Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– И вы действительно надеетесь справиться с этим болотом? – с благоговейным ужасом полюбопытствовал Феликс Грин.

– Мы же не первые, кто переделывает чужой мир под свои прихоти, – сказал Монтойя. – Да, пока дело почти не движется. Что такое Авалон… жалкий клочок условно-плодородной земли. Да и сам филиал – пять лаборантов, десяток техников и я в неблагодарной роли управляющего и публичной персоны… Но когда наши успехи станут очевидны, мы сразу начнем получать широкую поддержку из разных источников. В том числе и от Галактического Братства. Это лавинообразный процесс, важно начать и не опустить рук.

– Разве в Галактике так уж мало миров, где намного меньше хлопот, чем с этим вашим… Морассом? – спросил Белоцветов.

– Санти, вы инженер, – сказал Татор. – Вам отчасти простительно. Но вот Кон-стан-тин вам подтвердит, да и Феликс, я думаю, присоединится… Совершенно благополучных, пригодных для человеческого обитания миров крайне мало. Разумеется, пока нам хватает. Но только пока, на первое время. Человечество ведь не собирается вымереть в ближайшую тысячу лет, не так ли?

– Мы должны быть готовы к вызовам мироздания, – сказал доктор Монтойя. – И встретить их во всеоружии. Даже если ничего не получится здесь, мы по крайней мере приобретем неоценимый опыт.

– Почему это вдруг у вас может не получиться? – нахмурился Феликс Грин.

– По многим причинам, – сказал Монтойя. – Вдруг обнаружится некий неучтенный природный фактор. Вдруг затраты на терраформинг превысят ожидаемую выгоду. Вдруг непредсказуемо и самым огорчительным образом проявит себя эта чертова Башня…

– Такое случается, – покивал Феликс Грин. – Самые привычные элементы ландшафта, от которых, казалось бы, давно не ждешь подвоха, вдруг выходят из тысячелетней спячки, что-то там себе соображают и начинают раздавать рождественские подарки задолго до сочельника. Слышали, наверное, про Кноматанский инцидент? Кномантан – была такая планетка в одной из звездных систем на границе Шпоры Ориона. По всем признакам относилась к «голубому ряду», и от Солнца не так уж далеко. В 127 году там высадилась исследовательская миссия Брауновского университета, и ребятам ужасно понравилось то, что они увидели. Зелень, цветение, в меру агрессивная биосфера на основе белка, что по причине местной эволюционной специфики на чужеродное присутствие никак не реагировала. Дескать, у нас свои дела, и мы вас, двуногих уродцев в металлокерамической скорлупе, в упор не замечаем и знать о вас не желаем вовсе. Словом, о такой удаче можно только мечтать. Разбивают они лагерь миссии в живописной долине, проводят полномасштабные изыскания, картографирование и прочие нескучные маневры в предвкушении разнообразных респектов и моральных бонусов за свое открытие со стороны того же Агентства внеземных поселений. А то обстоятельство, что планетологи упорно именуют местность, в которой располагается лагерь, вулканической кальдерой, выглядят озабоченно и едва ли не прикладываются ухом к земле, никого особо не беспокоит. Планетологи – вообще люди со странностями, едва ли не почище ксенологов… – Спохватившись, Феликс Грин бросил короткий испытующий взгляд в сторону Кратова, тревожных признаков не уловил и продолжил с нарастающим подъемом: – Впрочем, начальник миссии, широких взглядов и большой ответственности человек, все же задает правильные вопросы и получает правильные ответы в том смысле, что никакая это не долина, а депрессия рельефа, провалившийся кратер супервулкана диаметром в сто миль с походом. Но, если судить по его нынешнему состоянию, вот уже несколько миллионов лет как вулканическая активность свелась к нулю, хотя полагать ее совершенно угасшей ни один планетолог не рискнет. Выжидать еще миллион лет, пока ситуация прояснится, никто не стремится – в конце концов, живут же люди в Йеллоустонском парке и не особенно по этому поводу переживают… В назначенный срок миссия сворачивается, контейнеры с образцами занимают свое место в грузовом трюме, распивается обязательное шампанское, корабль всплывает на орбиту, откуда исследователи адресуют Кномантану воздушные поцелуи, прощальные взоры и обещания скоро вернуться, и тут вся эта хрень внизу взрывается, как сто тысяч планетарных торпед сразу, после чего сказочная планета голубого ряда превращается в черный от горя и пепла камень с выгрызенным боком…

– Какой банальный финал, – сказал Белоцветов. – Я-то втайне рассчитывал, что они взлетят и ничего не взорвется.

