Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Прежде чем ситуация приобрела совершенно уже неприличную гротескность, станция отмобилизовала внутренние резервы и предприняла рефлекторную попытку восстановить утраченные свойства. Это выразилось в десятисекундном возврате силы тяжести, чего оказалось достаточно для Кратова и остервеневшего от собственной неуклюжести доктора Кларка. То есть об пол шмякнулись все, и весьма чувствительно, но лишь эти двое успели закрепиться, между тем как остальные сызнова воспарили в свободном пространстве технической палубы подобно самым несуразным мыльным пузырям в истории. Теперь доктор Кларк висел вниз головой, намертво сомкнув пальцы на порожке люка, и негодующе косился в сторону Кратова, который приник к какому-то элементу конструкции, удивительно схожему с вешалкой для полотенца.

– Вот я, например, провел свою молодость в Звездном Патруле, – сказал он ядовитейшим тоном. – А вы, сэр, как я вижу, не имели никакого опыта космических полетов перед тем, как заделаться инспектором!

– Откуда такое странное умозаключение? – осведомился Кратов сдавленным голосом.

– Подошвы, сэр! – рявкнул доктор Кларк. – Магнитные подошвы вашего скафандра, иначе за каким дьяволом вы его напялили?!

Кратов выругался по-русски и густо покраснел.

– У меня был значительный перерыв в профессиональной деятельности, – объявил он смущенно. – Должен ли я отметить, что и вы, с вашим неоспоримым опытом, не сразу вспомнили о моих магнитных подошвах?

Желчное хихиканье со всех сторон было ему ответом.

Прежде чем станция продолжила свои экзерсисы с гравитацией, Кратов принял вертикальное положение и с удовольствием потоптался на месте, чтобы проверить контакт. Затем, приговаривая «Дедка за репку, бабка за дедку…», аккуратно собрал своих спутников в цепочку и повлек за собой в направлении люка, за которым скрывалась шлюзовая камера тральщика.

– Стоп, стоп! – запротестовал доктор Кларк. – Мои материалы!..

– Может быть, ну их к черту, ваши материалы? – с раздражением осведомился директор Старджон. – Видите, я тоже без багажа.

– Вашим запискам ничего не угрожает, – сердито возразил доктор Кларк. – Я видел ваш драгоценный кейс, ему ни хрена не сделается, даже если вся станция взорвется. Вернетесь с ремонтной бригадой и подберете. Я же, в отличие от вас, оказался не настолько подвержен паранойе, не озаботился ничем серьезнее этого несчастного баула, мое упущение, согласен… но никто же не собирается наказывать меня за беспечность, не так ли, джентльмены?

– Я вернусь за вашим баулом, док, – обещал Кратов. – Но не раньше, чем увижу вас всех на борту тральщика.

Инженер Браннер выдвинулся вперед.

– Считаю своим долгом уведомить, – сказал он, цепляясь за выступы переходника. – Тральщик как космический аппарат производит внушительное впечатление, но по сути своей рассчитан на одного или двух пилотов. Иными словами, там довольно тесно.

– Не пугайте нас, Лейн, – устало промолвил директор Старджон. – Мы все исправно соблюдали диету. И мы и без вас достаточно напуганы.

Браннер, усмехаясь, приложил к сенсорной панели распяленную ладонь и пошевелил пальцами в одному ему известной последовательности. Перепонка люка бесшумно разошлась, открывая путь в шлюзовую камеру тральщика. Вспыхнул свет. В камере и вправду было не разгуляться. Браннер первым нырнул внутрь тральщика и сразу же двинулся по коридору, сноровисто отталкиваясь от стен, а временами и от потолка, в направлении главного поста. За ним неуклюжим дирижаблем последовал директор Старджон, в то время как доктор Кларк завис возле люка, выжидательно поглядывая на Кратова.

– Да, разумеется, – пробормотал тот.

Старательно переставляя ноги по выгнутой поверхности стены, сопровождаемый негромким щелканьем магнитов, Кратов добрался до потолка и подхватил болтавшийся там баул. Затем очень быстрым шагом – никому не хотелось еще раз отбить себе потроха, если станция вдруг совладает с неполадками в системе искусственной гравитации! – спустился к люку и сунул свою ношу доктору Кларку. Тот прижал баул к груди, словно возлюбленное дитя.

– Передайте Лейну, чтобы не облажался, – проговорил Кратов и впечатал ладонь в сенсорную панель.

Перепонка начала смыкаться. «Трудно открыть – легко закрыть», известное правило биологической защиты внешнего контура…

– Эй, эй! – закричал доктор Кларк. – Что вы творите, инспектор?!

– То, что должен, – бледно усмехнулся Кратов. – И будь что будет.

13

Полмили прямо, до перекрестка. Граница человеческого сектора и начало сектора ркарра. Здесь Кратов уже побывал сегодня и никаких новых впечатлений не ожидал. Перегородка из асфальтоподобной субстанции была уже на прежнем месте.

«Вообще-то это самоубийство. И способ, который ты избрал, довольно глупый. Во всяком случае, бессмысленный. Ну так все самоубийства лишены смысла. Всего лишь способ дезертировать из жизни. Соображения уязвленной чести такой поступок не оправдывают и упомянутого смысла не добавляют… О чем это я? Это вообще не мой случай. Уж кто-кто, а я давно уже провожу водораздел между честью и долгом. Так называемая „плоддерская честь“ тут ни при чем, это была красиво и бескомпромиссно сформулированная разновидность профессионального долга. Даже не столько профессионального – ну какая может быть профессия у дилетанта, оборвавшего все человеческие связи?..»

