Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

…Не всегда.

Гармония исчезла. С нею сгинул и хаос. Не осталось ровным счетом ничего.

Темнота и пустота.

Темнота.

Снова темнота.

И снова.

И вдруг свет.

Посреди кромешной тьмы, прямо перед Кратовым, только протяни руку, проступил ясный контур дверного проема. Из-за приоткрывшейся двери на носки ботинок ложился язык теплого света. В полном замешательстве, не имея в голове ни единой связной мысли, Кратов опасливо, одним пальцем толкнул простецкую пластиковую рукоятку цвета моржового клыка (он понятия не имел, что это на самом деле за цвет и из каких глубин памяти всплыла эта неожиданная метафора). Дверь со скрипом отошла, за ней была комната.

9

Кратов переступил порог комнаты и замер в ожидании. В скафандре высшей защиты он чувствовал себя так же нелепо, как если бы голым вперся на открытие сезона в Венскую оперу.

Базовая Матрица. Все меры предосторожности здесь были неуместны. Если бы от него хотели избавиться, не спасла бы никакая защита.

Комната, а скорее даже комнатушка была совершенно захламлена и, верно, оттого выглядела обжитой. Был в ней какой-то первозданный уют. В таких комнатушках во все времена обитали книжники и анахореты, скрывавшиеся от раздражающего, враждебного мира среди пыльных бумажных томиков и деревянных полок. К слову, и того и другого здесь было в избытке. Одна стена полностью скрывалась стеллажом до потолка, плотно, в два ряда, забитым книгами. Еще один стеллаж занимал пространство рядом с дверью, на пороге которой топтался Кратов. Кроме того, книги лежали опасно накренившимися стопками повсюду, где только было свободное место. Трехстворчатое деревянное окно было закрыто, на пыльном стекле пальцем нарисованы простенькие рожицы, и случилось это давно, потому что свежий налет уже лег поверх рисунков и старой пыли. Тяжелые шторы в пол с мещанскими узорами – цветики, листочки, – были кое-как сдвинуты и схвачены посередине ленточными завязочками. Слева от окна громоздилась деревянная тумба в две створки, на которой умостился неясного назначения механический черный агрегат с торчавшим из зева листом белой бумаги, а с торца к нему привалена была кожаная сумка-планшетка неброского бурого цвета.

На участке стены над тумбой, свободном от шторы, висели в беспорядке картинки и архаичного вида статические фотографии в пластиковых рамках. Прямо перед окном стояло низкое кресло без подлокотников, закрытое чем-то вроде разнопестрой циновки. Справа же, обращенный к стене, располагался длинный обшарпанный стол-конторка, заставленный, заваленный, запруженный разнообразными предметами, бумагами и артефактами. Среди них можно было видеть древнюю клавиатуру нажимного действия, тяжелые наушники с проводами, стопку картонных открыток, несколько графитовых карандашей и иных пишущих приспособлений, чуть ли даже не гусиных перьев, скомканную бумажную салфетку, керамическую фигурку, в которой с большим трудом угадывался заяц, и высокую кружку из толстого стекла, до половины наполненную темно-коричневой жидкостью, выглядевшей, как выдохшееся пиво. На конторке без какой-либо системы расставлены были дипломы в рамках, декоративные блюда на подставках, вазы с засохшими цветами (из одной отчего-то свисали деревянные четки) и статуэтки из позеленевшего от возраста металла или дешевого цветного пластика. С низкого и на вид тоже пыльного потолка спускалась кустарно исполненная люстра на три свечи, света от которых, впрочем, для такой халупы было в достатке.

«Мой кабинет, пожалуй, будет попросторнее, – отстранение подумал Кратов. – И не такой захламленный».

Обитатель здешних мест сидел спиной к входу в вертящемся кожаном кресле, на которое для вящей сохранности натянут был матерчатый чехол тех же узоров, что и циновка. Лицо его обращено было к музейному самосветящемуся экрану, густо заполненному мелкими черными символами, в которых без труда угадывались буквы какого-то отжившего свое алфавита. Кратов испытал громадное желание попятиться и уйти, что с его стороны выглядело довольно нелепо: проделать такой путь лишь затем, чтобы поерзаться в дверях и малодушно смыться! От существа, что сидело в кресле, исходило оглушительное, подавляющее ощущение занятости. И как же было ему выкроить время для праздных непрошеных визитеров?.. Но позади Кратова не было ничего материального, непонятная черная бездна, и отступить означало упасть в нее и бесславно падать до скончания своего веку.

