Багряная радуга (СИ) - Гришин Алексей

4. Кливера — треугольные паруса, расположенные между фок-мачтой и бушпритом.

5. Шканцы — палуба в кормовой части парусного корабля, где обычно находится капитан, а в его отсутствие — вахтенные или караульные офицеры, и где установлены компас и штурвал.

Глава 12

Кылыч аль-Реис не отводил взгляда от жертвы. Там, на удирающем под всеми парусами пинке, люди еще на что-то надеялись, во что-то верили, может быть даже молились. Жалкие. Смешные и жалкие. Если бы решились повернуть, встретить атаку выстрелом в упор, с оружием в руках, их еще можно было бы уважать. Как уважает кот мышь, бросившуюся в безнадежную атаку. Такую мышь ему, наверное, есть особенно вкусно.

Здесь же все как обычно: погоня, сдача. И деньги. Те самые, на которые покупается все — положение, уважение и статус. А главное — власть! Пьянящая и манящая, радом с которой блекнут ароматные вина и самые пышные женщины.

Впрочем, до настоящей власти еще далеко. Хотя и не так далеко, как пять лет назад, когда молодой моряк впервые встал к штурвалу.

Пират улыбнулся и мечтательно прикрыл глаза. Время есть, добыча никуда не денется. Можно и предаться воспоминаниям. О первом абордаже, первом убитом противнике. Да, кто же это был? Мальчишка, почти ровесник, яростно, но неумело размахивавший саблей? Да, точно он. Старик в темной каюте, бросившийся на защиту какой-то девчонки с жалким кинжалом в руке, был вторым.

Тот абордаж вообще трудно назвать боем: их галера догнала какую-то фелуку, экипаж которой благоразумно предпочел сдаться. Все, кроме мальчишки и старика. Кем они приходились девчонке? Отец и брат? Видимо. Дураки. Только сдохли задаром. Вместо того, чтобы быть потом проданными вместе с ней. Глядишь, и попали бы к одному хозяину, и пожили бы еще.

Впрочем, и победителям тот поход счастья не принес — вольные пираты нарвались на османских корсаров, которые не обрадовались удачливости конкурентов, не пожелавших делиться добычей. Команду, лишь недавно считавшую, что ухватили пророка за бороду, живописно развесили по бортам. Пощадили лишь нескольких счастливчиков, совсем недавно взявшихся за благородное дело морского разбоя. В том числе и юного Кылыча.

С того самого похода молодой человек четко уяснил себе, что море не терпит одиночек. На его просторах ты можешь творить что пожелаешь, точнее — все, на что хватит решимости. Но если за тобой нет серьезной силы, век твой будет недолгим, а конец — неприятным. В петле на рее или в пучине с привязанным к ногам ядром.

Поэтому сейчас в капитанской каюте хранится самый важный документ — корсарский патент, обязывающий его владельца делиться с султаном доходом и аккуратно выполнять нечастые поручения его представителей. Как сейчас, например. Сказано — проверить пинк на предмет нахождения среди пассажиров мужчины и женщины. Мужчина — европеец, среднего роста, полный, особых примет нет. Такого можно век искать, зато у женщины на правой кисти идеально круглое родимое пятно, это уже конкретно, здесь ошибиться трудно. Обнаружить и доставить в Стамбул, сдать с рук на руки лично коменданту порта.

Что не радует. Лишь Всевышний знает, кто и о чем потом будет с ними говорить, но о поведении корсаров будет спрошено обязательно, как того и требует процедура. То есть все должно быть сделано по закону, не расположенному к обогащению своих слуг.

Это если разыскиваемые действительно находятся на пинке.

Зато если их там нет… о, тогда руки корсара развязаны. Что там болтается на гроте пинка? Венецианский флаг? Да хоть самого султана! Какая только сволочь не поднимает эту тряпку, хоть бы и те же вольные пираты, захватывать которых османским корсарам прямо предписано.

Впрочем, свидетелей не будет. Своя команда проверена, кости всех любителей помолоть языком давно обглоданы рыбами, а остальные твердо знают, что лучше иметь звонкую монету в кармане, чем кинжал в собственном брюхе.