Слегка задыхаясь, Кратов миновал перекресток, свернул в темный проход и ступил на территорию нкианхов. «Ступил» – слишком громко сказано для полного отсутствия силы тяжести. Пересекая границу секторов, он даже не коснулся пола. Его продвижение складывалось из коротких пробежек с использованием магнитных подошв, чтобы придать себе ускорение, затем следовал толчок и несколько секунд свободного полета этакой нескладной ракетой до ближайшего материального препятствия. В воздухе циркулировали, свиваясь красивыми монохромными фракталами, потоки взбаламученной пыли. Иногда проплывали сорванные с прежних мест конструктивные элементы неясного предназначения или выбитые толчками из укромных уголков потерянные вещи вроде серебряной дамской косметички от Коко-Дюкен или пары поношенных мужских мокасин, отчего-то оба на правую ногу. Столкнувшись с трассирующими очередями водяных капель со стороны поврежденных бытовых отсеков, Кратов вынужден был надеть шлем и опустить забрало. Это помогло, хотя и ненадолго. Брызги, не задерживаясь, стекали по забралу, чей материал с равным успехом отталкивал что пыль, что влагу, но видимость от того не улучшилась. Утратив ориентировку, Кратов несколько раз чувствительно врезался в стену, с полета вынужденно перешел на шаг и почти вслепую преодолел сложный участок.

Забавно: на том перекрестке сошлись и разделились пополам два мира – человеческий и рептилоидный. Две большие ветви разума. И странно, что третья большая ветвь, инсектоиды, сочла за благо вовсе не участвовать в этом химерическом проекте. А те же плазмоиды… что мы знаем о их намерениях? Мы даже не всегда уверены, что правильно интерпретируем их сигнальные системы и понимаем их информационные посылки. Что делать плазмоидам, эфирным, неосязаемым, бестелесным эйдосам, внутри этого грубого тяжелого металла, в плотной газовой оболочке, в окружении материальных, по преимуществу шумных и горластых, топочущих, пышущих плотской энергией существ? Например, заявить категорическое намерение обосноваться где-нибудь в пределах внешней оболочки «Тетры» и тем самым существенно поднять градус творящейся здесь сумятицы. Ну да, с громадным запозданием, к шапочному разбору, но кто говорил, что в таких вопросах хороша спешка? Насколько было известно Кратову, плазмоиды всегда славились несуетливостью в принятии решений. Какой резон торопиться тому, у кого в запасе вечность? А то, что перепуганные твердотельные существа приняли за акт агрессии в форме импульсной бомбардировки, на самом деле есть не что иное, как, к примеру, приветственная речь – возможно, несведущим сторонним взглядам показавшаяся излишне эмоциональной. Далеко не все разумные расы Галактики пользуются вербальными коммуникативными системами, и Кратов сам по меньшей мере дважды имел дело с такими собеседниками. К примеру, фрипты оперировали сложными, неподготовленному носу непостижимыми комбинациями тонких ароматов. Их визит на Землю потребовал включения в миссию специалистов с аномально обостренным обонянием, один из которых был, как и следовало ожидать, профессиональным парфюмером, а другой – почему-то конструктором сверхтяжелых сервомеханизмов для подводных работ, и уж как он там обходился со своим непростым даром в заводских цехах и в океанических глубинах, одному богу было известно… но этого невероятного альянса оказалось более чем достаточно, чтобы в полной мере оказать феерическим гостям знаменитое земное гостеприимство. А взять тех же кочевых улайри, сходных с гигантскими, как и положено – пестро размалеванными аэростатами, что сбиваются в многоярусные грозди и плывут в затянутых белыми тучками сиреневых небесах по воле ветра! Нелегко было догадаться, что сменяющиеся многоцветные узоры на боках аэростатов несут какой-то смысл, пока однажды кто-то из ксенологов не узрел в одной из картинок сильно стилизованное человеческое лицо. Только не нужно путать кочевых улайри с улайри оседлыми, которые, при немалом внешнем сходстве, разума лишены совершенно… Так вот, возвращаясь к плазмоидам. Что, если эта демонстративная акция, которую мы по неведению восприняли как агрессию, таковой нисколько не является, в реальности будучи чем-то вроде человеческой рожицы кочевых улайри? То есть приглашением к контакту? Агрессия вообще мало свойственна высокоорганизованной материи на тех этапах ее развития, когда становится возможна галактическая экспансия. Что, если плазмоиды этой неизвестной в Галактическом Братстве расы общаются между собой при помощи обстрелов собеседника импульсами высокой энергии? Ну, не доходит до него иначе, и всякий слабый импульс, не вызывающий разрушения материальных объектов в качестве побочных эффектов, воспринимается им как невнятный шепот. Человека, повидавшего фриптов и улайри, трудно чем-то поразить… хотя столь же трудно отрицать, что для ведения осмысленного диалога в такой своеобразной манере необходим посредник посолиднее, более толстокожий… Здесь Кратов принужден был оборвать поток своего сознания, поскольку начал уже безотчетно подбирать среди известных ему разумных рас кандидатуры, пригодные для контакта, выстраивая из них схему многоступенчатого посредничества.