Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Хорошо подготовленного? – уточнил Кратов. – Никогда. Ну, за пару лет. Наспех обученного и зараженного универсальным комплексом «авось» – моментально. Буквально на днях… – Он подумал, стоит ли поведать Виктору о Лилелланк, хотя бы иносказательно, и решил, что ни к чему. – Сами посудите. Шпион – на Амрите? Да еще в облике погибшего звездохода, о котором помнят все потребители новостных каналов?! Каким нужно быть самонадеянным идиотом… Ах да, вы, кажется, упоминали давеча это свойство вашей личности.

Сафаров задумчиво произнес:

– Висит на высоком дубу сундук, а в нем жизнь Кощеева…

– Хотя мы ничего и не добились друг от друга, – заключил Кратов, – определенное мнение о вас я уже составил. Давайте отложим наш разговор на некоторое время. Мне кажется, у этой истории будет счастливый конец. Спокойно живите в своей избушке и не волнуйте Ирину Павловну.

– Ваш визит уже взволновал ее, – сказал Сафаров с укоризной.

– Вы тоже переполошили всю Галактику, – напомнил Кратов. – По крайней мере, осведомленную ее часть… Кстати, кто вызвал Ирину Павловну на Амриту?

– Палеолог, конечно. Он опасался, что мое появление на экране видеала сильно подействует на нее. А за счастливый конец – спасибо. Похоже, вы верите мне?

– Разумеется, верю, – пожал плечами Кратов. – Что мне остается? Но все же…

Сафаров смотрел на него выжидательно, в нем ощущалось громадное внутреннее напряжение. Тогда Кратов засмеялся и сказал:

– Послушайте, Виктор… Глупость, наверное, но дайте мне честное слово, что вы не шпион эхайнов.

– Чтоб я треснул, – с облегчением вымолвил Сафаров и тоже позволил себе немного посмеяться.

10

– Не скучаете по Земле, Ирина Павловна? – полюбопытствовал Кратов, отхлебывая из деревянной кружки густой зеленый чай, заваренный на одуванчиковой коре.

– Скучаю, – призналась Ирина Павловна. – Иногда. Но это тоже Земля, хоть и называется иначе. Здесь живут такие же люди.

– Живут! – вдруг ощетинился Виктор. – Что это за жизнь? Сплошной курорт. И потом, разве это нормально, когда на такой прекрасной планете нет детей?

– Да, я слышал, – сказал Кратов. – Хотя долго не мог поверить. Казалось бы, где же еще быть детям, как не здесь?!

– А зачем йогинам дети? Эти сорванцы не признают никакого самосозерцания, им куда интереснее познавать мир вокруг себя, хватать его руками, совать в рот… Да и откуда им взяться, детям? На Амрите практически нет женщин. Они здесь не приживаются.

– Но, если статистика не врет, численность населения Амриты стабильна вот уже лет пятьдесят.

– За счет мигрантов вроде меня. Только делающих свой выбор осознанно.

– Тому есть простое объяснение, – вмешалась Ирина Павловна. – Причем именно с позиции женской логики. Как известно, йога низших ступеней не запрещает любовного союза…

– Мамуля, ты такой знаток йоги! – умилился Виктор.

– Я всерьез увлекалась спортивной йогой лет этак… еще до твоего рождения, – строго сказала Ирина Павловна. – Ты же у меня поздний ребенок… Так уж повелось, что женщинам хочется возиться с детьми и чувствовать неподалеку надежное мужское плечо. А йогины в этом плане, мягко говоря, несостоятельны. Поэтому девушки здесь не задерживаются – хотя самой природой все вокруг создано для любви и счастья.

– И они летят на Фенрир, – подхватил Сафаров. – На ту же Ферру-Дерь… гм… На Титанум. На Титануме нет ни единого деревца, ни единой травинки. Но парни с Титанума знают цену настоящей любви, а плечи у них, надо сказать, широченные.

– У нас на корабле один из навигаторов с Титанума, – ввернул Кратов. – Парень со странностями, постоянно травит байки, что твой бравый солдат Швейк, но плечи у него действительно солидные. А зовут его Феликс Грин, не встречались?

– Нет, не доводилось. Галактика велика… И что он думает об Амрите?

– Не знаю. Но местные коровы ему нравятся.

