Самая старая дева графства Коул (СИ) - Брай Марьяна

Из него мы попали в большую и светлую кухню. И я окунулась в средневековье. Очаг, над которым на цепи висела пара котлов. Длинные деревянные столы с толстенными столешницами, крепкие, сбитые, будто для великанов, табуреты. Пахло приправами, а ещё чем-то, очень напоминающим жареную на сале картошку.

— В столовую? – уточнила, не останавливаясь, Фани.

— Идём наверх, - покачав головой, ответила Лилит.

Лестница не подвела: она тоже была монументальной, громоздкой, как всё здесь. Если бы я решила снять фильм о великанах, это место подошло бы идеально.

Как только мы повернули, миновав площадку, делящую лестницу пополам, я охнула: второй этаж был сплошным! Здесь не было перегородок, и окна, оказывается, были: просто с другой стороны дома. Помещение заливало дневное солнце.

— Здесь солнце светит даже зимой! – видимо, поняв, о чём я думаю, озвучила ответ Лилит. – Днём греет так, что требуется куда меньше дров. Да и радостнее.

Весь этот огромный зал был заставлен невысокими кроватями с низенькими изголовьями. Здесь лежали, сидели, кое-как бродили, наверное, не меньше тридцати женщин.

— Дорогие мои, простите, что не приехала вчера, - громко и с той же неизбывной радостью от встречи в голосе заявила во всеуслышание Лилит.

Со всех сторон разносились звуки умиления. Не слова, не крики. Никто не произнес ни слова, кто-то радостно мычал, кто-то ойкал или просто улыбался.

— Доброго дня! И я сегодня не одна! – тётка, наконец, обернулась и указала на меня. Я всё ещё не шагнула на последнюю ступень, потому что Лилит остановилась на верхней, а рядом с ней встала Фани. Но мой рост позволял мне видеть всю картину над их головами.

За спиной послышались шаги: те трое, что остались в огороде, тоже поднимались следом.

— Доброго дня! – не зная, как их назвать, поздоровалась я.

— Это Стефания, моя племянница. Дочь моей сестры! – гордо представила она меня, отодвигая Фани, чтобы я могла подняться и встать рядом с ней.

Я старалась не вглядываться в лица, не останавливаться взглядом на ком-либо. И думала в этот момент, что Фани, как уверена и прочие здесь, совсем не знают, что такое субординация. Оливия, в отличие от них, походила на механическую, бесчувственную, но очень правильно воспитанную куклу.

— Сейчас мы осмотрим крепость, а когда придёт время обеда, обязательно пообедаем с вами. Пока можете вспомнить обо всём, что хотели мне рассказать! – заговорщицки протянула Лилит, медленно и будто вглядываясь в каждое лицо.

После этого я, наконец, услышала слова. Они здоровались, желали нам доброго дня, радовались, что мы приехали, и обещали много новостей. Я довольно выдохнула: почему-то сначала подумалось, что большинство из них немы. А они просто давали Лилит закончить приветствие. Не перебивали! Вот тебе и субординация. Тут дело не в выучке. Дело в уважении!

Мы спустились и разместились в кухне, где Фани и её три помощницы споро принялись за дела: они завершали готовить обед. Овощи, уверена, были с того самого огорода, во дворе. А хлеб пекли здесь же, в прикрытой сейчас заслонкой печи.

— Ну что ты скажешь? – Лилит уселась в деревянное кресло, на котором лежала пара подушек, и я поняла, что это её место. Она любит сидеть здесь, разговаривая с Фани, пока та в меру своих возможностей активно режет хлеб или взбивает свежее масло.

— Я вас совсем не знала, леди. Если ещё вчера я была уверена, что начинаю вас узнавать, то сейчас вижу, что и вчера я еще ничего не поняла.

Мне хотелось умолять её оставить меня здесь. Броситься к её ногам, целовать тонкие морщинистые руки, но не забирать меня из этого уголка покоя.

Она как будто почувствовала мое настроение, тряхнула головой, словно отмахиваясь от секундного желания, постучала ладонями по изогнутым ручкам кресла и тяжело вздохнула.

— Ночью принесли рыбу из деревни, - прервала напряженную тишину Фани. - Я забрала всю. Часть приготовим сегодня. А часть засолили, и Марк отнёс в погреб. На самое дно, где на стенах льдинки.

