Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Неплохая попытка. Ему почти удалось избавиться от подозрений, что заронила в его душу прелестница Лилелланк. Или, что примерно то же самое, прогнать от себя паранойю, о какой предупреждал доктор Мурашов. Но не до конца, увы. Все шло к тому, что до самого финиша своего анабазиса он будет обречен во всех нестандартных ситуациях, в неведомо откуда взявшихся соблазнах, а особенно в угрозах, видеть чей-то недобрый промысел. И чем скорее он доберется до цели, тем больше вероятность оставить своих скрытых недоброжелателей с носом. Если таковой у них имеется, что нисколько не факт.

Чего они хотят, эти тихушники? Чего добиваются? Чтобы он остановился, повернул назад? Да с радостью! В конце концов, у него и на Земле полно важных дел. У него очень скоро дочь родится, черт побери! Так что же мешает выйти из-за занавеса, открыть лицо, сесть за стол переговоров, привести веские, рациональные аргументы? Он с готовностью их воспримет. Он умеет слушать и, что более важно, прислушиваться…

Поворачивать с полдороги он, к сожалению, умеет намного хуже.

Что там говорила Лилелланк? «Если нужно вас остановить, так нужно останавливать».

Возможно, ее доводам вняли.

Возможно, у кого-то возникла мысль избавиться от Кратова, пока он застрял внутри станции, а также имелись для того ресурсы, сообразные плану.

Это можно было сделать иначе.

Направить на «Тетру» метеорный рой. Пригнать откуда-нибудь из соседних звездных систем. Есть поблизости подходящие? Есть, но далековато. Можно и не успеть. Вдобавок камешки ведут себя своенравно, непредсказуемо, с готовностью откликаются на все гравитационные возмущения, о том лишь и мечтают, как брызнуть врассыпную. Удержать эту свору в узде – задачка не из легких. Да и сомнительно, что защита станции не управится с какой-то там космической щебенкой.

Здесь больше сгодился бы нуль-поток. Есть проблема: управлять нуль-потоками никому еще не удавалось. Во всяком случае, Кратов о таких достижениях не слыхал. Наоборот: все сколько-нибудь здравомыслящие резиденты Галактического Братства всемерно нуль-потоков избегали, вся связанная с ними научная тематика посвящена была изысканию эффективных способов защиты от этой напасти.

Оставались планетарные торпеды. Оружие страшное, запретное, тщательно законсервированное и поднадзорное. Пустить его в ход без санкции Совета тектонов представлялось невозможным. Это было преступление, за какое пришлось бы заплатить высокую цену, несоизмеримую с достигнутым результатом. Не говоря уже о том, что оно было бы пресечено еще на стадии планирования.

Если не считать аутсайдеров. Да тех же эхайнов. Уж кто-кто, а эхайны с охотой могли бы атаковать «Тетру». Удачная цель, легкая добыча, слабо защищенная, в стороне от оживленных трасс. Абсолютно никакого стратегического интереса, разве что потренироваться, поразвлечься… Но это были не эхайны, и это были не планетарные торпеды.

Какая-то светящаяся газообразная дрянь явилась из глубин космоса лишь затем, чтобы наброситься на бронированную, неплохо защищенную обитаемую станцию. Не объявляя намерений, не вступая в переговоры.

Где логика, где смысл?

Сумасшедший плазмоид. Сходить с ума – неотчуждаемое право всякого разума.

При отсутствии разума это называется «бешенством».

Плазмоид, лишенный разума. Плазмоид-животное. Да вдобавок ко всему еще и больное, взбесившееся. Отчего бы разумным плазмоидам не иметь домашних любимцев с наклонностями к девиантному поведению?!

Впрочем, к черту плазмоидов. К свиньям собачьим их болезни и всяческие мании. Будет время – пофантазируем на эту богатую тему.

И как-то уж чересчур долго не было новых ударов по станции. Не то чтобы кто-то по ним сильно соскучился. И все же, и все же…

Инженер Лейнстер Браннер не производил впечатления расторопного и опытного специалиста, высокого профессионала. Скорее он смахивал на шалопая, которому выпал счастливый жребий вволю пофиговничать в тихом месте. Вероятно, ему не представлялось случая проявить свои скрытые достоинства. А теперь вдруг представилось, и он не имел права облажаться.

