Трактир "Бойкая щучка" (СИ) - Гринерс Эва

-Ты точная копия Росы Ловейры, вот кто! Теперь поняла!

Отступать было некуда, и я, помедлив, кивнула.

- Да, я Габриэла-Роса Ловейра.

Тетка Мадуро прижала руку ко рту и, покачиваясь, смотрела на меня. А я ждала, что она скажет дальше.

- Как капелька от капельки, - проговорила она тихонько, тоном для меня совсем непонятным, - и такая же бесноватая.

Это было обидно и я невольно нахмурилась.

- Что это значит - бесноватая?

- Глаза горят, как уголья в печи. Твоя мать была такая же. Огонь!

Тут я уже улыбнулась, представив молодую Росу Ловейру. Почувствовав вдруг её незримую поддержку, выпалила:

- Мне нужно поговорить с сеньором Гонсалесом! Помогите мне, сеньора Мадуро, прошу вас!

Она замахала на меня руками и проворно закрыла дверь на кухню, прислушиваясь. Наверху было тихо. Наверное, сеньор Гонсалес наслаждался трапезой.

- Зачем он тебе? - сердито спросила она меня, приглушая голос почти до шепота. - Что может привести порядочную девушку к этому старому черту? Если ты думаешь, что я…

- Сеньора Мадуро, - перебила я её, - не знаю, о чем вы подумали, но меня сюда привели неоконченные дела моего отца с сеньором Гонсалесом. Мне грозит оказаться сначала на улице, а потом в тюрьме за долги. Я хочу лишь поговорить с ним об отсрочке.

Женщина смотрела на меня, нахмурившись. Думала.

- Ладно, пусть доест. Потом пойдёшь. Хоть и полетят в меня потом башмаки и всё что под руку подвернётся.

- Почему в вас полетят? - мне не хотелось доставлять хлопот этой вроде бы незлой женщине.

- Пустила потому что тебя. Он же людей не переносит. Только сыночка своего обожает, да меня вот терпит из вынужденности. Дак я его не боюсь. Что мне, старой, сделается? А вот ты… - она покачала головой, обеспокоенно.

- Не съест же он меня, - нервно хихикнула я.

- Мадуроооо! - раздался рык сверху. Звучал он теперь не устрашающе, а, скорее, благодушно.

Старая женщина подняла голову кверху.

- Набил брюхо, - прокомментировала она бесстрастно. - Пойду. Ты жди.

Когда она вернулась вновь, неся моё уже пустое блюдо и стопку грязных тарелок, я уже изнемогала от нетерпения. Не то чтобы я всей душой жаждала встречи с этим местным вселенским злом, а просто хотелось быстрее с этим покончить.

- Спросил, наконец-то, где я стала брать еду. Дошло, что я не сама готовлю. Ну, я и сказала, что, мол, девочка из поселка. И если он пожелает, ты будешь приносить что-нибудь каждый день.

- Так можно подняться к нему?

Мадуро пожевала губами.

- Иди, - наконец позволила она, - я здесь, если что.

Пулей взлетела я по лестнице в указанном ею направлении и остановилась перед приоткрытой дверью. Выждав пару секунд, постучала осторожно.

- Входи! - прозвучало изнутри.

Ступив на порог, я не сразу смогла разглядеть, что и где находится: ставни были закрыты, а шторы задёрнуты.

- Дверь закрой, - скомандовал неприятный голос.

Я поколебалась, но подчинилась. Только теперь увидела, что слева от меня в кресле сидит человек. Он был одет в какую-то засаленную хламиду, из-под которой виднелась длинная нательная рубашка и голые голени.

Сеньор Гонсалес выглядел не таким уж старым. Скорее, обрюзгшим. Щеки были в красных прожилках и висели, как у бульдога. Между ними располагался крючковатый нос. Взгляд был, как у ящера - холодный и внимательный.

- Здравствуйте, сеньор Гонсалес, - как можно спокойнее и ровнее проговорила я, хотя неизвестно отчего сердце вдруг заколотилось испуганно.

- Здравствуй, здравствуй. Садись вот тут, - он указал на кушетку слева от себя.

Чтобы попасть туда, мне нужно было протиснуться между ним и низким тяжелым столом, на котором стоял графин с вином и большая кружка.

Оглядевшись, я поискала взглядом другое место, но не нашла.

- Не беспокойтесь, я постою, - ответила ему, не желая сидеть так близко.

Он стрельнул в меня глазами и ничего не возразил.

