Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

Всем на «гиппогриф». Там они укроются, переведут дух, соберутся с мыслями. Какая-никакая, а броня. Может быть, удастся поднять защиту. Старичку немало досталось испытаний, но хотя бы какие-то системы должны были сохраниться и функционировать… Вот и люк. Овальное темное отверстие прямо над головой. Два с половиной метра – сущий пустяк. Подтянувшись на руках, Кратов ввалился в грузовой отсек, опрокинулся на спину и перевел дух. Но расслабляться времени не было. Он приготовился затаскивать на борт первого, кто подбежит, а уж вдвоем они управятся скорее… Под кораблем никого не обнаружилось. Кратов сделал несколько резких и коротких дыхательных упражнений – гипервентиляция легких, чтобы прочистить мозг и подготовить себя к стрессовым нагрузкам! – и свесился по грудь из люка. Быстро огляделся.

– Эй, где вы все?..

Никто не ответил, никто не появился. Он прислушался: в полной тишине часто и весомо билось его собственное сердце. Больше ни единого звука. И никакого эмо-фона, ни чужого, ни человеческого. Пустота и безмолвие.

– Татор, ответь! Кто-нибудь, ответьте!..

Выждав с полминуты, что показалось ему вечностью, сознавая безнадежность своих попыток, он вызвал «Тавискарон». И снова, как тогда, на станции «Тетра» – глухое, безнадежное, мертвящее одиночество.

Что-то было не так.

Он вдруг вспомнил.

Двадцать лет назад они покинули «гиппогриф» с закрытым грузовым люком. Пазур сам и закрыл его, чтобы помешать Кратову, который в отчаянии вознамерился броситься в экзометрию на выручку сгинувшему там Стасу Ертаулову.

Но теперь люк был снова открыт.

Ловушка для всякого, кто окажется достаточно проворным и расчетливым, чтобы ускользнуть от белых тварей с их ловчими сетями. И от этих… Всадников Апокалипсиса, которых не видел никто, кроме Феликса Грина.

«Думаете, что поймали шустрика? Как бы не так. Глядите, чтобы я вас самих не затравил».

– Свет! – приказал он, совершенно ни на что уже не рассчитывая.

И стал свет.

3

Все эти годы «гиппогриф» не только терял остатки энергии, тихонько угасая посреди космического мрака и холода. Он затаился, сосредоточился и, когда представилась возможность, обновил свои ресурсы. И, что совершенно не исключалось, кое-как сам себя подлатал. Это были действия на уровне квазимеханических инстинктов, изначально заложенные во всякую земную технику. На полную регенерацию рассчитывать не стоило, и вряд ли уцелели интеллектронные схемы бортового когитра… Кратов без промедления проверил свою догадку и убедился: нет, не уцелели. Точно так же вряд ли сохранились летательные способности, но базовые системы наверняка восстановились. А базовыми системами были жизнеобеспечение, энергоснабжение и, кстати говоря, защита.

– Закрыть грузовой люк! – скомандовал Кратов.

Тяжелые створки легко и, как показалось, с торопливой услужливостью сомкнулись.

«Все было иначе, – думал Кратов. – Люк был закрыт. Пазур закрыл его своей властью. Поэтому я не смог прийти на помощь Стасу. Вместо этого мне пришлось подключить свое сознание к рациогену, превратиться в сумасшедший гибрид человека и машины и двинуться напролом, сквозь внутренности корабля, к поврежденной гравигенной секции, чтобы привести ее в чувство. И мне это удалось. Но за те годы, что меня здесь не было, кто-то пришел, открыл люк и… – он огляделся, заранее уже предугадывая, что за картина предстанет его взгляду, – …забрал рациоген». Свет был неяркий, аварийный, он едва выхватывал из сумрака очертания металлических ящиков, какие-то ребра жесткости и заиндевевшие поверхности. В проходах темнели страдальчески заломленные лапы сервомехов.

– Полный свет! – потребовал Кратов.