Кратов стоял посреди сектора нкианхов, плотно приклеившись подошвами к полу, и озирался.

В тысячный уже, наверное, раз он вызвал «Тавискарон». И снова без результата. Быть может, пора было начинать беспокоиться.

При желании всему можно было найти объяснение. Это инженер Лейнстер Браннер у нас шалопай, а командор Элмер Э. Татор не таков. Он не допустил бы ущерба своему кораблю. Даже ценой благополучия пассажира, чье здравомыслие оставляет желать много лучшего… Нет, не так. Он сохранил бы корабль с тем, чтобы при первой же возможности прийти на помощь застрявшему на станции самодуру, от которого одни хлопоты, нервотрепка и никакой пользы. Здравый смысл, холодный расчет и правильный порядок действий. А порядок, как известно, на то и порядок, что он порядок…

Сектор нкианхов. Давно заброшенное, необитаемое пространство. Никаких препятствий или заграждений. Вязкий кофейный сумрак с застоявшимся воздухом, в котором плясали потревоженные толчками хлопья застарелой пыли. Острый запах расплавленной искусственной органики, вряд ли вызванный техническими проблемами. Атмосферные процессоры продолжали работать, невзирая на отсутствие хозяев, и усердно добавляли в воздух специфические газовые примеси, приятные дыхательному аппарату нкианхов. Человеку здесь делать нечего.

Следовательно, призыв о помощи исходил не от человека.

Но нкианхов не было на «Тетре» очень давно.

Или все же были?

Если бы в Галактическом Братстве раздавали призы за наклонности к конспирологии, нкианхи претендовали бы на место в первой тройке – поделив славу с иовуаарп, которые до безумия обожали шпионские игры, и пожалуй, с тахамауками, известными затворниками.

Приложив известные усилия, нкианхи вполне могли бы заселить свой сектор. Негласно, не привлекая стороннего внимания. В окружении столь ветреной публики, как директор Старджон и его птенчики, это было нетрудно. Подозрения могли возникнуть лишь в том случае, если бы инженер Браннер вдруг удумал контролировать расход ресурсов. Но он был слишком далек от подобных забот, посвящая свой досуг иным хлопотам. Голова его была занята черт-те чем, только не прямыми обязанностями.

Вертикальные рептилоиды, прошедшие громадный эволюционный путь чуть ли не в полмиллиарда лет. От древних ползучих предков в их облике сохранилось немногое. В сумерках, да еще на расстоянии, выпрямившегося во весь рост нкианха вполне можно было принять за очень высокого худого человека с явными симптомами акрокефалии, то есть с несоразмерно вытянутой головой. Вблизи эта иллюзия, естественно, разрушалась.

А еще удивительные глаза, большие, блестящие, немигающие, словно выточенные из черного драгоценного камня. Их расположение было таково, что нкианх мог одновременно видеть все, что происходит спереди, по сторонам и чуть ли не позади себя. Неподготовленному собеседнику, привычному беседовать tete-a-tete, глаза в глаза, это причиняло изрядные неудобства.

И наконец, необозримый цивилизационный багаж, благодаря которому докопаться до смысла в пространных и витиеватых речениях нкианхов было не легче, нежели на лету, в уме, решать задачки из области математической логики. Несколько раз Кратову доводилось вынужденно и против собственного желания вступить в диалог с нкианхами. Всякий раз впоследствии ему казалось, что он упустил какие-то важные смыслы, отчего весь разговор шел не так, как следовало бы, неверным руслом, и в конце концов забрел в какие-то семантические дебри, а то и в тупик, чего ни одна из сторон вовсе не желала…

Мог ли нкианх, замурованный в разрушенном отсеке, звать на помощь высоким женским голосом с человеческими интонациями?

По здравом размышлении, на каковое времени прежде не нашлось, выходило, что черта с два.

Звукоизвлечение у рептилоидов этой расы происходило без участия дыхательного аппарата, напоминая едва различимые человеческим ухом переходы от шороха сыплющихся песчинок к скрипу рассохшейся древесины. По этой причине для коммуникаций с людьми они применяли синтезаторы речи, что, конечно же, ясности содержащимся в их языковых конструкциях смыслам не добавляло. Следовательно, женский голос был синтезированным, потому что иных способов призвать на помощь в человеческом окружении у нкианха, попавшего в беду, попросту не было.