Трактир "Бойкая щучка" (СИ) - Гринерс Эва

- Чара миа! - непонятно ругнулся кто-то над моей головой, и я почувствовала, как меня сильно дёрнули за руку. Непроизвольно открыв глаза, увидела перед собой измождённое лицо, покрытое глубокими резкими морщинами. Борода была наполовину седой и развевалась на ветру. Запавшие глаза смотрели на меня с болью и нежностью. От неожиданности у меня прочистилось в голове, и я огляделась.

Мы были на каком-то небольшом, довольно старом и ободранном судне, которое, как яичную скорлупку в мыльной воде по кругу, болтало в море. Вокруг вспенивались волны, а человек, который, по всей видимости, спас меня, что-то говорил взволнованно. И часто повторял “Чара, Чара, Чара”.

Я попыталась вспомнить последние секунды перед тем, как откашлялась и открыла глаза, потому что, как мне показалось, у меня немного помутилось в голове и возникли галлюцинации.

Но никакой ошибки не было: выползала я из раздевалки нашего рыбзавода, где начался пожар, а оказалась на скрипучем баркасе, который мало того, что тоже горел, он ещё и тонул.

Потрясённая, я начала сползать по стенке, но старый моряк снова дернул меня за руку.

- Чара, девочка моя, я полезу в рубку и возьму курс к берегу. Штурвал заклинило, буду держать до последнего. А ты ни в коем случае не возвращайся туда ко мне. Обещай мне, Чара миа…

По лицу старика поползли слёзы. Они катились из глаз, бежали по бороздкам морщин, смешивались с морскими каплями и потом терялись где-то в седой бороде. Это было слишком душещипательное зрелище даже для абсурда, и я тихонечко завыла.

Старик тряхнул меня посильнее. От несильного удара затылком, нестройная картинка в голове вдруг преобразилась, как в калейдоскопе.

“Я же обещала себе: если выживу - никогда больше не буду сдаваться! Откуда корабль, как меня сюда занесло и что всё это значит - буду разбираться потом.”

- Ч-что мне делать? - спросила старого моряка, стуча зубами. Кажется, я промокла и промёрзла до костного мозга.

- Пробирайся на корму и держись там хорошенько. Будет трясти, не опускай рук. Давай, дитя моё. Только держись… - лицо старика скривилось, и он исчез в клубах дыма. Спустился туда, откуда только что вышла я.

- Куда вы? - прокричала вслед, не решаясь пошевелиться…

Ответом мне был лишь гул ветра. Значит, на корму… До неё еще нужно было добраться. Волны крутили судно, пол… вернее, палуба, уходила из-под ног.

Я опустилась боком на четвереньки и крабом поползла, глотая морскую пену и отплевываясь.

Дальше почти ничего не видела. Просто зажмурилась и снова хотела только выжить.

“Пожалуйста, пожалуйста, пусть всё прекратится, пожаааа…” В этот момент судно страшно заскрежетало и тряхнуло так, что я, по-моему, откусила себе половину языка. Меня подбросило и изо всех сил швырнуло о палубу. А потом смыло в море набежавшей волной.

Я старалась грести вверх, но, видимо, было неглубоко, потому что меня ударило о дно. Закрутило, и вышвырнуло на берег лицом, царапая лоб и щеки об острые обломки раковин.

Потом, внезапно, всё успокоилось и стихло. Я попробовала шевельнуть губами, но рот оказался забит песком. Поднять голову тоже не удалось.

Приоткрыв глаза, я увидела мутные фигуры, которые приближались ко мне. Они бежали издалека и кричали что-то громко гортанными голосами.

А еще вроде бы кричали чайки: “Чара! Чара! Чара!”

Глава 2

- Габриэла! Габриэла-Роса, вы слышите меня?

Голос назойливо гнусавил у меня над ухом, заставляя пробуждаться раз за разом, когда меня тянуло провалиться в сон как можно глубже. Там было так хорошо, и ничего не болело.

А из-за какой-то Габриэлы (имя как у сериальной героини), мне не дают покоя. Я попыталась взмахнуть рукой, но это у меня не получилось. Наверное, затекла. Тогда я решила подать голос и попросить гнусавого искать свою Габриэлу потише. Однако, челюсть тоже не слушалась. Одновременно с этим открытием возникли неприятные и болезненные ощущения во всём теле.