– Не хотел помешать, – выдавил он пристыженно.

– Уже помешал, – сердито откликнулось существо. – Не маячь на пороге, проходи, коль пришел.

Кратов сделал нетвердый шаг внутрь комнаты и застыл в оторопи.

Прошла вечность.

Существо с недовольным кряхтением развернулось в кресле. Ничего мистического, сверхъестественного в нем не было. Седой всклокоченный старик в серой майке и грубых обтрепанных снизу шортах защитного цвета. Выпуклое пузцо, одрябшие бледные конечности. Синие шлепанцы на босу ногу. Сварливое выражение на морщинистой небритой физиономии. Круглые очки с толстыми линзами, что придавали блеклым зеленоватым глазам потешную лягушачесть.

– Можешь снять это… это… – старик совершил круговое движение вокруг своего лица.

– Здесь воздух? – осторожно уточнил Кратов.

– Какая тебе разница, – буркнул старик.

И в самом деле, никакой разницы не было. Все еще пребывая в растерянности, Кратов отделил шлем от скафандра и взял под мышку. В помещении был воздух. Теплый, застоявшийся, пыльный, но вполне пригодный для дыхания.

– Так это и есть… – Кратов мучительно задумался, не слишком ли по-идиотски прозвучит вопрос, но не задать его было невозможно. –…Базовая Матрица?

– Представления не имею, – сказал старик. Пожевал серыми губами, поглядел в потолок. – Ах, вон ты о чем… Могу тебя заверить: именно отсюда все начинается, и по ту сторону нет больше ничего. Доступно излагаю?

– Не слишком, – честно признал Кратов.

– Ну и не мучь себя, – посоветовал старик. – Прими как данность. Так и будешь стоять столбом? Проходи, садись.

Осторожно ступая грубыми космическими ботинками по мягкому ковру – длинный ворс травяного цвета шевелился, как живой, временами по нему пробегали волны, придавая разительное сходство с зеленым лугом, – словно бы ожидая каждый миг, что иллюзия рассыплется и под ногами разверзнется пропасть, Кратов пересек комнату и неловко устроился в свободном кресле.

Старик внимательно разглядывал его поверх чудовищных линз. Вблизи глаза его оказались вполне обычными, сильно выцветшими и опухшими от долгого сидения перед плохоньким экраном.

– Так и будешь молчать? – спросил он. – Что, совсем никаких вопросов?

– Я растерян, – досадливо сказал Кратов. – Ни за что бы не подумал…

– …что начало начал выглядит именно так? – хмыкнул старик. – У тебя были иные ожидания?

– Не так, – сказал Кратов. – Я настроил себя на полное отсутствие ожиданий. Был готов к чему угодно, – вспомнил он свои же слова в кругу игроков. – Хотя, конечно же, не мог не строить какие-то предположения. Но провалиться сквозь все уровни Мульти-Метра и угодить сюда… – Он взмахнул рукой, обводя неказистые интерьеры.

– Чем тебе не нравится? – проскрипел старик. – Думаешь, творцу для работы нужны хоромы? Да ни черта подобного. Стол, чем писать, на чем писать. И книги. Ну, еще кусок хлеба, бокал горячительного и куда преклонить голову. Между прочим, кресло, где ты сидишь, раскладывается в отличную лежанку. А насчет горячительного… Хочешь выпить? – вдруг спросил он, заговорщицки подмигнув.

– Нет, – сразу ответил Кратов.

«Что я говорю? – подумал он в панике. – Упустить такой шанс – выпить с высшим существом?!» И спешно поправился:

– Да.

Одобрительно закряхтев, старик распахнул конторку и вытащил оттуда две стеклянные фляжки, словно бы специально заготовленные на случай внезапных визитов.

Одну он сунул Кратову, а другую вскрыл ловким, отработанным движением и сделал шумный глоток.