Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Не этого вы должны хотеть! – оборвал его Кратов. – Корабль Звездной Разведки – вот о чем вы должны мечтать.

На миг ему показалось, что Сафаров набросится на него.

– Между тем вы действительно могли бы вернуться в Галактику, – продолжал он, глядя, как сильные пальцы Виктора скручивают в тугой жгут, ломают и рвут в клочья пучок травяных стеблей, с корнями выдранный из земли. – Нет закона, запрещающего вам это. Дайте мне лишь доказательства.

– Да будьте же вы прокляты, – сказал Сафаров. – Как я могу что-то доказать? Ну, разрежьте меня на части, пересчитайте мне ребра, позвонки, хромосомы, если хотите.

– Боюсь, что здесь вас будет ожидать маленький сюрприз, – сдержанно сказал Кратов.

– Да, конечно… – Сафаров сник. – Откуда мне знать, что там у меня внутри? И потом… Ведь я же погиб, Константин, погиб по-настоящему. Меня могло бы и не быть сейчас! Но я есть, я дышу, чувствую и сознаю себя как личность, так стоит ли просить у судьбы что-то еще? В сущности, что мне нужно, кроме покоя? Ничего: просто жить и оберегать эту свою вторую жизнь. Она – как нежданный подарок, доставленный не по адресу. Держишь его и ждешь, что с минуты на минуту придут и отнимут.

9

– Что я помню? Сумрак, темный поворот, который буквально манил своей доступностью. Ничто, как пишут в романах, не предвещало… Я подозревал, что пропавших биологов там нет – с какой стати они вдруг начнут рыскать по темным галереям, когда им нужно как можно скорее выбраться на свет или хотя бы найти надежное укрытие до прибытия спасателей, то есть нас? Но убедиться следовало. Не то чтобы этого требуют правила… в угоду внутренним ощущениям. А ощущения у меня были неоднозначные. В темноте люди иногда ведут себя своеобразно… Я сообщил друзьям о том, как намерен поступить, получил категорический приказ не делать глупости или хотя бы дождаться наземной поддержки. Ждать было долго: основная группа обследовала параллельные туннели. Моего терпения хватило на десять минут. Я оставил часть оборудования на повороте и шагнул в темноту. У меня был хороший, мощный фонарь, да я и без него видел каждый камешек и чувствовал, что не случится ничего дурного. С какой стати? За все время поисков не отмечено было ни одного случая хотя бы легких подвижек горных масс. Это были старинные, успокоившиеся, надежные галереи, потому-то биологи в них и полезли, надеясь расширить свои коллекции амигийской фауны. Я сделал десяток шагов, не более. Подобрал какой-то обломок сталагмита – просто так, без какой-то мысли. Обломок был размером с два моих кулака, в желтых потеках и черных прожилках, так что ничем не выделялся среди каменных осыпей. Мне померещилось, что прожилки образуют какой-то забавный узор… или что-то в этом роде. И тотчас же ожил сигнал тектонической опасности. Вы о таком, верно, и не слыхивали, а наши скафандры специально были оборудованы целым набором дополнительных датчиков, которые делали стойку на любые изменения в окружающей среде. На движение воздуха, на визуальное смещение неподвижных предметов, чуть ли не на аберрации гравитационных полей. Не скрою, сигнал застал меня врасплох. Я стоял, стиснув обломок в кулаке, и пытался сообразить, какого рода опасность мне вдруг ни с того ни с сего принялась угрожать. Камень показался на удивление легким, словно пустотелым, а сигнал все нудил над ухом, и я тоже чувствовал себя совсем невесомым… Потом надоедливый нудеж оборвался, и я подумал, что наконец-то опасность миновала. Вам не приходилось внезапно, необъяснимо отключаться? Терять сознание?

– И довольно часто, – сказал Кратов.

