Вадим Фарг, Ольга Риви
Похоже, я попала 2
Глава 1
Стук молотков в Вересково теперь был самой привычной музыкой. Город, побитый, но не побеждённый, потихоньку прихорашивался. На месте чёрных пепелищ, словно крепкие боровики, вырастали свеженькие срубы, и пахло от них так вкусно – смолой и новой жизнью. Мужики, хмурые и сосредоточенные, таскали брёвна, чинили крыши и вставляли стёкла в окна, что ещё недавно смотрели на мир пустыми, обугленными глазницами. Женщины на реке отстирывали сажу с рубах, а в огромных котлах на всю деревню булькала похлёбка. В воздухе смешались запахи гари, свежих стружек, хлеба и общей беды, которая, как ни странно, всех очень сплотила.
А я? Я стала местной знаменитостью. Моя скромная лавка знахарки превратилась в центр вселенной. С утра и до самой ночи ко мне шли и шли люди. Я промывала раны, вправляла вывихи, накладывала лубки на переломы. Моя «дикая сила», от которой раньше у меня душа в пятки уходила, теперь слушалась меня, как ручная. Я научилась пускать её тоненькой струйкой, почти незаметной. Прикоснусь к руке – и кости срастаются быстрее, проведу пальцами по порезу – и он на глазах затягивается, оставляя лишь тонкий розовый шрамик.
Я не только лечила людей, но и лечила дома. Проведу ладонью по свежему бревну – и оно становится крепче, словно впитывая мою силу. Теперь этим стенам никакой ураган не страшен!
Люди были благодарны. Кланялись, совали в руки то молочка, то кусок пирога. Но смотрели на меня как-то по-новому. С восхищением, да, но и со страхом. Закончила я лечить плотника, а он, поблагодарив, отдёрнул руку, когда я хотела его по-дружески по плечу хлопнуть. Смотрел на мои ладони, будто они не человеческие, а какие-то… волшебные. А всего волшебного почему-то принято бояться. Я спасла их, но своей для них быть перестала.
Но это было ещё полбеды. Настоящей бедой стала моя круглосуточная охрана. Добровольная и до того заботливая, что хотелось на стену лезть.
Фёдор и Дмитрий, мой личный медведь и мой персональный столичный лис, заключили какой-то тайный пакт. Теперь они действовали заодно, превратившись в две мои неотлучные тени.
Фёдор, как обычно, всё делал молча. Он просто был. Всегда. Шла я к реке – он в двух шагах позади, головой во все стороны вертит, будто высматривает вражескую засаду в кустах смородины. Присела на лавочку – он тут же рядом, протягивает флягу с водой. Его молчаливая забота была похожа на каменную стену, которая с каждым днём становилась всё выше, отгораживая меня от всего мира.
Дмитрий избрал другую тактику. Он стал моим менеджером, секретарём и главным советчиком.
– Ната, звёздочка моя, тебе нужно отдохнуть, ты совсем себя загоняла, – ласково говорил он, отодвигая меня от очередного страждущего.
– Ната, я уже обо всём договорился со старостой, не волнуйся.
– Ната, эта женщина пришла просто поболтать, я сам её выслушаю, не отвлекайся на пустяки.
Он решал, когда мне спать, что мне есть и с кем говорить. Он даже составил для меня расписание дня, где был прописан обязательный послеобеденный сон! Я знала, что он хочет как лучше, защитить меня от всего на свете. Но его забота была как пуховая перина, в которой я медленно, но верно задыхалась.
Я оказалась в золотой клетке, построенной из их заботы и любви. И мне отчаянно не хватало воздуха.
– Хозяйка, они меня доконали! – однажды вечером взорвался Шишок, который до этого мирно дремал у меня на плече. Дмитрий как раз отчитывал мальчишку, который слишком громко смеялся под окнами моей лавки. – Ну честное слово! Один ходит с таким лицом, будто у него последнюю шишку отобрали, и на всех смотрит, как на врагов народа! Второй трещит без умолку и командует, будто он тут царь! Никакой личной жизни! Я даже не могу спокойно совершить секретную операцию по изъятию пирожка с кухни! Это же прямое нарушение моих прав на свободу передвижения и доступ к стратегическим запасам провизии!
И тут я поняла – всё, хватит. Я превращаюсь в какую-то фарфоровую куклу, которую все берегут, но боятся лишний раз тронуть.
