная мобильность при высокой степени защиты, либо пересаживайся, братец, в бронированный вездеход.

– Я тоже знаю, – сказал Мадон. – Думаю, во время общей неразберихи и пальбы моему «галахаду» прилетело в зону соединения воздушного фильтра с энергетическими аксонами «зет-запад-запад» и «экс-север-запад». Не исключено, что это вообще был дружественный огонь старины Брандта, рядом с которым я в тот момент находился и который так удачно только что нас покинул. Хотя все палили кто во что горазд, в белый свет, как в копеечку, и для всех будет удобнее полагать, что меня подстрелили Охотники, которые, вообще-то, не стреляли вовсе.

Феликс Грин выразительно крякнул, но счел за благо промолчать.

– Всех нас попросту спеленали, как пауки обыкновенно поступают с мухами на черный день, причем настолько плотно, что я не видел ничего, кроме переплетенных тенет на своем шлеме, и не мог пошевелить даже пальцем, чтобы привести в действие хотя бы одну из следящих систем «галахада». Чувствую, мне будет чем поделиться с конструкторами скафандров по возвращении!..

– Команды голосом никто не отменял, – сказал Грин в сторону.

Но Мадон его услышал.

– Я не так глуп, как кажусь! – воскликнул он сердито. – Конечно, я отдал своему скафандру множество самых разнообразных команд голосом. В том числе и на запуск режима «турбо-динамика», чтобы порвать все эти путы к чертовой матери. Чем лишь усугубил свои неудобства, потому что в результате усилий экзоскелета в скафандре что-то разошлось, начал вытекать воздух, а наружная атмосфера, напротив, поступать внутрь. И это никаких радостей жизни никому не прибавило. По моим внутренним ощущениям прошло лет сто, хотя таймер внутри скафандра отсчитал двадцать две минуты с какими-то секундами.

– Пять миль за двадцать две минуты, – заметил Грин. – Они не спешили.

– Думаю, по дороге несколько раз они кого-то из нас теряли, – сказал Мадон, криво усмехаясь. – Не я один сопротивлялся. И, подозреваю, кое-кто делал это эффективнее моего.

– А дальше? – спросил Кратов.

– К тому времени я вдоволь нахлебался газовой оболочки Таргета и с трудом отличал явь от бреда. В какой-то момент тенета исчезли, я обнаружил себя лежащим ниц в холодном, почти умершем скафандре. И, движимый базовым инстинктом самосохранения, незамедлительно поспешил от него избавиться.