Ван Ван из Чайны (СИ) - Смолин Павел

— Повезло, — заявила нам его бабушка. — Будь в нашей семье нищий профессор-бездельник, наш малыш справился бы лучше Ван Вана!

Высоко задрав подбородок, бабушка Кинглинг проигнорировала ее слова и повела меня к выходу:

— Признаюсь честно — от этого экзамена я ничего не ожидала. Просто с другими языками у тебя совсем туго, а с русским были хоть какие-то шансы. Твой дедушка не раз говорил мне о том, что даже мой горе-сынок знает русский лучше тебя.

— У отца светлая голова, — вступился я за Ван Дэи.

— Светло там, где пусто, — фыркнула она. — Впрочем, надо отдать ему должное — из Ван Дэи получился отменный крестьянин, и он нашел свое место в этой жизни, — вздохнула. — Жаль, что это место — в деревне! Больше не скрывай свои истинные способности, — строго посмотрела на меня. — С такими навыками дедушка может попробовать побеспокоить некоторых своих знакомых, способных помочь тебе поступить в хороший университет на переводчика. Но это нужно было делать заранее — мы все-таки крестьяне, — раздраженно скривилась. — И помогать нам быстро никто не захочет, несмотря на сохранившееся уважение к моему отцу.

У нас что, какой-то блат сохранился? Или это она от шока так подумала? Да ну, принцип «падающего подтолкни» по всему миру практикуется, и на опального Ван Ксу никто тратить время и силы не станет — им это никакой выгоды не принесет.

— Прости, бабушка, — потупился я. — Но переводчиком я быть не хочу. Там, где уважаемые люди обсуждают важные вопросы, мне лучше не быть — дедушка это хорошо знает. Лучше я поступлю туда, где нет политики, но есть хорошая зарплата и перспективы.

Пожевав губами, бабушка грустно вздохнула:

— Не везет нам, Ванам, с переводами.

Однако необходимость «держать лицо» не позволила ей признать мою правоту сразу:

— Дождемся результатов экзаменов и решим на семейном совете, как лучше поступить.

Я кивнул, мы вышли на улицу, отыскали столик и принялись обедать. Чтобы не терять время зря, я попросил бабушку Кинглинг:

— Бабушка, можешь пожалуйста купить газету, — указал на ларек с прессой в сотне метров от нас. — И почитать мне тезисы с последнего Пленума Партии? Вдруг это поможет на экзамене по социологии.

Кинглинг снова удивилась — Ван Ван ее по учебе помочь раньше никогда не просил. Да вообще особо не просил — так, немного подлизывался, когда хотел карманных денег, прекрасно зная, что этого для любимчика семьи достаточно. Противный пацан был, как ни крути.

— Правильно! — обрадованно покивала бабушка, торопливо вставая со стула. — Нельзя терять время! Сейчас бабушка все сделает! — последнюю фразу она договорила с расстояния в десяток метров от меня.

Сзади раздался знакомый женский голос:

— Английский — это перспективно, и будь ты поумнее, ты бы выбрала его вместо бесполезного русского. Жаль, что ты настолько глупа, что неспособна удержать в памяти больше трех времен глаголов!

Обернувшись, я поморщился на вчерашнюю «соседку по экзамену», которую снова смешивала с грязью собственная мать, заставляя бедолагу приправлять пустой рис слезами. Без очков — так в линзах и пришла. Ничего, плакать в линзах можно — ко мне на занятия один пацан в них ходил, и после позорного проигрыша на районном турнире не удержал расстройства.

— Тебе нужно худеть, — перешла мать к более наболевшей теме. — Завтра же утром поедешь к бабушке в деревню — уж она как следует последит за твоей диетой.

— Ну мам! — жалобно промолвила девчушка.

— И никаких карманных денег — ты опять будешь жрать шоколад и булки! — добавила сторонница передовых педагогических идей.

Бабушка вернулась с газетой в руках, и я потерял интерес к чужой семейной драме, постаравшись за время обеда запомнить как можно больше из прочитанных бабушкой итогов Пленума. Заковыристые, переполненные канцеляризмами и заумными оборотами формулировки придавали тезисам туманный смысл, и парочку нам с «Госпожой» пришлось обсудить, чтобы я не дай бог не переврал такую важную штуку, неосторожно процитировав в попытке заработать лишний (в моей ситуации «лишних» не бывает!) балл.

