Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— А мысль неплохая, ваше благородие! Эти шкуры нам вообще никуда не упёрлись. Чем быстрее продадим, тем больше получим. Они сейчас много у кого на руках-то…

— Вот и займись этим, Слав, сразу после завтрака! — решил Давид. — Возьми ребят потолковей и сгоняй к местным торговым рядам.

— Да пожалуйста! — не стал спорить тот. — Может, ещё чего продать или купить, пока мы здесь?

— Я тебе список дам… — решительно кивнул Давид, явно начиная прикидывать план в голове. — И ты уж, пожалуйста, ищи всё по разумным ценам… Ну, естественно, по местным разумным ценам.

А ещё где-то через час стихла стрельба у ворот. Причём резко, как по команде. Что там произошло? Отбили атаку? Вырезали всех «изменышей»? Мы не знали. Оставалось ждать новостей.

Спустя ещё полчаса, словно выдохшись, замолкла и сирена. Её вой оборвался на высокой ноте, и внезапная тишина оглушила не хуже грохота. А затем по стене пронёсся общий вздох облегчения. Никакой команды вновь не последовало. Однако разные дружины, переглядываясь друг с другом, начали потихоньку расходиться.

И только местные дозорные на вышках по-прежнему бдили, ощупывая лучами прожекторов ночную темноту.

Мы с Авелиной тоже побрели обратно в гостиницу. Ноги были ватными, спина затекла от неподвижного стояния на холоде. Войдя в нашу каморку, мы увидели идиллическую картину: Тёма, пушистый комок эгоизма, в наше отсутствие опять развалился по центру кровати. Грудь его мерно поднималась, длинные усы подрагивали во сне… А на физиономии застыло выражение блаженного покоя.

— Вот же морда бессердечная… — сипло пробурчал я, с трудом стаскивая промёрзший сапог. — Мы там мёрзли, а он тут спит и в ус не дует.

Авелина молча опустилась на край кровати. Осторожно, чтобы не потревожить спящего кота. А затем провела рукой по его тёплой шерсти, и Тёма во сне зевнул, поудобнее вытянув лапы.

— Ему, наверно, тут вообще нестрашно… — тихо сказала она. — Он, может, здесь себя больше дома ощущает, чем в Ишиме…

Мы почти разделись, готовясь снова рухнуть в объятия сна, когда в дверь постучали. Стук был настойчивым, однако не тревожным.

Я пробормотал что-то непечатное и, натянув штаны, открыл. На пороге стоял всё тот же юный слуга, что давеча приносил план. На этот раз в его руках были два пластиковых пропуска на шнурках и конверт.

— Вам, ваше благородие! — он протянул и то, и другое. — Из «Последнего Рубежа». Приказано явиться завтра к девяти утра. Вход только по этим пропускам.

Я благодарно кивнул и, нащупав в кармане брюк монетку, протянул мальчишке. Тот, ловко подхватив добычу, сказал «спасибо» и лёгким, ещё детским шагом рванул прочь.

— В девять утра. Значит, есть время поспать… — сообщил я жене.

И только тут понял, что она-то времени даром не теряла.

Кинув пропуска на столик, я погладил её по светлым волосам. А затем улёгся в кровать и, потеснив кота, присоединился к обоим сладко спящим.

Глава 8

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

…Греки — раки…

Пш-2…

Мым…

Забор… ПП… Болота…

Три два один два четыре девять…

[Помехи]

Просыпаться не хотелось. В комнате было прохладно после ночи, а прерванного сна жёстко не хватило. Однако Рюриковичи ждать не привыкли. Даже такие, как цесаревна Александра. А я не привык опаздывать. Да и служба на границе очень дисциплинирует.

С трудом оторвав тяжёлую голову от подушки, я понял, что не единственный дисциплинированный в нашей семье. Авелина уже успела занять душ, а теперь что-то оттуда напевала себе под нос.

Правда, это пение было, скорее, мрачным, чем бравурным или жизнерадостным. И ничего удивительного. Она, моя хорошая, тоже не выспалась.

Один только Тёма, обычно сразу требующий еды, лежал, свернувшись калачиком. Заметив, что я проснулся, он лишь лениво приоткрыл один глаз, словно говоря: «И куда это вы опять собрались, неугомонные?».

