Системный Творец (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

Орн фыркнул, но не стал спорить. Видимо, необходимость действий была для него очевиднее, чем желание впадать в уныние.

— Ладно. — сдался он. — Попробуем ещё раз. Только смотри в оба. На рынке сейчас… Люди могут быть не в себе. Страх делает их глупыми и жадными.

Через полчаса мы уже шли по почти безлюдным утренним улицам. Город, обычно шумный и полный жизни, напоминал вымерший. Окна были закрыты ставнями, изредка попадавшиеся прохожие шли быстро, с опущенными головами, не встречаясь взглядами. Воздух был густым и тяжёлым, пропитанным немой паникой.

Рынок, представлял собой жалкое зрелище. Половина лавок была закрыта наглухо, остальные работали вполсилы. Торговцы сидели на своих местах с отсутствующим видом, не стараясь зазывать покупателей. Тех же, кто бродил между прилавками, можно было пересчитать по пальцам. Они не торговались, а быстро, почти молча, скупали в первую очередь еду — мешки с мукой, крупами, вяленое мясо, соль.

Мы обошли несколько знакомых Орну лавок, где торговали ремесленными изделиями и инструментом. Хозяева лишь мрачно качали головами — «Не до того сейчас, старина. Не до покупок».

Настроение падало с каждой минутой. Казалось, наша затея обречена. Но тут Орн тронул меня за локоть и кивнул в сторону небольшой, но крепко сбитой лавки, стоявшей чуть в стороне от основных рядов. Над ней болталась вывеска с изображением наковальни и молота — знак кузнеца-универсала, торгующего и готовыми изделиями.

За прилавком стоял сам хозяин — широкоплечий, бородатый мужчина с умными, пронзительными глазами. Он не сидел сложа руки, а что-то яростно чистил напильником, и по его сосредоточенному виду было видно, что он не собирается сдаваться и бежать.

— Борвиг. — представился Орн, подходя к прилавку. — Не виделись сто лет.

Кузнец поднял взгляд, и на его суровом лице на мгновение мелькнуло что-то похожее на улыбку.

— Орн. Жив ещё. Думал, тебя давно черви доели.

— Обманул. — хрипло усмехнулся старик. Он достал из-за пазухи кожаный мешочек и вытряхнул из него на прилавок амулет. Законченный лист из тёмного дерева, в центре которого пульсировал мягкий, живой свет. — Есть для тебя безделушка. На счастье.

Борвиг отложил напильник, взял амулет в свои грубые, покрытые окалиной и шрамами пальцы. Он повертел его, поднёс к глазам, постучал по нему ногтём. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Работа чистая. — наконец проворчал он. — Материал… Непонятный. Но вещица сильная, это чувствуется.

— Защитный амулет. — пояснил Орн. — Ненадолго отводит внимание тварей, что в текущей ситуации весьма неплохое подспорье. Такой и жизнь может спасти.

— В нынешние времена — полезная штука. — согласился кузнец. Он ещё немного помолчал, взвешивая амулет на ладони, будто оценивая не его вес, а его истинную ценность. — Ладно, беру. Но деньгами не богат. Могу в довесок дать хороший инструмент и немного материалов.

Орн и я переглянулись. Для нас это было даже лучше, чем просто деньги.

— Согласны. — хором сказали мы.

Сделка состоялась. Через десять минут мы покидали лавку Борвига, неся в руках небольшой, но увесистый тюк с гвоздями разного калибра, свёрток с хорошей смолой для пропитки дерева, новое, острое долото и мешок всякой мелочи. Завтра нам должны были привезти все необходимое для крыши, а вырученных денег хватало для покупки простой еды. Амулет остался лежать на прилавке рядом с кузнечными поделками, готовый нести свою службу новому хозяину.

Мы уже собирались двинуться дальше, чтобы прикупить ещё провизии, как к Борвигу подошла ещё одна пара — мужчина с женщиной, с испуганными глазами и узелками в руках.

— Борвиг, ты правда не едешь? — почти умоляюще спросила женщина. — Места в караване ещё есть! Говорят, завтра на рассвете уходят…

Кузнец лишь мрачно покачал головой.

— Моё дело — здесь. Кузня моя здесь. Кто оружие и инструмент чинить будет, если все разбегутся? Нет, я остаюсь.

