Новый горизонт (СИ) - Хай Алекс

— К Морозову… Третий этаж, кабинет триста семь, — буркнул он, даже не поднимая головы. — Прямо, направо и на лифте.

Лифт скрипел, постанывал и явно сомневался в целесообразности своего существования. Я предпочёл лестницу — быстрее и надёжнее.

Коридоры следственного управления напоминали больничные — серые стены, запах хлорки из уборных, смешанный с табачным дымом, и какая-то безысходность. По сторонам тянулись двери с табличками: «Отдел такой-то», «Допросная № 3», «Экспертно-криминалистический отдел». Романтика правоохранительной деятельности во всей красе.

Из одного кабинета доносился монотонный голос — кого-то допрашивали. Из другого — стук клавиатуры. Видимо, составляли протокол.

Кабинет триста семь оказался в самом конце коридора. Я постучал и услышал приглашение войти.

— Добрый день, капитан, — поприветствовал я.

Григорий Викторович Морозов сидел за стареньким деревянным столом у окна. Он поднял на меня красные глаза.

Мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, с редкой проседью в тёмных волосах. Лицо усталое, но внимательное. На столе у компьютера расположились стакан остывшего чая, пепельница с окурками и стопка папок из серого картона.

Обстановка кабинета была спартанской даже по меркам государственного учреждения. Металлический стол, два стула, сейф в углу, карта Петербурга на стене и портрет государя. Никаких личных вещей, семейных фотографий или декоративных элементов. Рабочее место человека, который не питает иллюзий относительно красоты мира.

— Александр Васильевич? — Морозов изобразил любезную улыбку. — Неожиданно. Дело Пилина закрыто за… Думаю, вы сами уже знаете.

Он жестом пригласил меня сесть. Стул скрипнул под моим весом — мебель здесь не меняли с прошлого императора.

— Григорий Викторович, у меня появилась информация, которая может быть важна для следствия, — я достал конверт из внутреннего кармана пальто и положил на стол. — Вчера вечером мне передали это письмо.

Морозов взял конверт.

— От кого?

— От Николая Пилина. Написано незадолго до смерти, полагаю.

Следователь резко поднял голову:

— Пилин умер от сердечного приступа. Никаких предсмертных записок в камере не находили.

— Тем не менее он нашёл способ исповедаться и даже нашёл того, кто передаст эту исповедь, — я кивнул на конверт. — Ознакомьтесь, пожалуйста.

Морозов надел перчатки, развернул листы и углубился в чтение. Я наблюдал за выражением его лица. Сначала — профессиональная сосредоточенность. Потом — удивление. А к концу письма на лице следователя отчётливо проступило напряжение.

— Интересно, — протянул он, складывая письмо. — Очень интересно. Спасибо, что принесли, Александр Васильевич. Это письмо, определённо, пойдёт в работу. Кто доставил письмо?

Я пожал плечами:

— Какой-то курьер. Почту принял лакей, он не заметил особых примет.

Следователь быстро что-то записал в блокноте и нахмурился. Морозов явно не был рад внезапно свалившейся на него дополнительной задаче. Понять его можно — наше дело было далеко не единственным, а начальство требовало успехов.

— Григорий Викторович, насколько я понимаю, вы параллельно расследуете нападение на наш грузовик и похищение моей сестры? — напомнил я. — Есть новости?

Морозов кивнул:

— Да, но пока идут следственные действия, я не вправе делиться подробностями. Понимаете…

— Понимаю. Но кое-что я могу рассказать вам, — перебил я. — Этот Фома, о котором пишет Пилин. Я знаю, что Пилину платили со счёта некого Фомы Киняева из Вологодской деревни. И судя по датам переводов, оплата была именно за замену камней.

Морозов удивлённо посмотрел на меня:

— Откуда у вас эта информация?

— Из банковских документов. У меня есть друзья в соответствующих структурах.

Я заметил, как следователь снова напрягся. Интересная реакция.

— Григорий Викторович, что вы уже выяснили об этом Фоме? — спросил я прямо. — Вы заинтересованы раскрыть дело, я — тоже. И я готов помогать.