- Так это ты готовила то, что я пробовал вчера и сегодня? - он закашлялся и потянулся, чтобы налить себе вина. Проделав это, припал к кружке и сделал несколько жадных глотков. Ручейки вина стекали по уголкам его рта и каплями падали на грудь и живот. Я отвела глаза.

- Да, сеньор, всё это готовила я.

- Как тебя зовут, говоришь? - он отрыгнул, не стесняясь, и утер губы рукавом.

- Габриэла Ловейра, - тихо произнесла я, не зная, какой реакции ожидать.

Сеньор Гонсалес оказался внешне и в поведении таким неприятным, что весь мой пыл решить с ним какие-то вопросы поугас. Сейчас мне больше всего хотелось выбраться отсюда.

- Ловейра… - протянул он, подавшись вперед. - Да-да, теперь я вижу. Ты похожа на свою мать.

Он вперился в меня глазами так, что мне стало совсем неуютно. Затем и вовсе встал и приблизился ко мне, обдавая моё лицо своим несвежим дыханием.

“Нельзя показывать ему, что я боюсь”, - мелькнуло у меня в мыслях.

- Да, сеньор, - вскинула я голову, - мой отец - Давид Ловейра. И мне хотелось бы с вами обсудить дела, которые остались незаконченными после его гибели.

- Дела, так дела, - буркнул Гонсалес, - садись. Или я тоже теперь должен стоять?

Он практически незаметно оттеснил меня к кушетке, и мне все-таки пришлось сесть на неё. Я устроилась на самом краешке, оглядываясь вокруг себя, на всякий случай. Мой взгляд выхватил фотографию в рамке на столе. С неё на меня напряженно смотрели двое: сам сеньор Ловейра и юноша, совершенно на него не похожий. “Наверное, в мать”, - подумала я.

- И что же ты хочешь мне сказать, Габриэла Ловейра? - прищурившись, Гонсалес стоял прямо передо мной в каком-то полушаге.

- Н-насколько мне известно, отец брал у вас деньги в долг, - произнесла я неуверенно, - срок ведь через три месяца истекает?

- Да, и? Ты что, готова отдать деньги? - вопрос его прозвучал так, словно он совсем этого не хочет.

- Я бы хотела узнать, под какое обеспечение он получил кредит?

Гонсалес жадно всматривался в мое лицо, словно пытался угадать,что именно мне известно. Наконец, он с облегчением рассмеялся.

- Какое там обеспечение, дитя моё. По старой дружбе, только по старой дружбе.

Я уже поняла, что он говорит неправду, и вообще зря я к нему пришла. Нужно было уносить ноги, подсказывала мне интуиция.

- Понятно, - коротко кивнула я, - еще один вопрос, вы позволите?

Гонсалес осклабился, утирая уголки губ.

- Конечно-конечно, Габриэла. Спрашивай, что хочешь.

Голос его при этом стал неприятно-масляным, а глаза загорелись нехорошим огнем.

- Если можно, хотела попросить об отсрочке. Отец погиб, сейчас я могу рассчитывать только на себя, и мне нужно чуть больше времени, чтобы вернуть вам долг.

Гонсалес сиял. Мне это было непонятно, хотя, скорее, я не хотела и боялась разгадывать ход его мыслей.

- Думаю, мы сможем договориться, даже уверен в этом, - голос отвратительного человека был слащав и опасен. Его поза неуловимо изменилась и я поняла, что сейчас он на меня набросится.

Что произошло в следующие несколько секунд, потом я сама смогла вспомнить с трудом. Наверное, от ужаса.

А сейчас с недоумением смотрела, как Гонсалес оседает на пол, хватаясь поочередно то за голову, то за руку, по которой стекали капельки крови. Вокруг валялись черепки графина, ранее стоявшего на столе.

Я почувствовала на губах солоноватый привкус крови и поняла, что прокусила Гонсалесу руку, да еще и графин о его плешивую голову разбила.

Он в страхе посмотрел на окровавленную свою клешню и, взвыв, приложил её к губам.

- Сучка! - крикнул он в панике. Но оттого, что рот его мусолил пострадавшую кисть, у него получилось “Щучка”.

А я вдруг неожиданно почувствовала себя сильной.

- В следующий раз голову откушу, - пообещала я ему, наклонясь, чтобы он меня понял.

И вышла с высоко поднятой головой. Вслед мне неслись проклятия и угрозы, но этого я уже не слушала.