— Хорошо. У вас осталось… - спросила было Лилит, но Фани её перебила, и я удивилась, что тётушку это ничуть не покоробило.

— Всего у нас в достатке. Просто так много рыбы было, и такая крупная! Да и запросили всего ничего! Мясо уж больно дорого, да и зубов тут на всех, может, штук… - Фани серьёзно задумалась, будто и правда знала, у кого сколько зубов, и сейчас в уме складывала, чтобы получить точное количество, - тридцать!

— На каждую по одному? – Лилит растянула губы в улыбке.

— Нет, это роскошь, леди! – протянула одна из молчавших до этого помощница. - У нас вот нет ни одного, - она так тихо и так невнятно шамкала, что я только поняла: и правда, совсем без зубов.

Они все смеялись, держась за животы. И я смеялась тоже. Такого качества шуток я не слышала давно.

Да и смеялась я очень давно. Так давно, что и не вспомнить.

Наверное, ещё в прошлой своей жизни.

Здоровенные куски рыбного филе без костей спустили в котлы, где уже булькал картофель. Потом туда добавили мелкую, похожую на пшено крупу, много лука и зелени.

Я чувствовала, что я дома. Не из-за стен, а из-за этих женщин. Пугало лишь одно: на самом деле я здесь своя не потому, что леди просила улыбаться, а потому, что все они были почти моими ровесницами.

Глава 21

Сначала я думала, тётка станет дела какие-то решать, кошелём потрясёт, бумаги проверит. А на деле всё было совсем иначе.

Я помогала принести миски на второй этаж и нашла Лилит, сидящей на краю топчана рядом с совсем немощной женщиной и кормящей ту с ложки. Тётка рассказывала что-то при этом настолько эмоционально и живо, что женщина забывала открыть рот.

Я передала миску последней постоялице приюта, и Фани предложила идти вниз и тоже подкрепиться. Осмотревшись, заметила несколько коек, где женщины, видимо, ждали своей очереди. Они поэтому терпеливо ждали, когда пять неторопливых помощниц накормят первую партию.

— Я помогу, - снова огляделась вокруг и выбрала не человека даже, а глаза, внимательно наблюдающие за мной. Взяла со стола миску, ложку и, улыбнувшись пошире, направилась к немощной.

Через половину часа мы управились. Но Лилит не торопилась уйти. Помогала подниматься слабым. Усаживала тех, кто мог сидеть. А кого-то, кто мог ходить, провожала за шторку в место уединения.

Фани накормила меня, попросила принести пустые миски, а потом принялась их мыть.

Днём я помогала в огороде, переодевала лежачих, меняла бельё, а потом помогала развесить выстиранное. Лилит, как мне показалось, поговорила с каждой, посмеялась или поплакала. Потом что-то читала вслух, да таким голосом, что даже я заслушалась.

Домой мы возвращались молча. Я поглядывала тайком на смотрящую в окно тётушку. Она чему-то улыбалась еле заметно.

После ужина разошлись по комнатам, и я поняла, что уже приняла решение: на днях я сбегу из этого дома.

Пара женщин, которых я накануне кормила, переворачивала и умывала, рассказали о своей жизни в этом незнакомом мне мире. Да, легко мне не будет, но и при другом выборе не будет сладко. Вторая жизнь – это вам не мешок картошки. Что-то мне подсказывало, что третьей я не дождусь.

Знала теперь, сколько стоит арендовать комнату, какие профессии более-менее хорошо оплачиваются. Сколько нужно выстирать белья, чтобы купить корзину овощей и хлеб.

А еще я знала одно место в нищем районе, где живет Северин.

«Глаз у Северин намё-ётан. Такую, как ты, она с удовольствием взяла бы под своё крыло. Она стала бы учить тебя быть леди, а потом заставила бы, будто нечаянно, сталкиваться с нужными мужчинами, притворяться горюющей вдовой без гроша и детей. На тебя клюнули бы многие, потому что леди – не девки с улицы! Неделя на твоё обучение – и ты вышла бы из дома Северин настоящей леди! Ты принесла бы ей много денег! Но ты и так леди, и слава Богу, что тебе не нужно искать крышу над головой.». Это рассказала рыжеволосая, с переломанными и неправильно сросшимися костями обеих ног, но со вполне бойкими в шитье пальцами Люсиль.