Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

Возможно, не стоило бы следовать за ними на какой-то новый уровень (и там окончательно спятить), но источник эмо-фона ждал впереди, в отрисованной блескучими ребрами бесконечности, и все это чрезвычайно смахивало на ловушку.

Сказать по правде, здесь не было ничего, что на ловушку не смахивало бы.

И эта мозаичная чехарда. И решетка. И атласные гобелены с эпизодами из жизни делящихся митохондрий.

И взбесившиеся объемные фракталы. Все это словно бы специально было преувеличено, доведено до абсурда и гротеска, чтобы выглядеть одной грандиозной мышеловкой. Комичной и устрашающей одновременно.

Каковая бессмыслица, в соответствии с чьей-то вывихнутой логикой, была вполне сообразна поставленной цели.

Вот только в человеческие представления о логике это никак не вмещалось и потому выглядело нелепицей, плодом ненужных трудов деятельного и прилежного идиота. Чем на самом деле нисколько не являлось.

Никакая то была не бессмыслица, хотя бы потому, что наверняка служила возложенной на нее функции, а если функция была невразумительна, это не значило, что ее не было вовсе.

Никакая то, пожалуй, была и не ловушка, в силу предыдущего допущения… Да и сколько уже можно было повсюду искать ловушки! Паранойя у ксенолога – дурной тон.

Тем более что он точно знал, что его окружает. По правде сказать, он мог бы закрыть глаза, дабы не отвлекаться на весь этот дурацкий цирк с шарами.

Он был внутри гигантской аэродинамической трубы, только вместо воздуха здесь с чудовищной скоростью и напором прогонялись информационные пакеты. Его гиперчувство без особой надежды на успех пыталось перехватить и утилизировать хотя бы какую-то долю рассеянной повсюду информации. Безнадежное предприятие. Если все эти распыленные повсюду кванты и содержали нечто важное, то, чтобы воспринять оное, нужно было бы знать наверняка, с кем имеешь дело. Труба начиналась и заканчивалась в бесконечности. Это все, что можно было о ней сказать. Разумеется, и это было иллюзией, но иллюзией высшего порядка, потому что никак не могло быть правдой. Все туннели ограничены либо тупиками, либо выходом на свет. Ни о чем похожем гиперчувство своего обладателя не извещало. Не могли же, в самом деле, безобидные маскеры устроить здесь переходник между двумя экзометральными порталами!

Он бодро топал по зыбкой поверхности трубы, все больше удаляясь от поверхности планеты. Никаких ориентиров, никаких указателей. Ни даже захудалой ариадниной нити. Если не знаешь обратной дороги, двигай вперед… Стены туннеля были сложены из влажного пористого материала, они жирно поблескивали в отсветах кристаллической решетки, которая окончательно смирилась со своей призрачной природой и торчала вдоль пути и поперек, без порядка, без смысла, ничему не препятствуя. Выпроставшийся прямо из стены Охотник некоторое время следовал параллельным курсом, точно так же не предпринимая никаких усилий задержать или, там, помешать. Перед Охотником решетка расступалась, Кратову же подобных знаков почтения не причиталось, и он без затей проходил насквозь. Эмо-фон то вовсе пропадал, то внезапно усиливался, оставаясь на все том же неизменном расстоянии. Обладай Кратов в своем нынешнем статусе полным спектром эмоций, он бы уже разозлился и даже чуточку запаниковал. Но в усовершенствованной модификации самого себя он лишь отмечал это обстоятельство маркером озабоченности и отправлял в дальний угол ментального пространства на утилизацию.

Минула вечность… Впрочем, визуальная панель на внутренней стороне шлема цинично известила о семидесяти двух минутах. Что тоже было немало.

Так вот, минула вечность, и туннель завершился долгожданным тупиком.

Если, конечно, бескрайний, как Долина Смерти, котлован мог сойти за тупик.

5

Котлован был вырублен прямо в породе, без особого тщания, наспех. Его стены хранили следы грубой обработки. Внизу, залитые красноватым пыльным светом, плечо к плечу, в затылок друг другу, насколько хватало глаз, стояли маскеры. Как и было обещано, белые, уродливые и безликие. Стояли недвижно, выпрямившись во весь рост, распустив конечности по швам. Это вызывало в памяти терракотовую армию императора Цинь Шихуанди, но в глиняных воинах можно было отыскать больше индивидуальности, нежели в этих белых истуканах, словно бы отлитых из одной формы. Их были тысячи и тысячи, конец строгой колонны по двенадцать в ряд таял в буром мареве, в силу странной оптической иллюзии круто забирая кверху. Как если бы кому-то наконец пришла в голову здравая мысль собрать всех маскеров Галактики в одном месте.

И ни малейшего отблеска чужого эмо-фона. Только едва различимый человеческий, по ту сторону котлована.

Мертвецы, не удосужившиеся упасть. А может быть, манекены в натуральную величину. Чучела, титанический труд неведомого таксидермиста. Или механизмы, переведенные в спящий режим.

Кратову предстояло пройти сквозь строй.

Несмотря на эмоциональную глухоту, отчего-то ему чрезвычайно не нравилась такая перспектива.

На всякий случай он оглянулся. Позади него тот, кто заправлял всем паноптикумом, уже воздвиг глухую стену, перекрыв ею обратный путь, который изначально, как все прекрасно понимали, никаким путем не был и уж во всяком случае не вел на поверхность. Стена выглядела внушительно, безапелляционно и непоколебимо, она слагалась из мраморных, тщательно притертых меж собою плит. Стена могла обмануть кого угодно. Только не человека, вооружившегося гиперчувством. Очередная иллюзия, адресованная единственному зрителю, который в буквальном смысле видел ее насквозь.

Звено Охотников, числом трое, возникшее из ничего, медленно и величаво проплыло над его головой, над матовыми макушками белого воинства, приняло вверх и растаяло в сумраке, что упруго клубился под незримыми сводами.

Прямо у носков его ботинок начинался крутой уклон. Вряд ли в расчете на то, что непрошеный визитер начнет спускаться, пробуя осыпающийся грунт носком обуви, тулясь к неверной опоре, а в конце концов непременно сверзится с изрядной высоты и свернет шею. Не было в том никакого умысла. Исполнено в полном соответствии с общей идиотской концепцией здешней топологии. Ну-ну… По причине все той же эмоциональной глухоты Кратов не озаботился иронической ухмылкой, без какой в иных обстоятельствах не обошлось бы, и просто включил персональный гравигенный привод. Ступни оторвались от грунта, и он завис, будто Супермен на задании, во внутренней атмосфере Пакгауза, называть которую воздухом все же не стоило. А затем медленно, по пологой траектории спустился на дно котлована.