Краем глаза я заметил усевшихся неподалеку от нас Лю. Крючконосая бабушка Лю Гуана смотрела на нас с откровенной завистью, параллельно ругая внука за тупоумие. Зависть понятна — мы тут политинформацией занимаемся, и пожившая в Пекине Кинглинг истолковывает мне сложные тезисы, а значит — разбирается и вообще умная. Кроме того, готов поспорить, что Лю Гуан на моем месте изо всех сил отмахивался бы от бабушкиной помощи.

Экзамен по гуманитаристике не подразумевал наушников и определил меня на второй ряд — «подозрительности» стало меньше, надо полагать — и я выложился на нем на полную. На истории мне попались вопросы про Симбирск и Ульяновск — родные города Ленина. Был вопрос о нахождении могилы Маркса — я конечно же знал, что она в Лондоне. Ряд вопросов был посвящен Второй Мировой Войне — как азиатской ее компоненте, так и подвигам СССР. Немного удивил вопрос об именах первых добравшихся до Южного полюса людей. Скотт и Амудсен, это знали и я, и память Ван Вана.

Экзамен по социологии реально удивил — почти сплошняком состоял из вопросов о Древней Греции. Хорошо, что я возил туда на турнир парочку своих ребят, и мы там сходили на несколько экскурсий, а в свободное время я читал путеводители, мифы и немножко туристических журналов — это позволило ответить на ряд вопросов, ответа на которые в памяти Ван Вана не сохранилось.

В финальной части экзамена предлагалось написать сочинение о личности Мао. Здесь пригодились цитаты и крепко вбитая в голову Ван Вана «генеральная линия Партии»: «70% сделанного Великим Кормчим — хорошо, 30% — плохо». Под конец я ввернул тематический тезис из озвученных бабушкой и решил, что получилось неплохо, со спокойной душой перейдя к географии.

Вулканы, столицы стран, тектонические плиты, города-спутники — здесь память Ван Вана оказалась гораздо полезнее моей. Имелись и задачки — отыскать город по широте и долготе. Карта прилагалась, и труда это не составило.

По завершении экзамена я вытер выступивший пот со лба и залпом выпил бутылку воды. Ощущения — как после первых моих турниров: выложился на двести процентов, и теперь имею право рассчитывать на хороший результат.

Направляясь к выходу из аудитории, я улыбался — из нас с Ван Ваном получилась неплохая команда. Жаль, что на экзамене по русскому мне не попалось сочинение по поговорке «Одна голова — хорошо, а две — лучше».

Глава 9

Домой мы вернулись, когда закатывающееся за холмы солнышко окрасило деревню в оранжевые тона. Красиво, но насладиться природой мешала противоположная солнышку сторона неба — оттуда неотвратимо наползали грозные, огромные темные тучи, время от времени исторгающие из себя молнии.

— Ночью будет гроза, но поля не ждут, — естественно заметил это и Ван Дэи. — Забор отложим до завтрашнего вечера — столбы быстро перекосятся, если закапывать их в грязь.

Вот оно, истинное лицо деревни — в любую погоду, в любое время суток приходится делать то, от чего зависит твоя жизнь. Что ж, поработаем под дождем — филонить мне никто не даст, да я и сам не хочу: меня здесь кормят и одевают, а халявщиком я никогда не был.

«Забор» — это отец про купленную нами на остатки «соседкиной компенсации» сетку, нужную для оборудования загона для коз. Помимо нее, сдачи со шмоток хватило на доски, которыми мы дооборудуем стайку и обновим некоторые постройки, и несколько листов шифера — заменить грозящие скорым появлением пробоин на хозяйственных строениях. Не обошлось без пополнения запасов фурнитуры, монтажной пены, мешков с цементом и прочих «расходников». Доставят через пару часов — в мотоцикл это все разумеется не влезет. Цены и распределение средств меня поразили: на шмотки ушло целых четыреста с копейками долларов, а остального хватило на целый грузовик стройматериалов.

У ворот нас встретила вся семья. На лицах близняшек — заготовленное заранее издевательское выражение. На лицах китайской мамы и бабушки Джи Жуй — выражение «ничего особо мы от тебя и не ждали, „плохое яичко“». Прадед встречать не пришел, но я его за это не виню — старик в полном праве не ждать от жизни хороших новостей.