Забеспокоившись о том, что же, собственно, происходит, я приоткрыла глаза и увидела над собой большой, я бы даже сказала, выдающийся нос. По бокам от него располагались маленькие добрые глазки с бровками-навесиками. Завершали образ оттопыренные уши, красноватые, как будто их подсвечивали фонариком сзади.

Человек был настолько комичен, что я, не удержавшись, хрюкнула от смеха и тут же об этом пожалела: нижняя часть лица словно треснула при этом, и боль распространилась по всей голове.

Я застонала. Что же это со мной? По лицу потекли невольные слёзы, а носатый человек - это ему принадлежал гнусавый голос, успокаивающе произнёс:

- Не надо плакать, Габи, не надо. Самое страшное позади, - тут его голос дрогнул. - А теперь нужно поберечься. Слёзки ни к чему - нос опухнет, а этого никак нельзя. Мы его только что заново собрали. Говорить тоже не пытайся - челюсть сломана.

При этих словах я замычала в страхе, как бы спрашивая человека, какого черта происходит и каким образом из относительно здорового человека я превратилась в отбивную.

- Тише, тише, красавица, не волнуйся. Карла! - обратился он к кому-то.

- Я здесь, - в поле моего зрения возникла ослепительная красавица, почти точная копия Джины Лоллобриджиды. Она преданно посмотрела на носатого доктора, сочувственно улыбнулась мне и проделала какие-то манипуляции с моей рукой. Потом я почувствовала укол, и все мои болезненные ощущения стали медленно растворяться. Как приятно… Потянуло в сон. Последнее, что я услышала, было:

- Она еще не знает, доктор Перес?

- Тише, Карла. Нет, она пока не готова…

Проходили дни, а я так еще и не узнала, что со мной произошло. С трудом удалось вспомнить пожар на нашем предприятии. Может, на меня упала какая-то балка? Или вообще здание рухнуло…

Еще из области бреда вспоминалось старое скрипучее судно, морщинистый оборваный рыбак, страшный шторм и удар. Наверное, это мне привиделось. Что-то вроде галлюцинаций от дыма и угара.

Ко мне по-прежнему обращались Габриэла, из чего я сделала вывод, что вместе со мной пострадал еще кто-то, и нас попросту перепутали. Сообщить, что никакая я не Габриэла-Роса Ловейра, а Ольга Петровна Бобик, я не могла - загипсована была по самые уши и даже есть могла только через трубочку. Карла кормила меня то бульоном, то жидкой кашей, которая иногда стекала капельками и щекотала мне шею.

Хорошо хоть возможность смотреть осталась. А вдруг у меня обгорели ресницы и брови? Мне вдруг стало интересно и тревожно.

И когда в следующий раз красавица Карла появилась у моей постели, я принялась интенсивно мычать, чтобы донести до неё мою просьбу.

Карла и так, и эдак пыталась разгадать мой ребус, а я настойчиво смотрела на маленькое зеркальце, висящее вдалеке на стене. Наконец, она поняла.

Облегченно рассмеявшись, Карла сняла зеркало со стены и проговорила.

- Вот я бестолковая! Конечно, такая красивая молодая девушка будет переживать о своем личике. Не переживайте, доктор Перес просто волшебник, ни следочка не останется, когда всё заживёт. Посмотрите, но только не пугайтесь - это всего лишь синяки, они пройдут.

“Красивая? Молодая? Что?!”

Карла поднесла мне зеркальце и я со страхом перевела взгляд с неё на своё отражение.

Разглядывать было особенно нечего. Брови, глаза, кусочек лба, переносица. Ничего особенного, если бы не одна маленькая деталь - всё это было не моё.

Большие карие с золотистыми крапинками глаза. Ресницы пушистые и длинные. Брови черные, с кокетливым изгибом. И конечно же синяки, обрамляющие всю эту красоту. Но впечатления испортить они не могли.

Теперь стало понятно, почему меня спутали с Габриэлой Ловейрой. Если бы я встретила себя сейчас на улице, тоже бы никогда не подумала, что это я и есть - Оля Бобик. Серенькая, неприметная, светлоглазая и светловолосая, с бледными короткими ресничками и незаметными бровями.

- Ну, видите? Всё в порядке, - довольная Карла сверкнула белоснежными зубами и вернула зеркальце на место.