– Вы спросите его, – налегал Виктор, – не захочет ли он переселиться сюда навечно. Я догадываюсь, что он вам ответит. Что планета очень хорошая, что коровы изумительны, однако же настоящему мужчине здесь жить нельзя. У титанидов модальность «настоящего мужчины» раза в два интенсивнее средних показателей… На курортах можно только отдыхать, и то в меру, разве нет?

– Виктор, ты слишком строг, – сказала Ирина Павловна. – Все так и делают. В том числе и девушки. Берут своих избранников, летят сюда, проводят медовый месяц где-нибудь на склонах Кимнары или у водопадов Мриданга. А потом возвращаются.

– Быть может, амритаджа тем и заняты, что отдыхают, – предположил Кратов. – От прогресса, от цивилизации, от невероятного нашего времени. Отдыхают за всех нас.

– А мы за них строим пангалактическую культуру, – проворчал Сафаров.

– В общем-то, они нас об этом не просят…

– Виктор, – с укоризной сказала Ирина Павловна. – Не будь резонером. Амритаджа довольно славные люди. Со странностями, конечно. Кто же из нас без странностей?

– Например, я, – объявил Кратов. – Мне по роду деятельности предписано не иметь странностей.

– Вот как? – удивилась Ирина Павловна. – Отчего же такие строгости?

– Я обязан являть собой стандарт человеческой породы, – со значительностью в голосе пояснил Кратов. – Включая образ мыслей и стиль поведения. Ибо всякие отклонения от стереотипа порой могут привести к совершенно непредсказуемым последствиям в контакте.

– И что же это за стереотип? – недоверчиво хмыкнул Виктор.

– А вот что, – промолвил Кратов и показал.

Лицо его внезапно утратило всякую осмысленность, неестественно вытянулось, обретя разительное сходство с лошадиной мордой. Глаза остекленели и неподвижно вперились куда-то в пространство.

– О боже! – перепугалась Ирина Павловна. – Что с вами, Костенька?!

– Так стереотип же! – воскликнул тот, выходя из образа.

Виктор захохотал. Ирина Павловна тоже неуверенно засмеялась, поглядывая то на сына, то на Кратова, чрезвычайно довольного произведенным эффектом.

Не переводя дыхания, Кратов выдал им порцию хорошо отстоявшихся и потому никого уже не способных дискредитировать анекдотов о контактах, умело представляя их подлинными случаями из своей практики, хотя основную часть этих достовернейших историй почерпнул из дружеских посиделок в злачных местах Эльдорадо, Тайкуна и бесчисленных галактических стационаров. Ирина Павловна, широко раскрыв глаза, пораженно повторяла в конце каждого эпизода: «Не может быть! Как все это непросто – контакт…» Сафаров же, откинувшись в плетеном кресле, с наслаждением ржал и бил Кратова по плечу железной рукой.

Понемногу всеми овладело беззаботное настроение, куда-то улетучились все проблемы, окружающий мир раздвинулся, стал радостен и добр. К тому располагали и бревенчатые стены избушки, уютно прикрытые гирляндами золотистых луковиц, что были аккуратно нанизаны на мохнатую самодельную бечеву, и крепкий деревянный стол со следами свежей стружки, уставленный глиняными мисками с невиданными фруктами вроде банана с хлебным вкусом или алого огурца, источавшего нежнейший аромат ананаса. Даже большой, неопрятного вида нетопырь сурьяшастру, что сидел на маленьком насесте под потолком, закутавшись в голые полупрозрачные крылья, лишь поначалу вызывал у Кратова легкое омерзение, а теперь обнаружилось, что и он в какой-то мере не лишен привлекательности, а его безволосая сморщенная мордочка хранила почти человечье выражение безысходной грусти. Тем более что по словам Сафарова, эта странноватая тварь практически безошибочно предсказывала своими криками подземные толчки, нередкие в этих местах.

Ирина Павловна с ее обликом строгой наставницы выказала себя очаровательным собеседником. В самых популярных выражениях, с изрядной долей юмора, она поведала Кратову об особенностях селекции мутантных форм, возникших в результате искусственной химеризации эволюционно несовместимых плодоносящих растений древовидных форм.

– Можно я скажу?.. – подал голос Виктор.

Кратов вынужден был признать полное свое невежество в вопросах химеризации и дал слово, что каждую свободную минуту отныне посвятит изучению прикладной генетики вообще и такой уважаемой ее отрасли, как селекционное садоводство, в частности, а по завершении своей деятельности в Галактическом Братстве направит свой досуг на выращивание монстроидных форм… или как они там называются.