Он не без труда протиснулся между сорвавшимися с креплений вмятыми коробами и оказался в центральном проходе. Здесь они со Стасом весело и жизнерадостно трепались о полной волнующих открытий жизни звездоходов, что-то выдумывали на ходу и неуклюже заигрывали с Рашидой. Потом все изменилось. Обрушилось на них всей тяжестью. Придавило и скомкало. Атака из экзометрии. Неуправляемый полет в никуда. Ему пришлось вернуться в грузовой отсек уже в опрокинутом, дезориентированном корабле, цепляясь за лапы сервомехов и неловко перепрыгивая с контейнера на контейнер. Тогда у него все получилось. А теперь?

«Как там шутейно окрестил его Стас? Походный салон-вагон Его Императорского величества… Доктор же Морлок, последний живой участник проекта интеллектуальной революции человечества, называл его просто Прибор. С большой буквы и с едва ощутимым нежным придыханием в голосе».

Рациоген был на прежнем месте.

Все там же, где целую жизнь тому назад Кратову пришлось разорвать фантасмагорическую связь между машиной и своим мозгом.

Они оба сопротивлялись расставанию как могли.

Вот и снова встретились.

Кратов сделал еще один шаг и положил ладонь в перчатке на голубое, покрытое изморозью тулово рациогена.

«Так ты еще жив?»

Конечно, никто и не собирался забирать Прибор. С какой стати? О самом его существовании знало лишь несколько человек во всей Галактике. И, возможно, один астрарх, для которого Прибор не представлял никакой ценности. То, что сейчас произошло, не имело отношения к цели их миссии. Это было даже не нападение, а какая-то идиотская защитная реакция. Кому-то сильно не понравилось вторжение на планету 8*8-ЛТ-31, известную также под очень условным обозначением Таргет. Кто-то заявил свои права на этот заснеженный мир прежде, чем о том узнали люди. Возможно, этот «кто-то» был не в восторге от самого факта присутствия посторонних в звездном скоплении Триаконта-Дипластерия. Астрарх Лунный Ткач о чем-то не договаривал. Или просто не знал.

Разве астрархи могут чего-то не знать?

Хм… После растерянных извиняющихся тектонов Кратов был готов поверить во что угодно.

Так или иначе, цель миссии «Тавискарона» была достигнута.

Жаль, что сама миссия была преждевременно и грубо пресечена. И это неприятное положение следовало как можно скорее исправить.

Домысел о том, что Татор и его люди были уничтожены белыми тварями, что «Тавискарон» был разрушен вместе с находившимся на его борту Феликсом Грином, Кратов отвергал не обдумывая. Это было неправильно, недопустимо. Да, он имеет свойство притягивать неприятности… или следовать в их фарватере… как на то посмотреть. Но всему есть свои пределы. Нет, это было невозможно. К дьяволу такие мысли.

Он будет действовать, исходя из безусловного допущения, что все живы, здоровы, хотя, возможно, несколько стеснены в перемещениях.

И он вытащит парней из этой передряги.

Оставалось сочинить план.

Стоя возле громадного голубого контейнера, Кратов раздумывал над заманчивой перспективой сызнова подключиться к рациогену в надежде, что тот продиктует ему какой-то осмысленный сценарий дальнейших действий. Черт его знает… наделит неким особым видением ситуации, вскроет новые горизонты интуиции. Сверхспособности нынче оказались бы весьма кстати.

Он все еще помнил, как установить временную связь между собой и Прибором.

Более того: он представлял в общих чертах Главную Процедуру, столь аппетитно обрисованную доктором Морлоком во время их единственной встречи на Баффиновой Земле. Ту самую, что способна превратить его в сверхчеловека. Он даже знал кодовое слово, какое должно было вернуть рациоген из дремоты в полнофункциональное состояние. Для этого ему пришлось в свое время решить подброшенную Морлоком комбинаторную загадку. Она оказалась не такой уж и сложной. Хотя, возможно, на то и был расчет. Ветхий старик Морлок все еще нуждался в союзниках.

Соблазн был не столь велик, чтобы ему поддаваться в неурочный час. Кратов имел собственные виды на Прибор, и привести его в действие он намеревался лишь однажды. Не здесь и не сейчас.

Он провел ладонью по корпусу Прибора, стирая иней и рассеянно вчитываясь в непонятные строки цифр пополам с латиницей.

«В другой раз, приятель».