Я не играл с ним, но не раскрывал того, что уже выяснил от пленного водителя грузовика. И всё же мне хотелось понимать, что из него вытащил Морозов.

Капитан помедлил с ответом, явно взвешивая, сколько информации можно раскрыть.

— На допросе водитель грузовика тоже указал на некого Фому как на заказчика нападения, — наконец сказал он. — Описание весьма размытое. Он встречался с водителем и его сообщниками в кафе на окраине. Платил наличными, сразу всю сумму. Сообщников мы тоже взяли, идёт работа. Большего сказать не могу, прошу понять. Я и так сказал вам больше, чем следовало.

Я коротко кивнул. Действительно, Морозов не должен был говорить и этого. Но слова водителя подтвердились.

— И никаких зацепок?

— Работаем, Александр Васильевич. — Морозов встал из-за стола. — Поверьте, этот Фома нас тоже очень интересует. Особенно в рамках его возможной связи с Пилиным.

По тону я понял — разговор окончен. Давить на представителя силовых структур смысла не было — он и так пошёл навстречу.

— Спасибо за письмо, Александр Васильевич.

Но я не спешил вставать.

— Григорий Викторович, у меня есть просьба.

— Слушаю.

— Не мне учить вас выполнять свою работу. Но я хочу обратить ваше внимание на возможную связь этого Фомы с фирмой Хлебниковых. Тех самых Хлебниковых.

Следователь изменился в лице и едва не поперхнулся.

— Александр Васильевич, это смелое заявление.

— Посудите сами, — спокойно ответил я. — На счету Хлебниковых есть как минимум два грубых поглощения именитых ювелирных домов. Сазиковых и Верховцевых. Схема похожа на ту, которую пытались провернуть в случае с моей семьёй.

Морозов молча выслушал меня и покачал головой.

— Александр Васильевич, я не могу работать на основании одних лишь подозрений. Если у вас есть доказательства…

— Прямых — нет. Но если поискать связь этого Фомы с Хлебниковыми, они могут появиться.

— Александр Васильевич, — тон Морозова стал почти умоляющим. — Дело Пилина было закрыто, а сейчас… под вопросом. Я пока что веду только расследование похищения грузовика. А вы мне предлагаете искать связи с одним из богатейших магнатов Москвы! Вы же понимаете, что это не тот уровень?

Я улыбнулся.

— Не хотите вести сами — найдите зацепку и передайте коллегам. Впрочем, если мои подозрения верны, то на этом деле вы сможете сделать карьеру. Вы и так что-то засиделись в капитанах…

Я наконец-то поднялся и пожал ему руку:

— Если что-то ещё выяснится, обязательно сообщу. А вы подумайте над моим предположением.

— Будем на связи, — кивнул Морозов.

Выходя из кабинета, я обернулся. Морозов уже снова склонился над письмом Пилина, внимательно перечитывая каждую строчку.

Я спустился по ступеням следственного управления и остановился на тротуаре, пропуская мимо себя поток прохожих. Нужно было переварить полученную информацию. Я достал ключи от машины и как раз собирался сесть за руль, когда зазвонил телефон.

На экране высветилось имя: «Холмский Н.»

— Слушаю, Николай.

— Александр Васильевич! — голос Холмского звучал возбуждённо. — У меня отличные новости! Павел Акимович Овчинников подтвердил встречу на послезавтра.

Я прислонился к машине. Да уж, с такими новостями я едва не забыл о грядущей командировке в Златоглавую.

— Отлично, Николай. Во сколько встреча?

— В одиннадцать утра. Завод находится в Замоскворечье, адрес я знаю. Павел Акимович предлагает провести полную экскурсию по производству, показать технологические линии и мастеров.

— Будем, — отозвался я. — «Соколом» не хочу, поедем ночным экспрессом. Хоть выспимся.

— Как скажете! Я уже проверил расписание. «Мариинский» отправляется в половине двенадцатого, прибывает в Москву в половине восьмого утра. Как раз успеем позавтракать и добраться до завода.

Холмский явно уже всё просчитал и спланировал. Хорошо иметь толкового помощника. По этому пареньку было заметно, что выходец из старого купеческого рода. Деньги и дело видел с рождения, но относился к ним без легкомыслия.