— Прозвучало так, будто ты нас прогоняешь… — надула губки кузина.
Я поглядел на Розу, которая, несмотря на неважное самочувствие, идти на рандеву с диваном явно не спешила. Ей, видимо, тоже стало любопытно или у нее приказ: «от Кайи ни на шаг!». Ну или же она просто решила морально поддержать меня во время процедурки.
Я лишь пожал плечами и, более уже ничего не говоря, вошел в переговорную.
В помещении обнаружились четверо человек: двое медтехников (обе — женщины) в синенькой униформе, уже разложившие свой скарб на большом круглом столе; горничная, которая, собственно, и возвестила о прибытие оных медтехников; а также охранник.
Вероника с Розой встали чуть в сторонке, ну а я уселся в одно из посетительских кресел, расставленных вокруг стола.
Одна из сотрудниц центра протезирования (крайне симпатичная натуральная блондинка, чуть выше среднего роста) закатала рукав моего платья и быстренько протерла спиртовой салфеткой мою правую кисть, после чего поставила на стол передо мной некий довольно крупный прибор, белого цвета. Черт его знает, что это такое, однако похож он на здоровенную и разжиревшую вафельницу. Затем, щелкнув замком на ручке прибора, медтехник открыла его крышку (прямо-таки как у пресловутой вафельницы!). Внутри обнаружился…студень?
— Что это такое? — спросил я, глядя на совершенно неаппетитное желеобразное полупрозрачное нечто, зеленоватого цвета.
— Это…
Далее женщина произнесла что-то на французском, чего я, естественно, не понял.
— Ясно, спасибо. — ответил ей, сделав умное лицо.
— Растопырьте пальцы правой руки, пожалуйста! — велела медтехник.
Я растопырил.
— Чуточку сильнее, пожалуйста!
Я растопырил пальцы еще сильнее.
— Вот так, хорошо! А теперь, не изменяя положения пальцев, пожалуйста, полностью погрузите кисть в…
Опять что-то на французском.
…и не шевелите ею! — сказала она.
Погрузить кисть в субстанцию оказалось не таким уж простым делом, ибо у студня этого консистенция была весьма плотной. Более всего по ощущениям он напомнил мне…«лизун». Мерзкую игрушку, популярную в «девяностых».
Когда моя кисть оказалась полностью погружена в прохладную склизкую дрянь…
Из памяти всплыло то, как там я заказывал себе обувь ручной работы. Примерно таким же вот образом делался отпечаток стопы, куда затем заливался специальный состав, после затвердевания которого получалась индивидуальная колодка.
…медтехник с усилием закрыла крышку «вафельницы», защелкнув затем замок на ее ручке.
Интересно, если они, и правда, делают отпечаток кисти, то как же мне потом вызволить руку, не повредив при этом саму модель?
Впрочем… — я поглядел на второго медтехника, которая начала работать со своей ВЭМ.
— Вы ведь делаете трехмерную виртуальную модель моей кисти? — спросил у блондинки я.
— Верное предположение, да! — улыбнувшись мне, ответила она.
Значит, это весьма технологичная «вафельница».
Процедура заняла около пяти минут.
— А теперь начните, пожалуйста, шевелить пальцами. — велела блондинка.
— Активнее, пожалуйста! — сказала та, что сидела за ВЭМ.
— Шевелите до тех пор, пока вас не попросят прекратить! — добавила блондинка.
Этот этап занял примерно в полтора раза больше времени.
Мы писали, мы писали, наши пальчики устали. — из памяти всплыл старый стишок, ибо пальцы мои уже натурально отваливались после долгих минут непрерывного активного шевеления в столь вязкой и плотно сжатой субстанции.
— Все! — произнесла медтехник, работающая с ВЭМ, после чего блондинка открыла «вафельницу».
— Можете вытащить руку. — сказала она.
Что я и сделал.
— Для чего нужно было шевелить пальцами? — поинтересовался я, наблюдая за тем, как блондинка оттирает мою кисть от следов субстанции.
— Это была процедура сбора данных для первичного программирования вашего…
Она явно собиралась сказать: «протеза».
— … нового мизинца. Правда, потом понадобится еще некоторое время для того, чтобы он стал полностью функциональным.
— Полностью функциональным… — повторил я.
А затем, после того как блондинка заменила в «вафельнице» картридж с желеобразной дрянью, та же процедура повторилась и для левой, искалеченной кисти.
Я обернулся.
В помещении, помимо медтехников, охранника и горничной, осталась только Роза. Вероника уже куда-то смылась, а я даже не заметил когда.
Кинув взгляд на ВЭМ, на которой в данный момент созидалась 3D модель, мне вдруг вспомнился железнодорожный узел.
Каким же все-таки образом преследователи выяснили, что тогда я находился на «узле»?
Нет, точно не из-за дряни, в которую я вляпался, убегая из корпоративной высотки. Ведь будь это, и правда, так, то мое местоположение попросту (и без спецэффектов, вроде целого полка солдат, коих согнали в оцепление) отследили бы по прибору, а затем грохнули бы меня без шума и пыли.
И не из-за маячка, могущего находиться в моем теле. По той же самой причине. Впрочем, я потом специально проверил этот вариант. И нет, никаких технических средств для слежения в организме не было. Слава богу…
Из памяти всплыл момент из фильма «Вспомнить все», где из носа Дага Куэйда вытаскивали здоровенный жучок.
Я зажмурился, прогоняя прочь ненужное воспоминание.
Как?
И тут меня словно бы током шибануло.
Это опять же были вы…правда? Это же вы сообщили «игроку», «играющему» на одном со мной «разлинованном листе», где искать Кайю Игоревну Филатову, то бишь меня. А уже затем он, она или они…
«Нет…нет…нет…не мы…не мы!». — обиженно загалдели «голоса».
Ну, хорошо. Допустим, я поверил, будто бы, и впрямь, это были не вы. Допустим… Но если не вы, то тогда кто? Могут ли другие «игроки» использовать, в качестве своих инструментов, сущности навроде вас?
Некоторое время я слышал мыслеобразы, шепчущие о событиях, никак ко мне не относящихся.
Вот, значит, как… Не хотите отвечать мне? Тогда уйдите…пошли вон. — велел им я.
«Такая вероятность существует…существует». — с явной неохотой, но все же признали «голоса».
Значит ли это, что кто-то из «игроков» уже«играет» против меня?
«Такая вероятность существует…существует». — столь же неохотно признали «голоса» и это.
Понятненько, но если «игра» конкретно против меня действительно ведется… Что мешало этим «игрокам» прикончить Кайю…ну, скажем, в больнице? Ведь тогда-то ее, то бишь меня, еще даже не охраняли толком, так что и сделать это было на несколько порядков проще. Или еще раньше, когда Кайа не была Филатовой.
Мне на ум пришел эпизод из Нового Завета. «Избиение младенцев».
Не-е-ет. Те, кто осознанно «ставят точки» на «разлинованном листе», категориями обычной человеческой морали не мыслят. Подобное — это для обычных людей, не для «игроков» нашего «разлинованного листа». У меня нет сомнений в том, что будь у «игрока» хотя бы малейшая возможность каким-либо образом уничтожить меня, пока я был еще полностью беззащитен, и он поступил бы со мной, как библейский царь Ирод с теми младенцами.
«Ты…„игрок“…неизвестная переменная…туман войны…войны…войны». — услышал я мыслеобразы обитателей преисподней.
Значит ли это, что пока «игрок» остается неизвестен для меня, я не смогу получить от вас сведений, относительно его или ее «ходов»?
