— Серьезно? Тогда, на которой же стороне «играю» я? И кто ты, собственно говоря, такая?
Я несколько минут ждал ответа, но его так и не последовало.
Выключив душ, принялся вытираться.
— Ты еще здесь?
«Пока еще здесь».
— У тебя есть для меня совет?
«Ты просишь у меня совета?». — в голосе вновь прозвучала насмешка.
— Да.
«Ну, раз ты сама об этом просишь… Есть у меня для тебя совет, даже два. Один невыполнимый. Твое проклятье — одиночество. Избавься от всех привязанностей…».
— Консультант и Ия?
«Верно».
— Я…я не смогу.
«Тоже верно, ни разу не сумела».
— А второй совет?
«Никогда не забывай ее…».
Из памяти всплыло изображение родной мамы Кайи.
«…это единственное, что ты не должна делать, все остальное не так уж и важно, ведь впереди у тебя вечность, ты же в аду!». — женский голос рассмеялся вновь. — «Все, время вышло».
— Ты же еще будешь говорить со мной?
«В следующий раз».
— В смысле…в следующую мою попытку?
«Верно».
В покоях Кайи.
Выйдя из ванной комнаты, взял с комода видеофон и включил запись…
— Это единственное, что ты не должна делать, все остальное неважно, ведь впереди вечность, ты же в аду. — произнес я.
…а затем, выключив запись, поставил ее на «проигрывание»…
— Это единственное, что ты не должна делать, все остальное неважно, ведь впереди вечность, ты же в аду.
…и из динамика раздался мой собственный голос. А также голос из того мыслеобраза.
Глава 126
В одном из парков Санкт-Петербурга, в то же самое время.
Граф Мстислав Андрианович Ястребенский, мужчина среднего роста и пятидесяти трех лет от роду, заместитель руководителя Тайной канцелярии, неспешно прогуливался в одиночестве по набережной самого уединенного из трех городских прудов, имевшихся в этой парковой зоне.
Остановившись, он оперся локтями на ограждающие перила и уставился в никуда.
— Погода в Петербурге в это время года так себе, не правда ли? — произнес, вставший рядом с ним, мужчина средних лет. — Здравствуйте.
Воланд.
По крайней мере, именно так он звался, когда много лет назад попал в «разработку» к Мстиславу, как лицо, потенциально опасное для царской Семьи. Да и «птички» нашептали, что это, и правда, его настоящее имя. Его, лица без гражданства, как он сам себя величал (впрочем, он и его банда, скорее всего, действительно не связаны ни с одним из правительств). И, в отличие от стереотипов о шпионах, сложившихся из многочисленных книжных романов, «лицо» это более чем примечательное.
Нарочитый пижон, чья внешность имеет одномоментно и азиатские, и европейские черты. Рябой, с жутким шрамом во всю левую щеку. Обладатель орлиного носа, да и вообще самим своим профилем походит на Цезаря. Кареглазый, однако в один глаз, в левый, по всей видимости, вставлена зеленая контактная линза.
— Она в этом городе всегда…так себе. Зачем вы пришли сами? Не стоило претворять в жизнь сюжет какой-нибудь дрянной шпионской виртуальной драмы. Здравствуйте. — не слишком-то дружелюбно поприветствовал Воланда замначальника Тайной канцелярии.
В последний раз они встречались лично очень много лет назад.
— Из-за…сами знаете каких событий мне теперь бывает невероятно сложным вот так вот запросто прогуливаться в одиночестве. Вы осознаете, что произойдет, если нас здесь застукают вместе?
Мстислав похлопал по карманам своего пальто, ища пачку сигарет.
— Позвольте угостить вас папиросой! — заявил Воланд, а затем в его руках появился здоровенный золотой портсигар, с крупными камнями (вероятно, бриллиантами) на крышке.
Он открыл крышку портсигара и внутри обнаружились сигареты и папиросы самых разных марок.
— Даже «Наша марка» имеется! — добавил этот тип.
— Благодарю, у меня свои. — ответил Мстислав, понятия не имевший, что это еще за «Наша марка» такая, а затем достал-таки собственную пачку, после чего закурил. — Вы же некурящий, зачем вам?…
Мстислав кивнул на портсигар.
— Для антуражу, конечно, любезнейший! — воскликнул Воланд, убирая портсигар в карман. — Хотя мы с вами, увы, даже не на Патриарших…
Мстислав поморщился, словно бы от зубной боли. Ужимки этого типа раздражали. Тем более что он был практически уверен: Воланд этот — совершенно безэмоциональный человек и попросту фиглярствует. Он психопат. Только не такой, каковыми их изображают актеры виртуальных драм. Всамделишный, которому совершеннейшим образом наплевать на окружающих и на любые нормы морали. И чрезвычайно опасный.
— А что случится-то, любезный Мстислав Андрианович? — с иронией в голосе, сделав от притворного удивления круглые глаза, ответил Воланд вопросом на ранее заданный вопрос.
Причем сделал он это на чистейшем русском языке, без малейшего намека на акцент, хотя Мстислав не секунды не сомневался в том, что стоящий рядом тип — иностранец.
— Прогуливаясь по этой замечательной набережной, вы случайно встретили некоего Леонида Павловича Каменского и перекинулись с оным гражданином несколькими фразами. — продолжил Воланд, поинтересовавшись затем. — И что с того?
— Тайные тюрьмы и безымянные могилы забиты умниками, вроде вас, считавшими «внутреннюю разведку» идиотами. Эти люди, даже не сомневайтесь, уже через пять минут будут в курсе того, что и все ваши прекрасно выправленные документы, и личность, скрывающаяся за ними, — «пустышка». — все с теми же раздраженными нотками в голосе, ответил Ястребенский.
— Идиотами? Вот уж дудки. Я их таковыми не считаю. — ровным голосом ответил Воланд. — Гражданин Каменский имеет пятьдесят шесть лет безупречной биографии, а когда и если знакомых с ним людей…соседей, например…попросят описать его, то они просто опишут…меня.
Воланд улыбнулся, глядя на еще не сошедший с пруда лед.
— И даже заполучив мои образцы ДНК, отпечатки моих пальцев, виртуальные изображения с сетчатки моих глаз…да хотя бы и выписки с моих банковских счетов!..эта ваша «внутренняя разведка» все одно обнаружит, что вышла она на все того же самого гражданина Каменского. Рядового обывателя, родом из заурядного уездного городка, там же и проживающего. Ну ладно, хватит об этом, я не для того попросил вас о встрече.
— Если бы я не знал наверняка, что передо мной сейчас находится живой человек, то решил, будто бы вы — дьявол. — честно признался Мстислав, вспомнив все то, что связано с этим самым Воландом.
— Поверьте, мне это было бы очень лестно! — приложив ладонь к груди, ответил «Леонид Павлович».
