Ван Ван из Чайны (СИ) - Смолин Павел

Подняв на меня заплаканный взгляд, девчушка прищурилась, надела очки — новые купили, отобранные экзаменаторами я запомнил — и презрительно сморщилась:

— Не пялься на меня, грязная деревенщина!

Наваждение как рукой сняло. Прощай навсегда.

— Ох уж эти Чжоу, — посмотрел на девчушку и отец. — Внучка старухи Ланфен, что ли?

— Какое тебе дело, старикан? — ответила ему теперь уже во всех смыслах соседка.

— Ну и воспитание, — хохотнул Вэньхуа. — Толстуха, хочешь мой племянник тебя потискает? Если у него такой рост, представляешь, какого размера у него…

Открывшееся окно соседского дома и крик старухи-соседки не дали дядюшке договорить:

— Что ты себе позволяешь, однорукий кретин⁈ Да ты знаешь, чья это дочь? Мой сын — богатый человек, и не твоему слабоумному племяннику из нищей семьи осквернять прекрасный лотос милой Лифен!

— Не позорь меня, старуха!!! — густо залившись краской, взревела оказавшаяся Чжоу Лифен соседка и с неожиданной для такой комплекции быстротой убежала в сторону огорода.

— Торгаш и капиталист твой сынок, эксплуататор трудового народа, — приложил отца девчушки Вэньхуа. — Да его из Партии выгнали за то, что заставлял своих работников ползать на коленях!

— Эти ленивые свиньи не заслуживают человеческого отношения! — огрызнулась старуха.

— Проверила бы ты лучше, чем занята внучка, Ланфен, — подключился Ван Дэи. — Твой козел славится похотью на всю провинцию, и настолько прекрасный лотос как у жирной Лифен точно не упустит!

— Вонючие, нищие, ленивые мужланы! — выплюнула милая старушка Чжоу Ланфен и аккуратно закрыла окно изнутри, не забыв погрозить нам кулаком.

Я к этому моменту уже успел спрыгнуть с телеги и открыть ворота. Довольный перепалкой отец завел трактор, и мы въехали во двор. Пусто и тихо — дамы за исключением глухонемой бабушки сейчас снова на полях, а Джи Жуй в силу своей особенности перебранку с соседкой и треск трактора не слышала.

— Сходи, передай бабушке, чтобы отогнала коз в загон, — велел мне Ван Дэи. — И вынеси еду сюда — подкрепимся на свежем воздухе.

Команду он отдал, принимая кабачки из руки стоящего в телеге Вэньхуа. Я зашел в дом, не забыв снять запачканные землей сапоги, успел порадоваться отсутствию усталости — какая-то есть, но я хоть марафон готов сейчас пробежать! — и нашел бабушку Джи на кухне, на глухонемом языке объяснив ей задачу.

Покивав, она отправилась одеваться, а я потрогал вкусно пахнущую кастрюлю на плите — горячая, но прихватки надевать смысла нет. Взяв кастрюлю, я понес ее во двор, где получил от китайского папы дополнительные указания — не пачкать тарелки, а просто принести из дома ложки, пару пиалок — распивать самогон культурно, а не из горла — и не жалеть риса.

Суп из бычьих хвостов был крайне жирным, но офигенно вкусным после насыщенной физическим трудом половины дня. Хвосты мы доставали палочками, ими же отправляли в рот липкий рис — мне очень хотелось делать все ложкой, но я же теперь китаец. Бабушка Джи по пути в стайку успела жестами поругать «проклятых пьяниц», и еще немного поругать на обратном пути, когда вела перед собой семь взрослых коз и одного козла, одного козленка и двух козочек. Малыши были очень милыми, но вонь от стада стояла такая, что почти перебила аппетит. Впрочем, «почти» не считается!

Подпитав силы, мы принялись ремонтировать стайку и сарай, отрывая ставшие негодными доски и заменяя их новыми. После того, как Ван Дэи уничтожил собственный ноготь, промазав молотком, гвозди забивать было доверено мне, а старшие Ваны полезли на крышу менять шифер, не забыв прихватить с собой самогон и соленые огурчики, за которыми мне пришлось слазить в погреб. Вопреки моим опасениям, с работой они справились без падений и дополнительных увечий.

Когда солнышко благополучно опустилось за горизонт, домой вернулись дамы, и «проклятые, ни на что негодные» пьяницы огребли от них как следует — сначала во время подготовки к ужину, потом — во время него, и — актуально для свалившего домой Вэньхуа — на прощание, вслед, на всю нашу улицу.