Но, к сожалению, я не кот. А значит, надо было брать себя в руки и сползать с кровати. Тем более, времени на раскачку почти не оставалось. Мы успели умыться и выпить чаю внизу, в столовой, но о полноценном завтраке не шло и речи: просто не успели бы.

Утренний воздух оказался холодным и колючим, зато без ночного морозца. Хворостово просыпалось, и в его пробуждении не было ничего утренне-спокойного. Со стен спускались уставшие ополченцы, не спавшие до утра, а им на смену поднимались новые. В воздухе витал осадок от ночного переполоха.

Дойдя до «Последнего Рубежа», мы с Авелиной предъявили на входе присланные пропуска. Охранники, на этот раз другие, столь же бесстрастные, как и вчера, сверили их со списком и впустили нас. Внутри пришлось немного подождать: гостям без провожатых ходить здесь было не положено.

Наш провожатый появился минут через пять. Молодой паренёк в аккуратной, без единой пылинки или залома, форме.

— Ваши благородия, Фёдор Андреевич? Авелина Павловна? Прошу за мной. Вам предложено присоединиться к завтраку.

Мы пошли за ним по серым, лишённым каких-либо украшений коридорам. Ну, если не считать, конечно, за украшение краску на стенах и плитку на полу. Здание «Последнего Рубежа» хоть и выполняло в Хворостово административно-управленческие функции, но было строго утилитарным. Память Андрея подсказывала, что такое бывает, когда главная задача — не дороговизной отделки меряться и не пыль в глаза пускать.

Провожатый привёл нас в помещение, которое с натяжкой можно было назвать столовой. Хотя… Если судить по размерам, это был, скорее, готовящийся к открытию ресторан, разделённый на секции с помощью перегородок.

И здесь, внутри, даже постарались приукрасить утилитарность «Последнего Рубежа». Прямо видно было: расстарались ради высокой гостьи. Столы накрыты белыми скатертями, на них –сервизы и вазочки с искусственными цветами.

А от запахов, витавших в воздухе, у меня невольно началось выделение слюны. Я сглатывал так часто, что даже Авелина в недоумении покосилась на меня.

В одной из секций, за столом у окна — настоящего, хоть и, как я подозревал, бронированного — сидели цесаревна Александра и Арсений Булатов. Саша, как всегда, выглядела так, будто только сошла с обложки журнала «Дворянский вестник». Ни намёка на усталость, идеально подогнанный под точёную фигурку наряд и элегантно собранные огненные волосы.

Булатов, напротив, казался ещё более осунувшимся. То ли их здесь тоже ночью гоняли на отражение атаки, то ли плохо спал из-за множества важных дел. Всё-таки он тут Тайный Приказ представляет. А эти ребята никогда без работы не сидят.

Провожатый подвёл нас к их столу, одному из немногих занятых в обозримом пространстве. Цесаревна тут же подняла взгляд, исполненный знакомой смеси иронии и любопытства:

— Фёдор, Авелина, — произнесла она, откладывая в сторону нож, которым намазывала масло на хлеб. — Присоединяйтесь. Выглядите вы, скажем прямо, так, будто очень бурно провели ночь…

Саша дождалась и возмущённых, и смущённых взглядов. А затем добавила самым что ни на есть невинным голоском:

— В бою. А вы что так смотрите? О чём-то другом подумали?

— А мы подумали о застольях, ваше высочество! — первым нашёлся я. — Но вообще-то мы и не совсем в бою ночь провели. А, скорее, в ожидании боя.

От ароматов еды у меня сводило желудок. И первое, что я сделал, когда сел, подозвал одного из разносчиков, которые старательно курсировали между пустыми, в основном, столами. Не столовая, а прямо полноценный трактир. Впрочем, с подобным я и в Ишиме сталкивался. Да и в лагере под Тоболом была такая же картина.

Я не стал стесняться. Заказал всё, чего желали душа и тело. Авелина, хоть и с большей скромностью, последовала моему примеру. А когда мы закончили перечислять желаемое, я поймал на себе два разных взгляда. Булатов смотрел с лёгким, почти научным интересом, будто сомневался, что живой человек в состоянии всё это съесть на завтрак. А в глазах цесаревны Александры просто плясали весёлые чертики.