Хозяйка усадьбы "Детское счастье" (СИ) - Клэр Диана

Глядя на него, у меня засосало под ложечкой. Слишком хорошо я знала этот затравленный взгляд, эту уже привычно втянутую в плечи голову. Словно мальчуган постоянно опасался, что на него кто-то накричит или даже ударит. Я в своём мире вдоволь насмотрелась на таких деток, когда ходила в детдом...

- Может, хочешь помочь мне? - обратилась я к мальчику, доставая из буфета две тарелки и две чашки. - Поставь их на стол, а то у меня руки заняты.

Ханна недовольно подняла бровь, но я сделала злые глаза, мол, не мешай. И няня, обреченно вздохнув, тоже уселась на краешек скамьи, продолжая недоверчиво разглядывать наших неожиданных гостей. Похоже, она ожидала, что они в любой момент сорвутся с места, и, захватив с собой приборы и посуду, смоются восвояси.

- Вот, берите! - я поставила на стол тарелку с уже подостывшими оладьями и плеснула новую порцию масла на сковороду. - Ханна, налей им молока. А я пока следующие пожарю.

Краем глаза увидела, как дети переглянулись, а потом мальчуган потянулся к тарелке с оладьями и положил себе две штуки, а девочке три. Затем, словно не решаясь переступить окончательную черту, замер и, наконец, робко поднёс оладушек ко рту. Вздрогнул, будто ожидая окрика. И, убедившись, что у него никто ничего не отнимает, откусил.

По суровому, заострённому личику расплылось поистине неземное блаженство. Мальчик на секунду застыл, словно не в силах поверить в такое счастье, а потом принялся медленно пережевывать. И с каждой секундой движения его становились всё увереннее, а бледные щеки даже окрасились лёгким румянцем.

- Вкусно? - как бы про между прочим поинтересовалась я, переворачивая оладьи. Масло среагировало радостным, почти ликующим шипением.

- Угу, - с полным ртом прогудел паренек и, уже гораздо увереннее, запихнул в рот еще один румяный кругляш.

Девочка ела медленнее. И, глядя на нее, я невольно залюбовалась. Движения у малышки были плавными, изящными, совершенно лишенными присущей маленьким детям неловкости и неуклюжести. Она походила на миниатюрную балерину. Теперь, когда я могла рассмотреть ее поближе, я заметила, что под бесформенным платьем скрывается такое же худенькое тельце, как и у ее друга. Вот только оно казалось не измождённым, а чуть ли не изящным.

Эх, одеть бы ее в нормальную одежду, и будет готовая девочка из высшего общества!

И, самое удивительное, она, в отличие от мальчугана, пользовалась вилкой.

- Где ты научилась так красиво есть? - залив на сковородку третью порцию теста, я мягко опустилась на скамью и с улыбкой заглянула девчушке в глаза.

- Мама научила, - щеки девочки порозовели от удовольствия. Или от насыщения. А, может, и от того, и от другого. - Она была горничной у богатых господ.

- А где сейчас твоя мама?

- Умерла, - просто ответила малышка. - Упала с лестницы. Поскользнулась.

Сердце пропустило удар, а потом забилось часто-часто. По спине пробежал холодок. Настолько обыденно это прозвучало.

- А твой папа?

- Да нет у нее никого, - раздраженно вмешался паренек, перестав жевать. - Не было у нее папы. Как и у меня. Мы сами по себе, и точка.

Я взглянула на Ханну.

- А разве тут нет детских приютов? - едва слышно прошептала.

Та покачала головой.

- Есть, но только в столице. И только для детей богачей, которые оставили достаточно денег, чтобы можно было оплатить содержание. А так наш правитель не считает нужным выделять деньги на такие "бесприбыльные" заведения, - она испуганно прижала руку к губам и огляделась по сторонам, словно боясь, что ее кто-то услышит. - А таких... - Она кивнула в сторону вновь принявшихся за поедание оладий малышей. - После смерти прежнего правителя с каждым годом становится всё больше и больше. Это нам с тобой, по сути, повезло. У нас хоть этот дом есть. А многие потеряли всё с начала кризиса. И продолжают терять. И оказываются на паперти... или, того хуже, вешаются. А их дети промышляют попрошайничеством, а потом воровством и другим мошенничеством.

Всё это она говорила очень тихо, так чтобы малыши ее не услышали.

