Системный Творец (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

— Красиво. — выдохнул я, искренне впечатлённый. Мои пальцы сами потянулись прикоснуться к гладкой, отполированной поверхности. Она была тёплой, как живая кожа.

— Красота — не главное. — буркнул Орн, но было видно, что похвала ему приятна. — Это… Защитный амулет. Слабый, но надежный. Он может ненадолго отвести взгляд тварей и спасти жизнь своему хозяину. Полезная вещь, особенно в наше время.

Он помолчал, глядя на своё творение с тяжелым взглядом.

— Его нужно продать. На вырученные деньги купим еды. Муки, крупы, сушёного мяса. Всё, что можно долго хранить. И соли. Много соли.

Я кивнул, понимая его с полуслова. В надвигающемся хаосе еда станет ценнее золота.

— Я отнесу. — предложил я.

— Нет. — резко оборвал он. — Ты не знаешь точных цен на амулет и уж тем более покупателей. Я сам. Ты же… — он махнул рукой в сторону кухни, — … приготовь что-нибудь. А то есть хочется, а готовить — сил нет.

Он тяжело поднялся, засунул амулет в кожаный мешочек и направился к двери. Его фигура в проёме выглядела старой и согбенной, но в ней чувствовалась непоколебимая решимость.

Согласившись со стариком я принялся за кулинарию, хоть и не был в ней силен. Я как раз возился у печи, пытаясь сообразить хоть какую-то похлёбку из остатков вчерашней еды, когда снаружи послышались тяжёлые, уверенные шаги. Вот только гостей мы не ждали.

Сердце ёкнуло, предупреждая об опасности ещё до того, как мозг успел её идентифицировать. Дверь в дом с силой распахнулась, ударившись о стену. Единственная петля не выдержала такого отношения и приказала долго жить, от чего дверь и вовсе упала на пол.

В проёме, заливаемый последними лучами заходящего солнца, стоял Клейн. Его широкое, небритое лицо было искажено привычной презрительной усмешкой. За его спиной маячили две его шестерки.

— Ну что, старичок, вышел прогуля… — начал было Клейн, но, окинув взглядом комнату и не обнаружив Орна, замолчал. Его взгляд упал на меня. Усмешка стала ещё шире и злее. — А, щенок. Один дома? Где твой хозяин?

Я медленно выпрямился, отодвинув котелок от огня. Внутри всё сжалось в тугой, холодный комок, но на лице я старался сохранить невозмутимость.

— Его нет.

— Как же жаль. — язвительно протянул Клейн, переступая порог. Его люди последовали за ним, бесцеремонно заняв и так небольшое пространство дома. — А мы по делу. Слышали, ты сегодня в дозоре был. Геройствовать ходил. Значит, добыча должна быть. Наш долг, мальчик, ещё никто не отменял.

— Добыча? — сделал я удивлённое лицо. — Какая добыча? Нас еле живых оставили. Чуть не поубивало всех.

— Не врёшь? — Клейн прищурился, его маленькие глазки-щёлочки сверлили меня насквозь. — А мне говорили, что вы там целый отряд монстров положили. И твоя доля тебе причитается. И раз ты живёшь с должником, значит, твоя доля — это его долг. Понимаешь? Простая арифметика.

— Я ничего не понимаю. — упрямо повторил я. — Мы еле ноги унесли. Вот, смотри…

Я сделал шаг к своему мешку, что стоял прислонённым к столу. Я нарочно оставил в нём немного щепы — на вид самую жалкую, мелкую, невзрачную. Я развязал верёвку и опрокинул мешок. На пол с сухим шелестом высыпалась куча древесного мусора.

— Вот моя «доля». — сказал я, стараясь, чтобы в голосе звучала обида и разочарование. — Щепки. Потому что я новичок и мне больше ничего не досталось.

Клейн уставился на кучу хлама у своих ног. Его лицо сначала выразило полное недоумение, затем по нему проползла тень сомнения, и, наконец, оно побагровело от чистейшей, неконтролируемой ярости. Он не поверил. Не мог поверить, что кто-то мог быть настолько глуп или несчастлив.

— Что… — он просипел, и его голос стал тихим, страшным. — Что это?

