Прибегнуть к манипуляциям?
Нехорошо, конечно, но ладно.
— Я собиралась познакомиться с вами и в честь встречи испечь пирог с ягодами! Но мне нужно знать, где плита.
За стойлом раздалось шевеление и шепотки. Я с облегчением выдохнула. По крайней мере, они здесь.
Потом все снова затихло. Стараясь ступать громко, чтобы не напугать детей, я подошла к последнему в ряду стойлу и заглянула внутрь поверх двери. Раз, два, три, четыре, пять — все на месте.
Малышка с рогами сидела на руках у девочки постарше — увидев меня, она с гиканьем потянула ко мне ручки. Остальные смотрели на меня тяжелыми недоверчивыми взглядами.
— Привет, — улыбнулась я. — Нам лучше отсюда выйти — крыша может рухнуть в любой момент. В доме будет безопаснее.
После того, мы его вымоем сверху до низу. Столько пыли! И плесень! И всем этим дышат дети.
— Идем? — спросила я.
Молчание.
— Мы никуда с тобой не пойдем. — Девочка в черном платье, встав, выступила вперед.
Ее длинная коса лежала на груди, большие голубые глаза смотрели недобро и тяжело. На вид ей было лет десять — кажется, это она пыталась помешать Долорес таскать за ухо крохотного белобрысого мальчишку, когда я вмешалась.
А вот и он, кстати. Сидит на полу рядом с остальными и переводит взгляд с меня на темноволосую девочку.
Она скрестила руки и набычилась, как будто пытаясь загородить от меня остальных детей.
Когда темноволосая девочка прищурилась, мне в лицо подул непонятно откуда взявшийся ветер. Он нарастал и нарастал, так что мне пришлось зажмуриться, а потом затих. Девочка поджала губы и опять прищурилась.
Ветер на этот раз был совсем не сильным и дул буквально секунду.
Судя по всему, меня изо всех сил пытались сдуть отсюда.
— Это твоя магия? — попыталась угадать я. Голубые глаза широко распахнулись. Угадала! — Впечатляет. И очень пригодится, если ты согласишься помочь мне с уборкой. Но лучше бы ты не пользовалась ею здесь. Понимаешь, это здание очень старое, видишь — там даже крыша рухнула? — Я махнула рукой направо. — Нам стоит уйти отсюда, пока крыша над нами тоже не обвалилась.
Глаза белобрысого мальчика расширились, он вскочил, но девочка, обернувшись, шикнула на него. Мальчишка тут же притих, только уставился на меня отчаянными огромными глазами.
— Мы с вами никуда не пойдем, — заявила она.
— Почему?
— Потому что вы злая! — крикнул кто-то из-за ее спины.
Девочка, обернувшись, снова шикнула.
— Мы уйдем отсюда, — сказала она. — И будем жить сами по себе!
Я вздохнула. Смотрела девочка на меня с грустной озлобленной серьезностью, этот взгляд казался странным на пухлощеком детском личике.
— Где? — попыталась я воззвать ее логике. — Жить без дома довольно сложно. Вам придется думать, что есть и где спать, где прятаться от дождя и холода. В любом случае, если вы захотите уйти — я не буду вас задерживать, вы здесь не в тюрьме. — Я сглотнула. — Давайте вы выйдете отсюда — и мы поговорим. Если захотите уйти, я хотя бы дам вам денег на первое время, соберу еды в дорогу.
“Ласточка! Да что ж это…” — услышала я за спиной голос няни и дернула головой.
Конечно, отправлять детей на все четыре стороны — плохая идея. Но они явно не доверяют никому, кроме друг друга: смотрят на меня, как озлобленные волчата.
Не бить же их с криками: "Поверьте, я хорошая"?
— Почему мы вообще должны вам верить? — спросила девочка, вздернув подбородок. — Вы…
В этот момент сверху раздался шелест, как будто птица спорхнула с балки, и белобрысый мальчишка пронзительно взвизгнул:
— Крыша падае-е-ет!
Он рывком распахнул дверь стойла, выбежал наружу — и я поймала его на руки.
— Все, попался! — заявила я и пощекотала его подмышкой.
Мальчик взвизгнул и вдруг засмеялся. Хоть что-то!
Кажется, он был самым беззаботным из всех. Может, попал в приют недавно? Сердце сжалось, я обернулась к притихшим детям, держа мальчика на руках.