Кылыч Аль-Реис вообще не любитель крови. Если надо — другой вопрос, но лучше противника запугать, чтобы сам сдался. Например, пообещать забрать лишь половину груза. Тут главное, чтобы жертва позволила встать к борту борт и зайти досмотровой группе. А дальше — дело техники. Внезапной атакой захватить доверчивого противника, вовсе не то, что вести настоящий бой. Своих потерь меньше, а добыча богаче, и не один ли гуль, какому богу молятся будущие рабы. Единоверец? Значит будешь продан кочевникам. Чуть дешевле, чем, к примеру, европейцы, но за то же звонкое золото. Или серебро, что тоже неплохо.

— Погонное! По курсу пинка — пли!

Бах!

Ну что, поняли бедолаги, что пора сдаваться? Нет?

— Еще раз, но ближе к корпусу. Только не заденьте это корыто, ремонт из доли вычту!

Бабах!

О! Дошло, наконец! На пинке убрали-таки паруса и спустили флаг. Все, можно поздравить себя с очередным прибытком.

— Призовой команде приготовиться! Лево на борт! К повороту готовсь!

И, когда команда встала по местам, еще один приказ:

— Весла убрать, гребцам отдыхать!

Вот так. Не из человеколюбия, разумеется, просто весла сейчас будут мешать. Да и рабам надо отдохнуть, чтобы новых подольше не пришлось покупать. Гребцы редко выдерживают больше года, но и сокращать отмеренный им срок не следует. Невыгодно это.

— Грот и бизань убрать, крючья приготовить!

Мушкетеров? Не надо, команда выстроилась вдоль борта с поднятыми руками.

— Крючья бросай! Фок убрать! Крепи!

С гулким стуком ударились борта.

— Призовая команда — вперед! Вязать пленных!

Все было сделано быстро и четко. Так что уже через полчаса Кылыч аль-Реис ловко соскочил в высокой кормы шебеки на палубу захваченного корабля. Как там его? «Счастливый»? Получается, сегодня он свое название не оправдал.

Высокий и широкоплечий аль-Реис внушительно смотрелся в темно-синем, сшитом по последней венецианской моде камзоле. Коричневая шляпа, белоснежное страусово перо. Его вообще можно было бы принять за европейца, если бы вместо широкой сабли с крутым изгибом на боку висела шпага. Впрочем, и манерами пират старался подражать европейцам.

Степенно прошелся вдоль борта на бак, где призовая команда аккуратно разложила связанных моряков «Счастливого».

— Кто капитан? — Этот вопрос он задал дважды на османском и галлийском языках.

— Я. — Капитан пинка неуклюже поднялся, путаясь в веревках.

Команда, поданная лишь взглядом, и какой-то пират ловко режет путы на ногах пленника.

— Руки тоже. — Мгновенный взмах кинжала освобождает и руки.

— Какой груз на борту?

— Восемьдесят семь бочек с красным вином и одиннадцать — с белым.

Хм… а вот это — проблема. Груз ценный, это да, но кому его продать? В Европу с ним не сунешься, там быстро выяснят, откуда товар и кто его перевозил. В тех диких местах могут и на корсарский патент не посмотреть. Скажут — не было такого, и все, милости просим на виселицу. Потом, если потребуется, перед османами извинятся, скажут, мол, покойник чего-то там болтал, но представить документ не смог, потерял, небось. А верить всякой сволочи на слово, оно и неправильно, и традиции не соответствует.

Нет, в Европу нельзя. А в османские порты? В них перекупщики цену так собьют, что на грузчиков больше потратишься. Вроде как товар среди правоверных непопулярный, самим Пророком не одобренный.

Так что всего и доходу — продать корабль и экипаж. И то лишь в том случае, если искомой парочки на корабле нет.

Кстати!

— Есть пассажиры на борту?

— Нет, господин.

Господин! Привыкать начинает к должному обращению! Не врет? Хм… возможно, вон как взгляд отводит. Да по иблису, так даже лучше. Призовая команда за порядком на пинке проследит, парни бывалые. Если и прячется тут кто, так в порту все равно найдется. А капитан окажется лжецом, это все слышали. Следовательно, его корабль — законной добычей.

Так что же делать с грузом? Не пропадать же добру, в самом-то деле!

— Эй, боцман! — Перед аль-Реисом возник, будто соткался из воздуха, крепкий седой мужичок в простой матросской одежде. — Одну бочку на шебеку, одну открыть здесь, пусть парни порадуются. Но без излишеств! — Он поднес прямо к носу боцмана крепкий волосатый кулак. — Через пару часов берем курс на Триполи. Гребцов покормить, но вина не давать, нечего баловать. Этих, — он указал на команду «Счастливого», — загнать в трюм и запереть.