Тайна вдовьей таверны (СИ) - Сказка Агния

– Здравствуйте, – поздоровалась я. – Мне вас посоветовали как лучшую молочницу в округе.

Женщина улыбнулась еще шире, отчего вокруг ее глаз собрались мелкие морщинки.

– Проходите, проходите, – пригласила она меня в дом. – Чем могу быть полезной?

Я рассказала ей о таверне и о том, что мне нужно свежее молоко, сыр и масло. Женщина внимательно выслушала меня и сказала, что с радостью будет поставлять мне продукты. Как мне и говорили братья, она предложила, чтобы мне доставлял все ее мальчик. Мне было все равно, кто это все будет мне приносить. Мы договорились, что мальчик будет приходить утром в таверну и еще подрабатывать у меня на посылках, как только таверна начнет работать в полную силу.

Также договорились о цене и сроках поставок. Я почувствовала облегчение. Кажется, мне удалось найти надежного поставщика молочных продуктов. Попрощавшись с молочницей, направилась обратно в деревню. Теперь у меня была крыша над головой и поставщики продуктов. Осталось только дождаться окончания ремонта и можно будет открывать таверну. Мечты о процветающем заведении согревали душу.

Я шла по деревне и тут вспомнила о девочке, про которую мне говорили братья. Они советовали мне ее забрать себе в помощницы. Пока что все их советы были очень хорошими, так что, наверное, можно и на этот полагаться. Но где мне ее найти? Кажется, они сказали, что девочка находится у какой-то старухи Ядвиги на воспитании. Мне навстречу попались мальчишки, что бежали по улице, играя в какую-то незамысловатую игру.

– Эй, детвора! – окликнула я мальчишек. – А где мне старуху Ядвигу найти?

– Так померла она вчера, – вдруг огорошили меня новостью мальчики, замолчав и уставившись на меня круглыми глазами. – Сегодня хоронят, – и махнули куда-то в сторону рукой. Видимо, там, за деревней, было кладбище.

Сердце екнуло. Как померла? И что теперь с девочкой? Похоже, день, начавшийся с относительного успеха, грозил закончиться полным провалом. Придется менять планы. “Сегодня хоронят,” – эхом отдавались в голове слова мальчишек. Значит, нужно идти на похороны. Может, там удастся узнать, что теперь будет с сиротой. Хотя она, наверное, сиротой стала еще до смерти этой самой Ядвиги, вряд ли она ей матерью доводилась. В груди защемило от жалости к незнакомому ребенку.

Пришлось снова изменить маршрут и направиться в сторону кладбища, расположенного на небольшом холме за деревней. По мере приближения становилось слышно заунывное пение и причитания. У могилы собралось немного людей, в основном старики и несколько женщин. Их лица были печальными и скорбными. Девочки среди них не было.

После окончания похорон я подошла к одной из пожилых женщин и осторожно спросила о судьбе девочки. Женщина посмотрела на меня с сочувствием и рассказала, что девочку зовут Лея и что после смерти Ядвиги ей некуда идти. Она круглая сирота и дальних родственников у нее нет. Староста завтра на собрании решит, кому в услужение ее отдать. Прозвучало, словно в рабство девочку собрались определять, только лишь выберут, кто станет ее хозяином. Внутри все похолодело от этой несправедливости.

Решение пришло мгновенно.

– Я заберу ее к себе, – твердо сказала я. Женщина удивленно посмотрела на меня.

– Это тебе к старосте надо, если он возражать не будет, то отдаст девчонку. Только ты бы имела в виду, что девка дикая. Откуда ее Ядвига привела, никто не знает. Но она с детьми на улице не бегала, все в доме у нее сидела, – я кивнула и поблагодарила женщину. Она указала мне на дом Ядвиги, сказав, что Лея, скорее всего, сейчас там. Попрощавшись, я направилась к последнему пристанищу старухи и ее воспитанницы. В голове роились мысли о предстоящей встрече с девочкой. Какой она будет? И как я смогу ей помочь?

