Зато лысина сияла так же, как и отполированный посох, стуча которым он и направился внутрь дома.
Внутри царила теплая, хоть и слегка запущенная атмосфера. Небольшая гостиная, совмещенная с кухней, была обставлена тяжелой деревянной мебелью, потемневшей от времени и копоти. У стены стоял массивный стол, заваленный пыльными книгами, банками с порошками и пузырьками. А ещё парой деревянных тарелок с недоеденной снедью.
Под потолком на веревках сушились травы, наполняя воздух горьковатым ароматом, а у печи валялись дрова и несколько котелков. Пол был выстлан потертыми коврами, а стены «украшали» старые карты, видимо алхимические диаграммы и реалистичные рисунки животных — от руки, как показалось.
Свет проникал сквозь закопченные оконца, и в полумраке тени от трескающегося в камине огня танцевали по комнате, создавая приятный комфорт.
Неплохо, на самом деле. Холостяком сам так жил.
В честь знакомству предложил пирожку и купленный в городе бутыль сидра. По ощущениям литра три. Старик хмыкнул, предложив усесться при столе, перед моими глазами убрав стопки книг и тетрадей прямо на землю.
Дыхание на миг спёрло, а сердце зажглось.
Магия!
С новым воодушевлением в душе отвёл глаза от проявления мистики, наткнувшись на любопытный взгляд старика. Он не выглядел человеком, что потерял разум. Усталый, одряхлевший — да, но явно не глупый. И искорка, та самая, что у меня горела полноценной свирепой бурей из молний, ещё чувствовалась!
— Ну говори, Хейст, — махнул он рукой с посохом, притягивая тарелки ко столу, — Зачем оно тебе?
Посох пропал, а я, едва отвлёкшись от телекинеза, что ставил принесённое между нами, заговорил:
— Хочу учиться магии. Просто основы, чтобы поступить в Академию, господин Лехрер, — а потом, на миг задумавшись, добавил, — И алхимии, если возможно.
— Талант-то хоть есть, малец? — задумчиво протянул он, беря в руки пирожок.
Руки засветились, небольшой мерцающей аурой наползя на еду. Всего на миг, сразу же исчезая.
Он аккуратно откусил кусок, начав жевать, в контраст возрасту, крепкими зубами.
— Небольшой, господин, — ответил столь же спокойно, не дав голосу дрогнуть от напряжения.
Именно из-за этого мне и нужно метаться по окраинам, выискивая таких же, как я — магов настолько слабых, что не способны позволить себе отдать жизнь на алтарь её развития. Без ранней подготовки я просто не вытяну учёбу в Академии. Просто никак. А ни в какую подготовительную школу при гильдиях меня не возьмут — оно им просто не выгодно — слишком слаб резервом.
Но не разумом. И я не собираюсь сдаваться. Если магия, грёза, что травила мою душу годами, не превратиться в благословение — лучше просто податься в авантюристы. Говорят, они дохнут быстро, но живут первые годы очень даже неплохо.
— Двадцать серебряных сразу и будешь помогать старику во всём, — спустя минуту раздумий, кои я с горем пополам вытерпел, предложил он, — Ну и слышаться беспрекословно. Устраивает?
— Да! — выкрикнул я раньше, чем успел понять.
Это оказалось намного проще, чем казалось! Я уже настроился было на долгую осаду, а тут — просто помощь по делам и деньги. К этому я привычен, это мне знакомо.
* * *
1410 год от основания Империи. Середина весны.
10 лет.
С момента, как я напросился в ученики алхимика прошло два полных месяца.
Я помогал Лехреру, в принципе, со всем, чем мог, но энтузиазма с каждым днём становилось всё меньше и меньше, словно иставивая наравне с превратившимся в грязь снегом.
Дикий огонь желания познать магию горел в душе, но поселившаяся в голове мерзкая, холодная слякоть мешалась. Конфликт возможностей и желаний разрывал меня изнутри, бесил и вводил в апатию в то же время!
Но дело я делал.
Всё происходило тихо — шипение, грязный пар, образующийся между пламенью и захватывающим разум льдом апатии оставался внутри. А тело всё это время чётко выполняло все просьбы, приказания и требования Лехтера.
Я спокойным шагом отправлялся к карьеру, чтобы приносить нужные минералы. Тщательно отбирал те, которые нужны были старику. Куски кварца, обсидиана или редкого базальта.
Заготавливал и сортировал травы, собирая их на опушках леса или вместо него выкупая у местных травников с приезжими торговцами. Чётко, следуя выписанным в принесённую себе толстую тетрадь инструкциям, сушил, измельчал или обрабатывал специфическими составами из тех, что валялись в подвале.
В основы алхимии я вгрызся настолько быстро, что старик только и успевал, что выдавать талмуд за талмудом, пока его небогатая личная коллекция не исчерпалась. Основные диаграммы и списки почти в полном составе отлетали от зубов, а законы искусства твёрдо поселились в разуме.
Но пока что помогать именно с алхимией я не мог.
Работа в доме также занимала значительную часть времени.
Лехреру требовалась помощь в уходе за его алхимической лабораторией. Я драил стеклянные реторты и колбы, следил за тем, чтобы котлы не оставались грязными после экспериментов.
Убирал разлитые вещества и аккуратно раскладывал порошки по банкам, одновременно уча систему меток, что опытные алхимики оставляли на своих сосудах. Погружался в их птичий язык.
Иногда мне даже поручали более ответственные важные задачи: доставить послания в другие деревни, сопровождать груз зелий к карьеру или же отправиться с караванами в город и выменять редкие ингредиенты по адекватной цене у торговцев там.
Старик, хотя и не казался особо доверчивым, быстро понял, что я вполне себе способен на хитрость и торговлю, и потому начал давать задачи ответственнее всё чаще и чаще. Была за эти два месяца даже небольшая стычка: в один из дней мы с Лехрером да при вознице на тележке, наткнулись на голодного волчару. Одно движение появившимся из ниоткуда посохом, три-четыре секунды на подготовку — волк падает с оторванной лапой. Ещё столько же — и скулёж прекращается.
Одной из самых сложных задач, к моему стыду, стало умение молчать, когда Лехрер пытался сосредоточиться. Маг, как оказалось, был крайне чувствителен к шуму, и не раз посохом грозил выгнать «бедового ученика» вон, если тот не прекратит издавать «человеческие звуки»! Читай — тупые.
В своё оправдание: тогда я горел азартом настолько, что вопросы по алхимии сами рвались изо рта. Любопытство жгло изнутри, пробивая себе путь.
А ещё почти каждую неделю по четыре часа минимум отскребал налёт от огромного, трёхсотлитового свинцового чана, в котором учитель и готовил самое ходовое для него зелье.
Всё же деревня Кариер, соответственно названию, жило с дохода от карьера.
Деревня была крупной, почти на 60 домов и ещё столько же кабинок для работников, одну из которых на ночь я и занял. Сейчас, в весну, когда добыча белого камня, поставляемого в город, уже началась — она стала намного активнее, а все кабинки заняли группы мужчин из соседних деревней.