Доктор Монтойя выслушал эту спонтанную быличку с любезным вниманием, хотя и казался несколько озадаченным.

– Вы ведь останетесь на обед, друзья мои? – спросил он, когда Феликс Грин улыбкой обозначил конец своего повествования.

– Гм… – Татор выжидательно покосился в сторону Кратова. – Если генеральный фрахтователь не возражает…

– Я фрахтователь, а не феодал, – хмыкнул тот. – И вообще у меня на ближайшие несколько часов, кажется, иные планы.

– Какие же? – с живостью осведомился Белоцветов, озираясь. – Ах вот оно что… – протянул он немного раздосадованно.

Чуть поодаль, в выжидательной позе со сложенными на груди руками, стояла Лилелланк и с иронической усмешкой на малиновых устах наблюдала за происходящим. Позади нее, слегка накренившись, стоял куттер, и дверца его была зазывно открыта.

7

В кабину куттера свободно проникал ядовитый воздух планеты, поэтому Кратов немедленно натянул на лицо маску и нахлобучил капюшон плаща. Лилелланк, что занимала кресло водителя, по-прежнему игнорировала маску, что оставляло приятную возможность любоваться ее безукоризненными чертами, хотя и проглядывала в том некая нарочитая демонстрация.

– Вы знали, что я любопытный, – сказал Кратов с укоризной.

– Конечно, знала. Это знают все ксенологи Галактики.

– У меня не было планов задерживаться на Авалоне дольше суток. Между тем я торчу здесь целую вечность.

– Здесь длинные сутки. И ужасно длинные часы. Там, куда вы направляетесь, могут и подождать. Не думаете же вы, – в голосе женщины звучал скрытый смех, – что я упущу возможность повидать визави живую легенду!

– Не такой уж я скрытный и неприступный, – фыркнул Кратов. – Если эта ваша Башня действительно заслуживает отдельного внимания, могли бы выслать мне материалы.

– Всякое живое существо должно быть наблюдаемо в естественной для него среде обитания, – продекламировала Лилелланк. – Не помню, откуда эта цитата, из ваших или из наших классиков натурфилософии… Так или иначе, вы уже здесь и подлетаете к Авалонской Башне.

– Вам никто не говорил, что вы интриганка? – незлобиво спросил Кратов.

Лилелланк расхохоталась. Словно пальцы виртуоза живо и вразнобой пробежались по клавишам челесты.

– Все и постоянно! – объявила она. – Глядите, Консул, вам понравится.

Куттер на малой скорости приближался к Башне, из-за тумана все еще невидимой во всем своем величии. Временами в разрывах низкой облачности проступали неясные, почти эскизные очертания. Но и по ним можно было судить о масштабах сооружения. Словно бы какое-то невообразимое высшее существо вдруг решило поддеть целую планету на огромную булавку, как редкое насекомое для коллекции, но упустило экспонат вместе с булавкой. Или допотопная, хтоническая тварь попыталась дотянуться до небес бесконечной длины хоботом и, что удивительно, в своем помысле преуспела. Белая с желтоватым отливом поверхность Башни слегка бликовала в тусклых лучах Эмриса, который занимал своей багровой тушей весь горизонт. Материал Башни был сходен с керамикой особой прочности, отдельные элементы тщательно притерты между собой, что сообщало всей конструкции иллюзию монолитности. Лишь внимательно приглядевшись (что Кратов и сделал), можно было обнаружить охватывавшие Башню от самой вершины до самого низа спиральные выступы, что-то вроде внешних ребер жесткости. На Авалоне отсутствовали мощные атмосферные потоки, и это позволяло Башне во всякое время года сохранять состояние незыблемости и покоя. В любом другом мире ее нерушимость давно уже подверглась бы самым жестоким испытаниям.