Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

4

По вымороженному коридору, озаряемому тревожно мигающим аварийным светом, Кратов прошел к центральному посту. Подошвы ботинок неприятно лязгали по мерзлому полу. Никаких прочувствованных, ностальгических мыслей не возникало.

Возле одной из кают он задержался. Это была его каюта и там, по ту сторону двери, все еще оставались его вещи. Какая-то незначащая ерунда, не стоившая того, чтобы вспоминать о ней все эти годы. Кажется, в небольшой походной сумке, которую даже не успел распаковать. Несколько графий с видами родного дома – стены, крыша, крыльцо. Пара-тройка непросмотренных записей со старыми мультиками. Он так и не узнал, чем закончилась история Зеленого Чудовища и принцессы Гаммы, а ведь чем-то наверняка закончилась… И свитер ручной вязки, мамин настойчивый презент на тот случай, если в экзометрии вдруг окажется слишком холодно.

«Когда все закончится, заберу эту сумку. Ни к чему оставлять мои вещи и мои воспоминания чужому миру, который даже не в состоянии наполнить подобные пустяки сколько-нибудь достойными смыслами. Багаж Стаса и Рашиды тоже заберу. Верну владельцам. Будет прекрасный повод вспомнить молодость. Именно так я и сделаю. Когда все закончится».

Двадцать лет назад доступ на центральный пост был перекрыт защитной перепонкой и требовал голосового указания фамилии с личным кодом. Свой самый первый личный код, код навигатора Кратов все еще помнил и мог назвать.

Но никто ни о чем не спросил, потому что перепонка отсутствовала с тех самых пор, как Лунный Ткач подобрал их с утратившего всякую управляемость корабля.

Впереди была темнота. «Свет!» – скомандовал Кратов севшим от волнения голосом. Ничего не случилось. Проникавшее из коридора аварийное мигание едва выхватывало из плотного сумрака очертания кресел и главной панели управления. Смешно было надеяться вот так взять и вернуться на борт космического корабля спустя двадцать безумных лет и найти его в полном благополучии.

Кратов потоптался на пороге, борясь с некстати охватившей его неуверенностью. Ему нечего было делать на центральном посту. Что он ожидал там увидеть? Что испытать? Занять свое кресло второго навигатора и насладиться воспоминаниями о беззаботной юности, что навсегда осталась на этом корабле? Не самое подходящее время.

Вместо этого он вернулся в свою каюту.

Сумка стояла на том месте, где он ее и оставил. Потрясения и пертурбации не смогли стронуть ее ни на дюйм. Ну да, магниты в основании… приятная иллюзия незыблемости.

Он плюхнулся на диван, показавшийся ему слишком низким, но все равно с громадным облегчением, совершенно неуместным в свете последних событий. Смежил веки, успокоил дыхание. Теперь можно было начинать собираться с мыслями. Здесь ничто не помешает. Здесь его личное пространство, а весь враждебный мир может катиться к черту.

Итак, он сбежал с поля боя.

Довольно-таки новое впечатление для человека, не привыкшего отступать.

Но что он мог поделать, безоружный, с голыми руками?

«Что я мог поделать…» Довольно подленькое оправдание бегству. Разумные поступки не всегда выглядят привлекательно.

Он был всего лишь посторонний на поле боя. Толку от него как от боевой единицы, следовало признать, не было никакого.

То, что это был настоящий бой, сомнений не возникало. Ну да, акт немотивированной агрессии. На нейтральной планете, права на которую никем не были заявлены. Конечно, то могли быть аутсайдеры, не ведавшие о существовании ни Кодекса о контактах, ни даже Галактического Братства… В теории. На практике – нет, не могли. Если вспомнить, с какими стараниями удалось «Тавискарону» проникнуть в сердцевину шарового скопления к той единственной планете, которая интересовала почему-то всех сразу. Под условным обозначением Таргет. Здесь астрарх Лунный Ткач припрятал свою добычу. Здесь открывался замаскированный гравитационным прибоем и нейтронными звездами-ротаторами штатный экзометральный портал. Здесь устроили западню белые скорпионоволки. И где-то здесь же зловеще и незримо расхаживали дозором какие-то там, черт их знает, Всадники Апокалипсиса.

Все это было не случайно.

И никакие то были не аутсайдеры.

Некая сила, знавшая о том, как попасть на Таргет и как приветить тех, кто последует по ее следам.

Что, к примеру, объясняло природу загадочных металлосодержащих объектов.

Оставался вопрос – зачем?

«Гиппогриф» и хранившийся на его борту бесценный груз не заинтересовали загадочных первопроходцев Таргета.

