Министерство будущего - Робинсон Ким Стэнли

Мэри прочитала также о «лимском синдроме», когда похитители настолько проникались симпатией к заложникам, что отпускали их на свободу.

А если оба синдрома произошли бы одновременно? Так наверняка иногда случается, возникает некая симметрия – два человека, оба страдающие от травмы различной тяжести, в момент крайнего напряжения признают друг в друге такого же бедолагу. Разве так не бывает?

О таких вещах нелегко судить, трудно расставить запутанные чувства по местам. Даже ложные ощущения воспринимаются реалистично. Многие психологи высказывали сомнения насчет реального существования «стокгольмского синдрома». Его так и не включили в диагностический справочник по психическим расстройствам. «Стокгольмский синдром» – не более чем порождение поп-психологии, выдумка журналистов, фикция.

Да, но… Все вероятное в конце концов случается. В моменты тяжелейшего стресса происходят загадочные явления. Не глупо ли наклеивать на них ярлыки, пытаться объяснить? Синдромы да и вся психология в целом – фигня на постном масле. Все всегда происходит в конкретный момент времени. К примеру, Мэри провела несколько напряженных часов на кухне с незнакомым мужчиной. Смахивает на неудачное свидание, которое чувствуешь себя обязанной довести до конца. Нет уж. Она не забыла пистолет, мгновение ужаса – мощный разряд страха запомнился на всю жизнь. И не простила. Никогда не забудет и не простит. Ничего подобного с ней прежде не случалось. Но ведь неповторимы все события.

В Цюрихе Мэри вышла на главном вокзале, пересекла по мосту реку до остановки трамвая и на «шестерке» поднялась вверх по холму к «Церкви Флунтерн». Доплелась по Хохштрассе до своего дома, вошла в подъезд. Телохранители ждали на улице, довольные ее появлением. Чувствуя себя опустошенной, Мэри поднялась по лестнице. Налила себе бокал белого вина со льдом и быстрыми глотками выпила до дна. Жизнь в одиночестве ей не нравилась, жизнь под надзором телохранителей тоже. Возможно, стоит пригласить их к себе домой, на улице холод. Однако в такие моменты Мэри ни с кем не хотелось разговаривать. Разговора не получилось бы, она пребывала в смятении чувств, начала бы огрызаться, даже стараясь сохранить вежливый тон. В итоге она решила принять душ и, все еще негодуя, легла в постель. Хорошо еще, что сон не заставил себя долго ждать.

Утром Мэри первым делом приехала в министерство и разобралась со срочными делами. Потом прочитала справку на молодого человека, подготовленную Бадимом. Фрэнк Мэй. Парень действительно пережил великую жару в Индии, правильно назвал наиболее сильно пострадавший район и тот факт, что работал там с гуманитарной миссией. На тот момент ему было двадцать два года. ДНК Фрэнка была обнаружена на полене, ставшем орудием убийства на берегу озера Маджоре. Скорее всего предъявят обвинение в неумышленном причинении смерти. Его, похоже, крепко прижали к стенке. Мэри вздохнула. Похищение по сравнению с этим мелочь, проблема, однако, в том, что возникал некий почерк, намекающий на рецидивизм. Значит, срок увеличат.

Мэри быстро проверила, где держат Фрэнка. В главной цюрихской тюрьме. Справившись по телефону о часах посещения и разрешении на встречу, Мэри пешком отправилась на остановку трамвая. По пути заглянула в небольшой магазинчик. Что обычно носят заключенным? Тут она вспомнила, что идет на встречу со своим похитителем, и решила ничего не покупать.

Тюрьма располагалась на Ротвандштрассе – Красностенной улице. Ближайшая трамвайная остановка – «Парадеплатц». Мэри вышла из вагона и прошлась по улице – никаких красных стен. Их могли перекрасить или просто сломать еще восемь веков назад. Тюрьму нельзя было с чем-то спутать – трехэтажное бетонное здание, занимающее целый квартал. Угрюмый официоз, высокие окна в глубоких амбразурах, явно не предназначенные для того, чтобы их открывали.