Ругань, хлопоты и прием пищи не помешали китайской маме милостиво замотать пострадавший палец Ван Дэи, предварительно выдернув пинцетом остатки разбитого ногтя. Тут бы в травмпункт съездить, но палец нормально шевелится, а значит перелома или нет, или он не так уж опасен. Работать китайский папа может, значит все нормально.

Ну а я весь ужин просидел рядом с прадедом, наслаждаясь разговором на родном — истинно родном, русском — языке. Старику это тоже было в радость — давно не пригождался, и он был доволен возможностью попрактиковать навыки и испытать глубокое удовлетворение от того, насколько мощно он меня научил.

— Видел бы ты товарища Сталина, малыш, — с ностальгической улыбкой вещал он. — Кормчий был велик и прекрасен, но Иосиф Виссарионович — настоящий Вождь. Его боялся весь мир, а он — не боялся менять этот мир так, как считал нужным. Ту ауру, которая исходила от этого великого человека, невозможно забыть. Единственной и величайшей его ошибкой стало возвышение идиота-Хрущева… Знаешь такого?

— Говорят, он принял много плохих решений, — ответил я.

— Ужасных, непростительных решений! — подтвердил прадед. — Но не будем о нем — история по достоинству оценила посеянные им гнилые плоды. Давай я расскажу тебе о том, каким великим и мудрым человеком был Мао Дзэдун…

По завершении ужина мы разделились по половому признаку и помылись в натопленной кусками сгнивших досок бане. Прадед удостоил меня большой чести, лично потерев спину и продолжив рассказывать о многочисленных достоинствах Мао. Странно, учитывая то, что из-за Мао Ван Ксу и искалечили, но понять могу — прадед из первых рядов наблюдал небожителей и их без всякого преувеличения великие дела (мораль здесь можно и нужно отбросить — это же уже история, и ее следует принимать как свершившийся факт, учась на ошибках предков), и выбить такой эпичный жизненный период из головы не смогли даже буйные Хунвейбины.

После бани я зашел в свою комнату, посмотрел на смартфон и решил попытать удачи со сложнейшей частью семейства Ван — с близняшками. Переоценить сложность задачи невозможно. Дзинь и Донгмэи Ван Вана ненавидят и презирают, потому что с тех пор, как начали соображать хоть как-то, сполна «наслаждались» созерцанием вопиюще несправедливой разницы в отношении домашних к себе и любимчику. Они — близняшки, а значит связаны между собой гораздо сильнее, чем если бы были например сестрами-погодками. Они давно не ждут ни от Ван Вана, ни от других членов семьи ничего хорошего, совершив «внутреннюю эмиграцию» в собственный, принадлежащий лишь им двоим, мирок.

— Попробуем, — вздохнув, я взял смартфон и пошел к комнате сестренок и глухонемой бабушки.

Оригинальный Ван Ван, когда ему было что-то нужно, вваливался в их комнату спокойно — он же любимчик, ему можно все — но я не он, и признаю за другими право на личное пространство. Стучим.

— А? — раздался из-за двери удивленный возглас Донгмэи.

Голоса сестренок почти одинаковые, но память Ван Вана научила меня их отличать.

— Донгмэи, Дзинь, можем поговорить? — спросил я.

— Зачем нам говорить с неудачником? — издевательски ответила Донгмэи.

— Неужели он снова хочет свалить на нас свою часть домашней работы? — вторила Дзинь.

— Я горжусь тем, что мои сестры набрали свою первую сотню просмотров, и хотел предложить вам обменяться смартфонами — в моем лучше звук и камера, и вам они нужны больше, — смирив раздражение, огласил я цель визита.

— Донгмэи, наш блог выйдет на новый уровень! — услышал я заговорщицкий шепот Дзинь.

— Он просто пытается подкупить нас, — ответил ей шепот Донгмэи и адресованный мне громкий и надменный ответ. — Убирайся, все равно после того, как тебя выгонят из дома, нам достанутся все твои сокровища и комната! В нашем смартфоне слишком много секретов, которых ты недостоин!

Обидно! Что ж, я был морально готов к провалу. Но все равно обидно!

Глава 11

Время в деревне летело до умопомрачения быстро. Работа, работа, работа — считай в две смены, по «скользящему» графику: и днем, и ночью. Свободного времени у меня почти не оставалось, поэтому «гуглил» я гораздо меньше, чем мне того хотелось. Я — «взрослый» в этом мире есть, и я при помощи VPN даже отыскал свою страницу в соцсетях. Ну и чушь я там пишу, стыдно смотреть! Нашлись и страницы прошлой семьи. Написать маме очень чесались руки, но что я ей скажу? «Мама, когда через десять лет я разобьюсь о лося, не переживай — я благополучно переродился в китайского школьника в 2014 году?».