Вполне возможно, они были заняты какими-то своими делами, когда вдруг обнаружили непрошеных гостей. Внезапное соседство оказалось для них до такой степени неприемлемым, что в ход пошла грубая сила. И если нарушение изрядного списка статей Кодекса о контактах было умышленным, кое-кто захочет замести следы.

Эта мысль Кратову чрезвычайно не понравилась.

Он весьма желал бы, чтобы его невидимые оппоненты шли путем тех же логических построений, что и он. Чтобы на каком-то этапе своих умозаключений они точно так же пришли бы к выводу, что имеют дело не с аутсайдерами, в равной степени наглыми и везучими, а со вполне респектабельными членами Галактического Братства, то есть с потенциальными коллегами и сподвижниками. И чтобы невольный огневой контакт был как можно скорее интерпретирован как трагическая ошибка, а следовательно, с максимальной поспешностью предприняты были бы меры к исправлению оной. А если этого не произойдет…

Поэтому он был еще и уцелевший свидетель.

Продолжая сидеть с закрытыми глазами, Кратов вновь запустил сканирование диапазонов связи. Если бы вдруг до него донеслись знакомые голоса, возбужденные и даже несколько злые, он не был бы слишком удивлен. Скорее обрадован и успокоен. Во всяком случае, это не нарушало бы его миропонимание, и без того изрядно пострадавшее за последние дни.

Тишина. Белый шум в наушниках.

«Надеюсь, никому не пришло в голову… или где там у вас расположен мыслительный аппарат… атаковать „Тавискарон“, – подумал Кратов сердито. – Это было бы уже против всяких правил, вопреки всем законам, человеческим и вселенским. Хотя… нападать на людей вне корабля – это разве правильно?»

Кратов похлопал ладонью в перчатке по жесткой поверхности дивана, адресуя этот бесхитростный знак признательности всему кораблю. «Спасибо, что дал возможность перевести дух. Но большого проку от тебя, если честно, я не вижу. Без обид, но ты всего лишь холодная металлическая коробка».

Ко всему прочему, он оставался последним шансом на спасение для тех, кто в таковом спасении нуждался.

Ему нужно было добраться до «Тавискарона».

Там была связь, защита и все необходимое для того, чтобы выжить самому и спасти друзей.

Действуя в рамках, очерченных Кодексом о контактах и здравым смыслом.

…Насколько это возможно.

5

Он выбрался из корабля тем же путем, что и проник внутрь, через грузовой люк. Снаружи было мрачно и холодно. В темном небе, натужно подкрашивая рваный облачный покров со своих высот синим и красным, что при смешении лучей сообщало всему грязно-лиловый оттенок, висели два солнца. С изрядной натяжкой это время суток можно было полагать вечером. Перепаханный в ходе недавней сшибки снежный покров уже подернулся свежей белой кисеей. Один хороший снегопад – и никаких следов…

Брошенные «архелоны» никуда не делись, торчали в небольшом отдалении друг от друга между корабельных посадочных опор. Кратов постоял, прислушиваясь. Ни единого звука, кроме слабого подвывания ветра на вершинах холмов. Никаких следов присутствия злобных метисов от паукообразных и псовых. Ничего сходного с мистическими Всадниками Апокалипсиса. Несколько раз ему почудились отголоски какого-то невнятного, чужого эмо-фона. Вполне могло быть, что таким образом сознание с наивным усердием пыталось заполнить внезапно навалившийся на него ментальный вакуум собственными призраками. Призраки – ерунда. Он еще не встречал в своей богатой на события жизни призраков, которые были хотя бы в тысячную долю столь же опасны, как приписываемая им репутация. Мерцальники планеты Уэркаф, возможно, располагали какими-то оборонительными рудиментами… однако морфологически они являлись плазмоидами, то есть какая-никакая, но физическая основа в них присутствовала… а для активных действий в их распоряжении всегда имелись вполне материальные эффекторы, прямоходящие и даже бипедальные. Он попытался вспомнить, сколько у Малого Стража было хватательных конечностей, и понял, что есть вещи, которые он начал забывать. Ну да и черт с ним, с Малым Стражем… Женщина по имени Шторм – она выглядела, как плазмоид, вела себя, как плазмоид, но разговаривала, как дама бальзаковских лет, раздосадованная собственным фиаско и, возможно, нескладной женской долей, в силу житейского опыта привыкшая держать удар и скрывать раздражение под иронической вуалью. Легко скрывать чувства под вуалью, когда ты сам – сплошная вуаль… И она была опасна, опасна и смертоносна, как все черти из ада. Или как все дамы бальзаковского возраста, то есть начиная с тридцати лет и до бесконечности. Но у нее ничего не получилось. Как не получилось и у сиреневокудрой хитрюги Лилелланк.