– Это было так, словно опустилась какая-то невидимая шторка… Она укрыла меня непроницаемым колпаком, и я не увидел ничего – только на мгновение почудилось, что в бархатной черноте вспыхнули тусклые размытые звезды…

…Я открыл глаза и обнаружил себя в другом месте. Будто хорошенько выспался после трудного дня. На мне был все тот же скафандр, и он буквально душил меня своей раскаленной тяжестью – вам уже известна амритийская жара, а система терморегуляции почему-то не работала. Да, я был на Амрите, за полторы сотни парсеков от Амиги, от базы, от горной системы с галереями и бесшабашными биологами. Чувствовал себя превосходно. Чертов обломок по-прежнему был у меня в руке, и я выбросил его в траву. Скафандр я потом тоже выбросил. А в то время, досадуя на друзей, что не ко времени решили надо мной подшутить, попытался вызвать руководителя миссии по браслету. Естественно, ничего не вышло. Хотя что значит естественно… ничего нормального в том не было, браслет обязан был работать, надежный, мощный, десантный браслет… я же тогда не знал про свое энергополе… В полном недоумении я приступил к осуществлению программы выживания в условиях экологической неопределенности, поскольку ясно было, что это не Амига, и я не знал, обитаема ли планета. Быстро нашел воду, с помощью химических индикаторов при скафандре выяснил съедобность растительных плодов, установил неагрессивность биосферы – в общем, все, как на аттестационной практике. К слову, мне доводилось попадать и в более сложные ситуации. А вот как-то я влип на Ферре VIII…

– Ферра-Дерьмохлебка! – оживился Кратов. – То еще развлеченьице!

– Она самая… Мои злоключения скоро прервались: к воде вышло стадо амритийских коров-камадхену, погоняемое совершенно голым и дочерна загорелым человеком, который заговорил со мной на хорошем астролинге. Узнав о моей одиссее, он нимало не поразился и, с видимым удобством соорудив из своих конечностей падмасану, погрузился в медитацию. Мои попытки обратить на себя его внимание долгое время терпели неудачу, но так же внезапно он встал и с доброй улыбкой пригласил меня следовать за ним, ибо местное руководство якобы уже поставлено в известность о случившемся. В процессе нашего странствия мне удалось выяснить, что я нахожусь на Амрите, планете торжества духа и еще чего-то… не припомню, как ее здесь титулуют старожилы. Так или иначе, мое изумление росло с каждым шагом и достигло пика к моменту встречи с Палеологом. Он радушно приветствовал меня, но также пережил небольшой стресс (если это понятие применимо к йогинам), когда узнал мое имя. Взаимно удивленные, мы проследовали в местный пункт галактической связи, и там, прямо на бревенчатом полу, состоялся изнурительный сеанс вопросов и ответов. Наконец Палеолог затих в сосредоточенном молчании, а потом весьма тактично, дабы не травмировать мою и без того уже работавшую вразнос психику, намекнул мне, что вот уже много месяцев, как я мертв…

– Все это довольно занятно, – сказал Кратов. – Но уверяю вас, меня не так уж волнует история вашего чудесного воскрешения. То есть, конечно, волнует, но в ксенологическом аспекте, а сама технология представляла бы определенный интерес для специалистов в иных сферах познания. Вы, к сожалению, не слишком обильный источник информации… Что там с камнем?

– При чем здесь камень? – изумился Сафаров.

– Вам не приходило в голову, что он каким-то образом связан с постигшим вас несчастьем?

– С моим несчастьем, – жестко заговорил Сафаров, – связаны лишь моя самонадеянность, безрассудство и несколько месяцев ничем не оправданного везения. Русский «авось» в застарелой клинической форме. И ничего более.

– Несколько месяцев… – задумчиво повторил Кратов. – Согласитесь все же, судьба нечасто разбрасывается вторыми шансами. А такими, как ваш, практически никогда. – Он приподнялся в траве, испытующе глядя на Виктора. – Знаете, идея пересчитать ваши ребра и хромосомы кажется мне весьма заманчивой. С чего бы вдруг именно вам – и второй шанс? Вы не святой, даже не праведник. Простой, как стенка, звездоход… наверняка не самого целомудренного поведения… выпить любите?

Сафаров откликнулся сдержанным смешком.

– Не очень, – сказал он.

– Ну хоть что-то. Я не верю во вторые шансы.

– А верите единственно в научную картину мира, – промолвил Сафаров, – и инопланетных шпионов. Как скоро вы способны разоблачить шпиона, Консул?