Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

Помотал головой, отказываясь до конца принять его обвинения.

— Чувствую, что вы злитесь на меня, что кузню бросил. Но я сделал всё, что мог. Если бы остался — это бы ничего не решило, а здесь могу больше пригодиться.

Старался не оправдываться, а говорить прямо, но вышло скомканно и торопливо. Какой-то нерв внутри подстёгивал говорить быстрее, в надежде, что старик поймёт и не осудит.

— ЗДЕСЬ⁈ — вдруг рыкнул Гуннар, голос эхом отразился от сводов. Старик шагнул ко мне, нависая горой. — Пригодиться⁈ Ты ещё увидишь, что такое «здесь», парень.

Ткнул в мою сторону толстым пальцем.

— Ты здесь будешь никем! Пустым местом! Просто гвоздем, который каждый день вбивают в ржавый металл. Он гнётся, его выпрямляют ударом молота и снова пытаются вбить! Ты думаешь, это мастерская? Ты думаешь, здесь ценят талант? Парень, ты здесь будешь рабом! Рабом Брандта, рабом барона, рабом этой проклятой горы! Понял ты меня⁈

Глаза горели смесью ярости, отчаяния и смертельной усталости человека, который прошёл через этот ад.

Повисла звенящая тишина. Всё ясно — Гуннару здесь пришлось несладко, пришлось терпеть унижения, подчиняться приказам, ломать себя, а для его гордости это всегда как нож в сердце. В Оплоте после ссоры с Йорном мог уйти в запой, спрятаться в доме. Здесь прятаться негде, здесь кузнец — просто винтик.

Что ж, пусть считает так, как считает — у меня на этот счёт есть свой план.

Продолжали молчать. Старик демонстративно отвернулся, глядя в темноту, всем видом показывая, что отгородился стеной обиды и разочарования.

— Мастер Гуннар, послушайте, — начал тихо.

Старик стиснул зубы так, что желваки на скулах заходили ходуном, но не ушёл. Слушал.

— Там невозможно было ничего сделать, поймите — угроза гораздо больше, чем вы можете себе представить. Это не просто набег… А здесь… — вдруг захотелось рассказать всё, как есть, без утайки. — Здесь я смогу развиваться гораздо быстрее, смогу набрать силу и вырваться — тогда смогу помочь Оплоту по-настоящему. В этом цеху…

Кивнул назад, в сторону проёма, из которого вырывались багровые всполохи и жар.

— Огненная Ци… она здесь везде. Она…

Запнулся и сглотнул, мысль внезапно пронзила: а Гуннар-то вообще знает, что я практик? В суматохе совсем упустил из виду — никогда об этом не говорили напрямую.

Но старик опередил меня — медленно повернул голову и посмотрел в глаза.

— Так ты всё-таки практик? — В голосе смешались удивление и горечь. — Дар Арвальда достался?

Гуннар бросил это со смесью пренебрежения и глубокой обиды, словно мой дар был личным оскорблением для него.

Я помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.

— Не знаю, — ответил честно. — Не знаю, откуда он у меня, но чувствую огонь — могу вдыхать его Ци и направлять её. Я уже на третьей ступени Закалки Тела, мастер Гуннар, стал сильнее… И здесь, в этой огромной «Кузне», концентрация Огненной Ци просто колоссальна. Вы даже не представляете — я смогу впитывать её каждый день, каждую смену. Смогу развиваться в разы стремительнее, чем в нашей деревне.

— Хммм… — протянул Гуннар с неопределённой интонацией, глядя сквозь меня. — Весь в своего папашу — тот тоже носился с этой Ци, как с писаной торбой. Дар у него был… Великий дар.

Мужик тяжело задышал, словно ему не хватало воздуха, затем замолчал, и показалось, что хочет добавить что-то ещё — может, что-то важное, личное, про отца Кая, о чём молчал все годы, но сдержался.

Я шагнул к нему — подошёл на доверительное расстояние. Гуннар дёрнулся, судорожно бросил на меня взгляд, и его огромное тело качнулось назад, но мужик заставил себя остаться на месте.

— Мастер Гуннар, — смотрел ему в глаза очень серьёзно, пытаясь передать уверенность. — Мы вырвемся отсюда — обещаю вам. Сделаем то, чего здесь ещё не делал никто — станем не рабами, а Мастерами.

— Нахрена тебе это? — проговорил кузнец. В голосе не было злости, только усталое недоумение. — Если у тебя есть Дар… иди в Академию, к «Грифонам». Будешь солдатом, практиком, будешь жить в Верхнем Городе. Нахрена тебе кузня, щегол?