– Я пойду прогуляюсь, – твёрдо сказала я, поднимаясь с крыльца.
– Одной опасно, – тут же, как по команде, раздалось с двух сторон. Фёдор уже встал, готовый меня сопровождать. Дмитрий отложил свои бумаги.
– Я с тобой, – прогудел Фёдор.
– Я провожу, – тут же вставил Дмитрий.
Я обвела их взглядом. Два преданных, встревоженных лица. И почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло.
– Нет, – мой голос прозвучал на удивление спокойно. – Спасибо. Но я хочу побыть одна. Просто одна.
Я развернулась и пошла прочь, впервые за долгое время не оглядываясь. Я чувствовала спиной их растерянные взгляды, но они не пошли за мной. Кажется, дошло наконец.
Я шла по тихой деревне, вдыхая запах смолы от новых домов, и смотрела на звёзды. Я спасла этот мир, но теперь мне предстояло отвоевать свой собственный. Маленький, хрупкий, но такой важный. И эта битва, похоже, будет посложнее прошлой. Ведь сражаться придётся не с врагами, а с самыми близкими людьми.
* * *
Суета не прекращалась ни на день. Все куда-то бежали, что-то тащили, а стук топоров не умолкал с рассвета до заката. Мужики, черные от сажи и пота, упрямо латали крыши и городили новые заборы, будто пытаясь заколотить досками сам страх.
Я, конечно, тоже без дела не сидела. Моя новоявленная «дикая сила», с которой я только училась обращаться, была нарасхват. Вот, например, коснусь треснувшего бревна в стене – оно на глазах срастается, да ещё и покрывается затейливой резьбой в виде листочков. Полезно? Очень! Но хозяин дома, дядька Михей, посмотрел на листочки, на меня, снова на листочки, почесал в затылке и отошёл на всякий случай подальше.
И так во всём. В глазах горожан плескался такой коктейль из страха, подозрительности и неловкого почтения, что хоть ложкой черпай. Они больше не видели во мне девчонку, которая лечила их от кашля и продавала сборы для крепкого сна. Они видели возможную угрозу. Чужую, непонятную, которая вчера спасла им жизнь, а завтра, чего доброго, чихнёт не в ту сторону и превратит весь городок в цветущий луг. Вместе с жителями.
– Хозяйка, а ты видела, как от тебя бабка Дарья шарахнулась? – захихикал у меня на плече Шишок. – Аж все яйца в корзинке побила! Будто ты у неё последний зуб выбить хочешь!
– Видела, Шишок, – мысленно вздохнула я, стараясь не улыбаться. – От твоего зоркого глаза ничего не укроется.
В тот день мы всем миром помогали разбирать пепелище на месте дома мельника Григория. Его изба сгорела подчистую, оставив после себя лишь чёрный прямоугольник обугленных брёвен. Сам Григорий, обычно тихий и вечно чем-то озабоченный мужичок, стоял поодаль и смотрел на руины пустыми, немигающими глазами. Его лицо, перепачканное сажей, походило на страшную маску скорби. Сердце у меня заныло от жалости.
Стараясь ступать как можно тише, я подошла к нему.
– Григорий, – начала я мягко, – не горюй ты так. Всем миром соберёмся, новый дом тебе поставим. Ещё лучше прежнего будет! Я помогу, брёвнышки своей силой укреплю, век простоит, внукам останется!
Я по-дружески протянула руку, чтобы ободряюще коснуться его плеча, но он отскочил от меня, как от огня.
– Не тронь! – взвизгнул он так пронзительно, что даже топоры на другом конце улицы замолчали. – Не нужна мне твоя ведьминская помощь! Изыди!
Он выставил вперёд дрожащий палец, и в его глазах полыхнула такая лютая, отчаянная ненависть, что у меня мороз по коже пробежал.
– Это всё ты! – закричал он, брызгая слюной и пританцовывая на месте от ярости. – Ты во всём виновата, проклятая!
Я застыла, как соляной столб. Кажется, даже дышать перестала.
– Пока тебя тут не было, и горя мы не знали! – не унимался мельник, входя в раж. – Жили себе спокойно! А ты притащила за собой эту нечисть железную! Это из-за тебя они пришли! Из-за тебя мой дом сгорел! Ты всё сожгла!