На входе Мэри предъявила документы. Был послан вызов, заключенный согласился на встречу. Ее отвели в большую комнату для свиданий. Сначала пришлось запереть в шкафчике телефон и прочие вещи, потом пройти через рамку рентгеновской установки, как в аэропорту. После этого охранник проводил ее по коридору через две двери, которые открывались и закрывались автоматически. Мэри пришло на ум сравнение со шлюзами на космической станции. Внутри здания атмосфера была не такой, как снаружи.

Другой вид, другие запахи. Швейцарцы всегда демонстрировали чувство стиля даже в наиболее официальных учреждениях, тюрьма не была исключением – полоса из синего ванчеса на стенах, большой зал со множеством отделенных друг от друга столов со стульями, растения в горшках по углам, копии скульптур Джакометти с типичными тянущимися к потолку фигурами. Здесь пахло озоном и властью. Центральный пост кругового наблюдения. На возвышении у двери, через которую впускали заключенных, два надзирателя за столом. Из нее вышел еще один, сопровождая худого мужчину, который ступал осторожно, словно испытывал боль.

Это он. Фрэнк взглянул на Мэри, смущенный ее появлением, слабо, неуверенно улыбнулся улыбкой страха, потупился. Указав на один из столиков, подошел к нему первым. Мэри опустилась на стул по другую сторону стола. Стол как преграда был очень кстати. Сопровождавший их надзиратель отошел в сторону поболтать с коллегами.

Мэри некоторое время молча смотрела на Фрэнка. После первого мимолетного взгляда, как если бы он хотел увериться, что перед ним именно Мэри, Фрэнк уже не отрывал глаз от стола. Он выглядел отрешенным. С того вечера в квартире еще больше похудел, хотя уже тогда был тощим.

– Почему вы пришли? – спросил он наконец.

– Не знаю. Наверное, хотела убедиться, что вы в тюрьме.

– А-а.

Длинная пауза. Почувствуй себя в моей шкуре – она не высказала эту мысль вслух, даже в уме едва коснулась ее. Теперь она в еще большей безопасности, чем прежде. Ее не застрелят на улице. Они поменялись ролями: Фрэнка держат взаперти против его воли, а Мэри свободна. И так далее. Да только все эти мысли не тянули на повод для визита в тюрьму.

– Как ваши дела? – спросила Мэри.

Фрэнк пожал плечами.

– Сижу.

– Что случилось?

– Меня арестовали.

– Я слышала, что вы были на ужине беженцев?

Фрэнк кивнул.

– Что вы еще слышали?

– Что на них напали какие-то хулиганы, а вы им противостояли и не ушли даже после появления полиции. Что вы были в розыске в связи с происшествием на озере Маджоре.

– Мне тоже так объяснили.

– Что там произошло?

– Я разозлился на одного типа и ударил его.

– Ударили, и он умер?

– Так мне сказали.

– Вы что, какой-нибудь…

– Повезло, наверное, – пожал плечами Фрэнк.

– Повезло? – резко переспросила Мэри.

Фрэнк поморщился.

– Это вышло случайно.

– Пусть так, однако шутить об этом не следует. С настоящего момента все сказанное вами будет влиять на ваше правовое положение.

– С вами я всего лишь разговаривал.

– Зачем же тогда нападали на других?

– Не надо шутить, говорите? Вы это серьезно?

– Вам трудно обойтись без шуток? Я не помню, чтобы вы много шутили у меня на квартире.

– Тогда я пытался говорить всерьез.

– Вот и сейчас говорите всерьез. Возможно, это поможет делу.

– Какому?

– Повлияет на вынесения приговора.

Уголки рта Фрэнка напряглись, он сглотнул комок в горле. Приговор – это уже не шутки.

– Вы чем-то ударили погибшего?

– Да. У меня в руках была коряга, которую я подобрал на берегу.

– И этого хватило, чтобы его убить?

– Понятия не имею. Может, он стукнулся головой при падении.

– Зачем вы его ударили?

– Он мне не понравился.

– Чем?

– Тем, что он падла.

– В отношении вас или в отношении кого-то еще?

– В обоих отношениях.

– С ним были швейцарцы или иностранцы?

– И те, и другие.

Мэри некоторое время молча рассматривала Фрэнка. Похоже, их беседы не могли обойтись без пауз.

Она первой прервала молчание:

– Плохо дело. Вас взяли по многим причинам сразу. Так что… я могла бы замолвить за вас слово, если хотите.