Старик спросил искренне, как человек, который не может понять, зачем добровольно лезть в грязь и жар, если есть путь к славе и лёгкой жизни.

Помолчал пару секунд, вопрос застал врасплох своей простотой. Я уже отвечал на него и себе, и Свену, и даже Гуннару когда-то. Но здесь, посреди каменного мешка, тот прозвучал с такой прямотой, что вдруг почувствовал отклик — глубоко внутри Огненная Ци шевельнулась, отозвалась на слово «кузня», и запела как натянутая струна.

— Потому что, мастер Гуннар, мне это нравится, — начал, подбирая слова. — Нет… даже не так.

Посмотрел на свои руки — мозолистые, покрытые ожогами и въевшейся угольной пылью.

— Я это люблю — создавать, когда металл поддаётся воле, когда из куска мёртвой руды получается вещь, которая служит людям.

Замолчал, пристально вглядываясь в глаза старика — тот смотрел с выражением смятения, граничащего со страхом, будто бы впервые увидел передо собой кого-то совершенно другого.

— И вы тоже это любите, мастер, — продолжил мягче, но с нажимом. — Я это точно знаю — видел там, в Оплоте, когда вы со Свеном обсуждали мехи. Видел блеск в ваших глазах.

Сделал ещё один крошечный шаг к Гуннару — теперь был совсем близко, заставляя слушать.

— Так что, мастер Гуннар… — голос стал твёрдым, как удар молота. — ПРЕКРАТИТЕ. СОМНЕВАТЬСЯ. В СЕБЕ!

Гуннар сглотнул. Крупная капля пота сорвалась с его лба, прочертила мокрую дорожку по грязному лицу, запуталась в бороде и упала вниз, разбившись о каменный пол. Старик хотел что-то ответить, огрызнуться, или поставить меня на место, но слова застряли у него в горле. Кажется, мужик увидел что-то, против чего не было аргументов — истину.

Мы молчали, сверля друг друга взглядами, словно два шпиона, внезапно сбросившие маски. Пауза затянулась, стала вязкой и оглушительной, перекрывая даже гул цеха. Ульф, стоявший чуть поодаль, напряжённо переводил взгляд с меня на Гуннара, сжав огромные кулаки. Молотобоец напоминал перепуганного рефери, который следит за дуэлью взглядов, боясь пропустить момент, когда один из бойцов нанесёт удар.

Старик открыл рот, собираясь что-то сказать — возможно, впервые признать мою правоту, но не успел.

— А-а-а… — раздался голос. Не хриплый и глухой, как у Гуннара, а режущий уши, как скрежет тупой пилы по кости. — Оплот воссоединился в аду. Ха-ха.

Смех был сухим и безрадостным, как треск ломающихся веток.

Повернул голову, но этого оказалось недостаточно — тревога заставила развернуться всем телом, чтобы встретить угрозу лицом к лицу.

Из чёрного зева прохода, ведущего в главную кузницу, выплыла фигура — ходячий квадрат мышц, волосы, длинные и спутанные, заплетены в десятки просаленных косичек. Борода, такая же жёсткая и неопрятная, спускалась на грудь — волосы рыжие, но не солнечные, как у Свена — его рыжина была цветом старой ржавчины, цветом запёкшейся крови — адским цветом, под стать пламени за его спиной.

Мужчина весь покрыт потом и сажей, словно только что вылез из горна. На нём сложный кожаный фартук с множеством кармашков, полных инструментов, и прожжённая в нескольких местах рубаха. В руке гигант небрежно сжимал огромный молот с квадратным бойком — уж не знаю, зачем мужик притащил его сюда — для работы или для устрашения.

Я бросил быстрый взгляд на Гуннара — старый мастер, только что готовый раскрыть душу, мгновенно ссутулился, опустил взгляд и помрачнел, словно тень накрыла его — плечи поникли в жесте подчинения.

Кто это? Неужели…

Здоровяк шёл грузно, переваливаясь с ноги на ногу, топая тяжёлыми сапогами, как огромный гном. Вышел из тени проёма, и свет факела выхватил его лицо — грубое, морщинистое, с пористым носом-картошкой, но страшнее всего — глаза — маленькие, глубоко посаженные — те горели, как два уголька. В них светились безумная самоуверенность и острый ум.

Это мог быть только мастер-оружейник Брандт.