- Понятно, - задумчиво протянула я. Потом встала и подлила в уже опустевшие кружки молока. - И сколько в нашей деревне таких вот... детишек?

- Да с десяток точно наберется, - няня подозрительно посмотрела на меня. - Ты что удумала?

Глава 18

Мои новые знакомые покидали наш дом с двумя узелками полными еды. Я напихала в них всё, что смогла найти в доме. Недоеденные остатки оладий, подсохший хлеб, несколько вареных яиц, оставшийся, чуть обветренный ломтик сыра и с десяток яблок и груш.

Баст и Рози - так на самом деле звали девочку, а прозвище "Муха" она получила из-за своей необычной родинки - жили в заброшенной хижине на другом конце деревни. Вместе с ними там ютилось еще семеро деток, и именно поэтому я настояла на том, чтобы они взяли еду с собой.

- Поделитесь с друзьями! - я решительно сунула мальчику в руки самодельную котомку. - А завтра приходите снова. И других ребят приводите!

Баст недоверчиво посмотрел на меня, словно ища какой-то подвох.

- Что вы хотите взамен? Работу какую-то надо сделать?

- Ничего мне не надо, - я твердо посмотрела ему в глаза. - Просто возьми.

- Странная вы... - задумчиво протянул мальчуган, но узелок взял. - Ладно. Пошли, Муха.

И, взяв девочку за руку, он быстро зашагал к выходу. Ханна, которая всё это время настороженно следила за ребятами, направилась за ними. И через пару секунд до моих ушей донеслось хлопанье входной двери и тихий лязг запираемого замка.

Насколько я поняла из нашего короткого разговора, Баст родился в семье лавочника. Мать мальчика умерла при родах, а отец, не пережив утраты, запил. Сына он ненавидел, виня его в смерти жены, и мальчик, можно сказать, вырос на улице. Там его, хотя бы, никто не бил ремнём или кочергой.

Погрязнув в пьянстве, отец Баста постепенно перестал интересоваться своей лавкой. Доходы начали падать, а потом и вовсе сошли на нет. И, когда мальчику стукнуло пять лет, к ним домой заявились люди в черном. Оказывается, отец уже несколько лет не платил налоги. Дом, в котором они жили, был опечатан, а самого отца забрали в тюрьму. Ну а маленького Баста просто выкинули на улицу.

Правда, ему было не привыкать. Этот выросший на улице малыш никогда не знал родительской любви и прекрасно умел выживать. Попрошайничал, время от времени выполнял для кого-то из жителей деревни грязную работу, подворовывал на рынке и в мелких лавочках. Ну а иногда ему удавалось поживиться объедками из деревенской таверны.

Рози он нашел, когда той было четыре годика. Просто шел по улице в поисках очередных объедков и услышал тихий скулёж из какого-то подвала. Подумав, что это щенок или котенок, мальчуган выбил окошко... и с изумлением обнаружил в полутемной, влажной, пропахшей затхлостью каморке маленькую, голодную девочку. Не найди он ее, Рози бы умерла от голода через пару дней. Недолго думая, он схватил уже вконец ослабевшую от голода и жажды малышку в охапку и притащил в свою лачугу.

Заброшенная хижина, где обитали дети, когда-то принадлежала лесничему, но несколько лет назад правитель Лиоры посчитал, что нечего оплачивать из государственной казны совершенно ненужную, по его мнению, должность. Зачем охранять леса? Зачем следить за порядком там, где этого порядка по определению быть не может? И лесничья сторожка осталась без хозяина. Но свято место пусто не бывает, и уже через некоторое время ее заняли маленькие бродяжки.

Строение, правда, было довольно хлипким, и деревянные стены толком не защищали ни от холода, ни от дождя. Но, всё же, это была хоть какая-то крыша над головой. Всё лучше, чем ютиться в какой-то канаве...

Всю эту историю я слушала, то и дело отворачиваясь, чтобы скрыть набегающие на глаза предательские слёзы. Чувство дежа вю нахлынуло на меня мощной волной. Ведь я уже проходила через всё это! Только у тех деток в детдоме, хотя бы, был шанс. О них хоть кто-то заботился, они могли учиться. А у этих? Что их ждёт через несколько лет? Тюрьма, и это в лучшем случае. А в худшем... Я невольно поёжилась, отгоняя страшные картины, которые мне рисовало воображение.