— Идем. Поговорим в доме — и разберемся, что нам перекусить для начала.
Несколько секунд ничего не происходило. Три пары настороженных детских глаз смотрели на меня в упор. Малышка с рогами принялась сосать палец, мальчишка у меня на руках — выкручиваться и пытаться спуститься вниз.
— Пойдем завтракать? — спросила я у него.
Он тут же замер.
— Завтракать! А крыша не упадет?
— Если мы поторопимся — то нет, — серьезно ответила я, и мальчик испуганно округлил глаза.
— Надо идти! — Он обернулся к остальным детям. — Идем! А то крыша упадет!
Ну, хоть кто-то ведется на мои манипуляции. Мельком я отметила, что на вид ребенку года четыре, но говорит он осмысленно и очень четко. Вряд ли Долорес занималась с ним, так что — еще один аргумент в пользу того, что в приют этот мальчишка попал недавно.
А остальные? Ладно. Разберусь со временем.
— Пойдемте, — улыбнулась я, крепче обнимая своего маленького заложника.
Как я и предполагала — расчет оказался верным. Дети, привыкшие держаться вместе, последовали за мной.
Маленькая победа есть.
— Няня Урсула, — позвала я, подойдя ближе и заговорщицки наклоняясь к ней. — Могу я на тебя рассчитывать?
— Уезжаем отсюда, ласточка? — обрадовалась няня, и ее побледневшее от страха лицо тут же порозовело. — В монастырь? Ой, счастье-то какое! Подальше от этих...
— Не совсем. Но у меня к тебе будет просьба.
Мы с детьми вернулись в столовую, и я постаралась держаться непринужденно — ну, по крайней мере, не обводить ежесекундно взглядом комнату, чтобы убедиться: никто не сбежал.
Пятеро детей. Ладно, ерунда. Я работала в группах по двадцать человек. Справлюсь!
— Садитесь? — предложила я. — Наше знакомство как-то не задалось. Начнем с начала.
Для других ребятишек я бы обязательно придумала игру, чтобы им было весело, но судя по напряженным взглядам, можно даже не заикаться об этом. Ладно! Попробуем поговорить как взрослые.
У меня есть минут десять до того момента, как мои разговоры перестанут быть интересны.
— Меня зовут Иви. Я новая управляющая этим приютом. Долорес с этого дня здесь не работает. Пока я буду исполнять роль и воспитательницы тоже, а потом — мы кого-нибудь найдем.
Но это не точно. Если здесь все относятся к детям, как Долорес... то лучше не надо никакой воспитательницы, сама справлюсь.
— Почему? — спросил русоволосый мальчик лет семи.
Они с русоволосой девочкой, которая держала на руках рогатую малышку, были близнецами и внешне выглядели как обычные дети. Интересно, какой у них дар? Хотя, если говорить на языке этого мира, — что с ними не так?
— Что — почему?
— Почему Долорес здесь больше не работает? — уточнила его близняшка.
Потому что она жадная ворюга и чокнутая садистка.
Но я все-таки была педагогом по образованию и знала, что правду детям лучше выдавать порциями.
— Потому что она плохо справлялась со своими обязанностями, — честно ответила я.
— Почему? — снова спросил мальчик.
“Па-и-му” — передразнила его девочка с рожками и весело гикнула.
Малышка с желтыми совиными глазами, которая прижималась к моему боку и не выпускала из рук фрукты и пирог, тоже вопросительно посмотрела на меня.
Я растерялась и запоздало поняла, что для детей обращение Долорес не было чем-то необычным. Для них оно было — нормальным. Может, в какой-то степени даже милосердным: у них хотя бы была крыша над головой и какая-никакая еда.
Кстати, об этом. Я потянулась к стоящей посреди стола кастрюле с кашей. Она уже успела затвердеть и окончательно перестала быть пригодной для употребления. Это вообще каша? Больше похоже на вареную шелуху. Ладно.
Как объяснить, что теперь все будет по-другому? Слова здесь вряд ли помогут, так что я решила быть краткой, а потом просто браться за дело:
— Я хочу, чтобы это место было для нас всех домом. Хочу, чтобы мы стали семьей. — Я замолчала, а потом добавила неожиданно честно: — Мне, как и вам, некуда пойти. Мой дом теперь здесь.