Дом Ядвиги представлял собой унылое зрелище, словно забытый богом и людьми уголок. Обшарпанные, покосившиеся стены, когда-то выбеленные, теперь покрылись пятнами сырости и плесени. Ветер гулял сквозь щели в досках, нашептывая истории о былой жизни и нынешнем запустении. Охапки высушенных трав, подвешенные под крышей, источали терпкий запах, смешанный с запахом пыли и запустения. Видимо, старуха занималась сбором трав в лесу, а потом делала травяные сборы. Скорее всего, за счет этого она и жила, но совсем небогато. Ее жизнь была скромной и непритязательной. Покосившаяся крыша, заросший сорняками двор, где крапива и репейник боролись за место под солнцем, говорили о бедности и запустении. Здесь чувствовался дух одиночества и забвения. Дверь была приоткрыта, словно приглашая войти в этот мир печали, и я, не стуча, словно нарушая хрупкий покой этого места, вошла внутрь.

В полумраке комнаты, где солнечный свет едва пробивался сквозь грязные стекла маленьких окошек, я увидела девочку, свернувшуюся калачиком на старой, продавленной лавке. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в колени, и ее плечи судорожно вздрагивали. Отчаяние и боль витали в воздухе, словно невидимые призраки.

– Лея? – тихо позвала я, стараясь не напугать ее. Мой голос прозвучал слишком громко в этой тишине, нарушая ее хрупкое равновесие.

Девочка вздрогнула и подняла на меня заплаканные глаза. В их глубине, казалось, плескалось целое море горя. В них застыл испуг, словно она боялась всего на свете. Она смотрела на меня словно волчонок: с опаской, очень настороженно. В длинной, грязной рубахе из какой-то грубой ткани, всклокоченная девочка производила впечатление беспризорницы, выброшенной на обочину жизни. Картину дополняла худоба ребенка. Ее коленки казались огромными и непропорциональными всему телу. Большие темные глаза смотрели на меня подозрительно, словно пытаясь разгадать мои намерения. Она была похожа на маленького зверька, загнанного в угол. – Меня зовут Маргарет. Можно я войду? – дурацкий вопрос, особенно если учесть, что я уже стою в дверях комнаты. – Я знаю, что тебе сейчас тяжело, но я хочу тебе помочь, – попыталась я успокоить ее.

Девочка ничего не отвечала, лишь смотрела на меня настороженно, не произнося ни слова. Словно ждала чего-то, что могло бы ей подсказать, можно мне доверять или нет. Ее взгляд был полон сомнений и надежды, смешанных в странной пропорции.

Я присела рядом с ней на лавку, стараясь не нарушить ее личное пространство, и осторожно взяла ее за руку. Ее ладонь была холодной и дрожащей. Она не отдернула ее, и я продолжила, чувствуя, как между нами возникает хрупкая ниточка доверия.

– Я слышала, что тебе некуда идти. Я предлагаю тебе пойти со мной. Я только начинаю обустраивать таверну, и мне нужна помощница. Ты согласна? – переговорщик из меня тот еще, но я не знала, что сказать. Я чувствовала себя неловко, словно вторглась в чужой мир.

Лея молча смотрела на меня, словно не веря своим ушам. В ее глазах появилось удивление, смешанное с надеждой. Затем медленно кивнула, и по ее щекам снова потекли слезы. На этот раз слезы были другими – слезами облегчения и благодарности. Я не сдержала порыва и обняла ее, чувствуя, как сильно она дрожит. – Не бойся, все будет хорошо, – прошептала я, стараясь успокоить ее. – Только вот со старостой теперь надо решить вопрос, – пробормотала еле слышно. Но когда я произнесла слово “староста”, ребенок вздрогнул и напрягся. Она что, его боится?

– Ты знала Ядвигу? – спросила девочка, нарушая молчание. Ее голос был тихим и дрожащим, словно шелест листьев на ветру.

– Нет, мне про тебя два брата-плотника рассказали, – честно призналась. – Так и сказали, что у старухи Ядвиги есть девочка, и попросили забрать ее к себе.

– Ганс и Клаус? – услышав про общих знакомых, девочка, кажется, расслабилась. На ее лице появилась слабая улыбка, словно лучик солнца пробился сквозь тучи.

– Да, они были у меня в таверне, с ремонтом помогали, – рассказала я ребенку. – Ну что, пойдешь ко мне жить?

– Пойду, – согласилась Лея, не раздумывая. В ее голосе звучала надежда.

– Тогда собирайся, а я пока схожу к старосте, – предложила я девочке, но та отрицательно качнула головой. В ее глазах снова появился страх.