— Но лес… — начал было мужчина.

— Я не по лесу тоскую, а по наковальне. — резко оборвал его Борвиг. — А вы бегите, бегите. Может, и правда, успеете.

Пара, бросив на него полный жалости и страха взгляд, поспешила прочь.

Мы с Орном замерли, случайно подслушав этот разговор.

— Караван? В столицу? — переспросил я у Борвига.

Он взглянул на нас, взвешивая, стоит ли тратить слова.

— Ага. — буркнул он. — Самый большой за последние годы. Полгорода, слышал я, собирается. Баронесса Лирель свою казну вывозит, ну и народ за ней потянулся. Кто побогаче — на повозках, кто попроще — пешком. Думают, в столице за высокими стенами безопаснее. — он язвительно хмыкнул. — Дураки. Если Лес действительно пошёл в наступление, никакие стены не помогут. Он и сквозь камень прорастёт.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые и безнадёжные. Картина массового исхода целого города, бегущего от ужаса, была пугающей.

Обратно мы шли молча, каждый погруженный в свои мрачные мысли. Наши скромные покупки вдруг показались смешными и бесполезными. Гвозди и смола против наступающего Леса? Это было всё равно что пытаться заколотить щели на тонущем корабле.

Настроение было окончательно испорчено. Мы уже почти дошли до нашего района, как вдруг с одной из узких улочек донёсся шум — приглушённые крики, лай собак, гул взволнованных голосов.

Любопытство пересилило осторожность, мы свернули за угол и увидели небольшую толпу, столпившуюся у старого, полуразрушенного дома. Толпа была возбуждённой, испуганной. Люди перешёптывались, указывая на что-то внутри.

Мы с Орном переглянулись и медленно приблизились, стараясь оставаться незамеченными.

Дверь в дом была распахнута настежь. Изнутри шел смрад, сладковатый, тошнотворный, знакомый запах гниющей древесины, смешанный с чем-то ещё… Металлическим. Кровавым.

И тогда я увидел их.

Из-за спин собравшихся мелькнули блёклые, синеватые пятна кожи. И странные, неестественные побеги, проросшие сквозь пол и стены дома. Они были тонкими, почти чёрными, с редкими, ядовито-зелёными листьями. И они явно росли не снаружи, а изнутри, разрывая гнилые доски изнутри.

Какой-то смельчак из толпы, вооружившись палкой, осторожно заглянул внутрь и тут же отпрянул с подавленным криком ужаса.

— Мёртвые! Все мёртвые! — закричал он, и его голос сорвался на визг. — И… И они… Прорастают!

Ледышка страха в моей груди превратилась в глыбу льда. Над одним из синеватых, распухших тел, беспомощно раскинувшихся на полу, всплыла полупрозрачная, дрожащая надпись, составленная из холодного, мерцающего света:

Инфицированный труп.

Стадия: Прорастание.

Очаг заражения: низкоуровневый.

Опасность: высокая (распространение спор, психотропное воздействие).

Рекомендация: полное уничтожение огнём.

А потом из полутьмы внутри дома на меня посмотрели глаза. Не глаза трупа, а те, что смотрели из самой глубины проросших сквозь тело чёрных веток. Пустые, бездонные, полные древней, безразличной злобы. Они встретились с моим взглядом, и в них не было ничего человеческого. Только бесконечный, всепоглощающий голод Леса.

Это было не просто убийство, это было начало. Первый симптом страшной болезни, которая пришла не извне, а проросла изнутри.

Настоящая угроза была уже здесь, в городе. И она тихо пускала корни в самых тёмных его углах.

Глава 10

Толпа зашумела, попятилась, и сквозь неё, словно нож сквозь масло, прошёл отряд в знакомой мне броне. Впереди всех был капитан Горст. Его лицо было высечено из гранита, глаза холодными щелями сканировали ситуацию. Солдаты действовали чётко, без суеты: двое раздвинули горожан, мягко, но неумолимо оттесняя их подальше от заражённого дома, ещё трое уже тащили из повозки бурдюки с маслянистой жидкостью и связки факелов.

— Разойтись! — голос Горста прокатился над толпой, негромкий, но такой весомый, что все разговоры мгновенно смолкли. — Здесь не на что смотреть. По домам!