— Щепа. — пожал я плечами. — Для растопки. Хоть печь протопить сможем…

— ГДЕ БРЕВНА⁈ — внезапно рявкнул он так, что стены задрожали. Его кулак с силой обрушился на стол, заставляя дребезжать немытую кружку. Его перекошенное от гнева лицо приблизилось к моему, и я почувствовал запах перегара и пота. — Где настоящая добыча, падаль⁈ Не смей меня обманывать! Я знаю, что вам полагалось! Где они⁈

Он был в ярости. В той самой, слепой, животной ярости, когда логика отступает, уступая место голой агрессии. И это было именно то, чего я и добивался. Он видел лишь пустой мешок и кучу мусора. Лишь очередную, вопиющую несправедливость, и это сводило его с ума.

Я стоял перед ним, и чувствовал, как по спине бегали мурашки. Но на этот раз не от страха. Это было холодное, осторожное торжество. Первая маленькая победа в надвигающейся большой войне.

Глава 9

— Щепки… — Клейн просипел это слово с таким отвращением, словно у него во рту оказалась дохлая крыса. Его багровое, перекошенное лицо находилось в сантиметре от моего, я чувствовал его горячее дыхание. — Ты думаешь, я поверю в эту чушь? Ты, сопляк, решил поиграть со мной в игры?

Один из его головорезов, коренастый детина с перебитым носом, лениво пнул ногой рассыпавшуюся по полу щепу. Древесный хруст прозвучал нелепо и громко в напряженной тишине.

— И правда, шеф, один хлам. — буркнул он, пожимая плечами.

Это лишь сильнее разозлило Клейна. Он резко выпрямился, и его взгляд, тяжелый и мутный, впился в меня с новой силой.

— Ладно. — произнес он тихо, почти ласково, и от этого стало еще страшнее. — Полагаю ты просто успел спрятать настоящее. Или, может, твои дружки по отряду припрятали твою долю из «жалости» к сиротке.

Он сделал шаг назад, его сапоги громко заскрипели по половицам.

— Но слушай меня внимательно, щенок. — его голос стал низким, зловещим, словно скрежет камней под землей. — У меня везде есть глаза и уши. Я всё узнаю. Всё. И если окажется… — он снова приблизился, и его указательный палец, толстый и грязный, ткнул меня в грудь, — … что ты меня обманул, пожалеешь. Сильнее, чем можешь себе представить. Твоя жизнь здесь превратится в кромешный ад. И жизнь этого дряхлого стариканы — тоже. Вы будете молить о смерти, чтобы это прекратилось. Я сделаю вас примером для всего этого дерьмового городишки. Понятно?

Я не отвечал. Просто смотрел ему в глаза, стараясь не моргнуть, чтобы он не увидел ни страха, ни, что было куда опаснее, торжества. Внутри всё сжалось в ледяной, алмазный комок решимости. Этот человек был раковой опухолью, и его нужно было выжигать. Рано или поздно.

Клейн, видимо, счел мое молчание за проявление должного трепета. Он фыркнул, плюнул на пол, прямо в кучку щепы, и развернулся.

— Убирай свою дрянь. И передай Орну, что я приходил. И что я ещё вернусь. Обязательно вернусь.

Он вышел и его люди последовали за ним, бросив на меня напоследок уничижительные взгляды. Я стоял неподвижно, слушая, как их тяжелые шаги затихают на уличной дороге, сливаясь с вечерним гулом тревоги, доносящимся из города.

Только когда полная тишина снова опустилась на дом, я позволил себе выдохнуть. Дрожь, которую я сдерживал изо всех сил, пробежала по спине. Я облокотился на стол, чувствуя, как подкашиваются ноги. Не от страха. От адреналина, который теперь отступал, оставляя после себя странную, холодную пустоту.

Я уже начал прибирать разбросанную щепу, бережно собирая её обратно в мешок, ведь каждая крошка была ценностью, когда снаружи послышались шаркающие, усталые шаги. На этот раз знакомые.

В дверном проеме, вернее, в том месте, где должна была быть дверь, возник силуэт Орна. Он казался ещё более сгорбленным, чем обычно, а в его глазах читалась глубокая, беспросветная усталость. В руке он сжимал тот самый кожаный мешочек с амулетом.

— Опять сквозняк… — пробормотал он, безучастно глядя на валяющуюся на полу дверь. Его взгляд скользнул по мне, по мешку в моих руках, и он всё понял без слов. — Приходили?

— Да. — кивнул я. — Клейн. Искал нашу «долю» с дозора.

Орн тяжело опустился на ближайший табурет, сгорбившись, будто на его плечи снова взгромоздили невидимую тяжесть.

— И что?

— Я показал ему это. — я потряс мешком, из которого всё ещё торчали жалкие щепки.